Книга Немецкий мальчик - Патрисия Вастведт

— Почему вы в туфлях? И в галстуке? — спросил Тоби.

Элизабет поднялась, отряхнула ноги от песка, натянула юбку поверх купальника и застегнула пуговицу. Мэндер стал смотреть на горизонт.

— Мне в машине подождать?

— Нет-нет, я почти готова. У меня на блузке крючок. Не поможете застегнуть? — Элизабет подошла к нему и подняла медные волосы. Джорджу захотелось наклониться и поцеловать ее в шею. — Спасибо, — сказала Элизабет, не оборачиваясь, и начала собирать вещи.

— Мистер Мэндер, не хотите сыграть в крикет? — предложил Тоби.

Джордж обрадовался, что Элизабет не вмешалась, как сделали бы многие женщины, и не сказала что-нибудь вроде «Мистеру Мэндеру не до игр!» или «Уже поздно, какой сейчас крикет?». Она спокойно отряхивала полотенца и складывала их в корзину.

— Да, можно, — кивнул Мэндер. — Сыграем пару серий.

Они поставили столбики, Мэндер снял туфли и носки и взял маленькую биту. Элизабет снова села на песок.

Первым подавал Тоби, и Мэндер вспомнил времена, когда его суставы были такими же подвижными, а руки и ноги не слушались. Они поменялись ролями, и Джордж показал, как лучше держать биту и отбивать мяч. С моря подул прохладный вечерний бриз. Они закончили игру и пожали друг другу руки.

— Я бы хотела угостить вас чаем, — заговорила Элизабет. — Большое спасибо, что привезли нас сюда. Мы замечательно провели время. — Больше, чем эти три предложения, она за весь день ему не сказала.

Они устроились за столиком пляжного кафе, и Элизабет разлила чай по чашкам.

— Сахар? Одну ложку или две? — Выяснилось, что сейчас Элизабет живет с семьей Тоби. — Тоби, милый, сядь прямо, не то со стула упадешь. — Ее старшая сестра в Германии и вот-вот выйдет замуж. Рейчел работает в фолкстонском модном магазине. Они втроем вместе учились в школе. — Еще чаю, мистер Мэндер? — Родилась Элизабет в Кэтфорде. — Тоби, у тебя стакан на самом краю стоит. Осторожно, молоко прольешь. — Она не обручена и в данный момент ни с кем не встречается, хотя среди друзей Шрёдеров (это родители Тоби) много ярких личностей. Пусть мистер Мэндер не считает ее девушкой, которая…

— Пока я никем вас не считаю, — перебил Мэндер и улыбнулся, чтобы смягчить свою невежливость.

— Я не такая, как вы думаете! — выпалила она.

Застигнутый врасплох Джордж не знал, что ответить. Тоби смотрел то на него, то на Элизабет. Мэндер заглянул в заварочный чайник:

— Нам нужен кипяток. Может, кекс заказать? Так что я должен про вас думать?

Девушка молчала, а Мэндер терял терпение: зачем она тянет, обоим же неловко.

— Не знаю, — наконец сказала она. — Вчера я вела себя очень грубо, простите, пожалуйста, и сегодня утром тоже.

— Элизабет, вчерашний день я почти не помню, а что касается сегодняшнего утра… Стыдно признаться, но соображаю я до сих пор туговато, тишина была только на пользу.

Элизабет вздохнула с облегчением, точно сбросила тяжкое бремя или решила сложную проблему. Впервые за весь день казалось, что ей с ним хорошо.

— Почему вы ездите на велосипеде, если у вас «даймлер-66»? — спросил Тоби.

— Мне полезно ездить на велосипеде, — объяснил Мэндер. — А машину я берегу для особенных дней, вот как сегодня.

— Вчера вы утверждали обратное. — Элизабет улыбнулась, и Джордж увидел, как красивы ее серые глаза. — Вера говорит, у вас фабрика.

— Плавильня, — уточнил Мэндер.

— Мне казалось, у вас должна быть ферма или сразу несколько, которыми управляют такие, как Эдди.

— Ни в скотоводстве, ни в земледелии я не разбираюсь. Только в стали и чугуне.

— Надеюсь, дела идут успешно? — вежливо спросила Элизабет.

Мэндеру неожиданно захотелось произвести на нее впечатление. У женщин ведь от интереса до разочарования один шаг, даже полшага. Элизабет наверняка считает, что с возрастом чувства притупляются. Ей невдомек, что в тридцать восемь — а для нее это почти преклонный возраст — обида и замешательство так же болезненны. Молчание затягивалось.

— Я бы предпочел другое занятие, но порой жизнь складывается совсем не так, как хочется, — проговорил Мэндер и внутренне съежился: брюзжит, как старик, у которого все в прошлом.

— Думаю, такое со многими случается, — мягко сказала Элизабет, дала Тоби носовой платок, чтобы вытер лицо и руки, а когда собрались уходить, настояла, что оплатит счет сама.

Домой возвращались на закате. Тоби уснул, и Элизабет перегнулась через спинку сиденья, чтобы укрыть мальчика жакетом.

— Вам никогда не хотелось детей? — спросила Элизабет.

«Не хотелось… В прошедшем времени». — с обидой подумал Джордж.

Мэндер вел машину осторожно, чтобы не разбудить мальчика, и медленно, чтобы подольше побыть с Элизабет.

Через пару дней Элизабет прислала записку. Тот день в Кэмбере, говорилось в записке, был одним из лучших за весь ее отпуск, и она хотела бы встретиться с Джорджем в Лондоне. Ричмондский адрес она тоже указала. «Почерк круглый, аккуратный», — отметил Джордж.

Он обрадовался и предложению встретиться в Лондоне, и благодарности за поездку в Кэмбер, однако считал, что Элизабет больше не увидит.

В последние два месяца Лидия чуть ли не весь день проводила с Элизабет и маленьким Тоби. Казалось, эти двое заряжают ее не хуже электрического тока — теперь Лидия не слонялась, а порхала по дому, не теряя ни секунды.

По утрам, когда Рейчел и Вера уезжали на работу, Лидия с Элизабет устраивались за кухонным столом со второй чашкой чая и вместе думали, как лучше вести хозяйство, будто мать и замужняя дочь, даром что ладили лучше большинства родственников, а мужей не имели.

Вместо лондонских нарядов Элизабет теперь носила хлопковое платье Рейчел. Тоби слегка загорел и поправился, порозовели и округлились щечки. С необдуманными речами мальчик выступал реже и чаще позволял Элизабет решать, как лучше поступить.

С пони тоже получилось как нельзя удачнее. Почти каждый день после обеда Элизабет водила Тоби на ферму Эдди. Пока мальчик катался на своем Мишке по Ромни-Марш, Элизабет не отходила от него ни на шаг.

Вороные кобылки получили отпуск. Эдди хотел научить Элизабет ездить верхом, но она заявила, что скорее на крыльях взлетит с димчёрчского пляжа, чем сядет в седло. Дескать, на своих двоих ей куда надежнее.

О Майкле речь зашла лишь однажды, и ничего особенного сказано не было. Элизабет спросила Лидию, не получали ли они весточек после июньского письма, в котором говорилось о Мюнхене.

— Нет, тому письму уже три месяца, так что со дня на день ждем нового. Майкл обещал Рейчел писать, — бодро проговорила Лидия.

Но кое-что Лидию беспокоило. Когда она мысленно обращалась к внуку, тот не отвечал, в отличие от Леми, с которым связь не оборвалась даже после его смерти. И по сей день Лидия частенько говорила с мужем, а при его жизни всегда чувствовала, где он. С Майклом было так же с самого его рождения, но в последние месяцы сигнал исчез. У кого антенна сломалась, у него или у нее? Лидия гадала, отчего последнее письмо написано чужой рукой. Майкл ничего не объяснял, но почерк подозрительно напоминал детский. Рейчел говорила, что Майк отправился в Мюнхен с сестрой Элизабет. Та девушка собиралась замуж за немца. Как все это понимать?