Книга Георгий Победоносец. Жизнеописание и деяния - Константин Ковалев (Ковалев-Случевский)

Долгие тысячелетия в развитии цивилизации на Земле, в разных культурах и верованиях существа типа змея или дракона символизировали что-то вроде «зла» или «тьмы». Но это в европейских религиях. В Китае, например, дракон — как раз наоборот — зверь, приносящий достаток и добро в дом. А европейцы противопоставляли крылатым чудовищам героев-воинов, способных их усмирить или победить. И за этими смельчаками стояло то самое спасённое «добро» или «свет».

В знакомых воину Георгию древнегреческих мифах сам лидер божественного пантеона — Зевс — побеждал стоглавое, извергающее огонь чудовище, называемое Тифоном. Красавец Аполлон также боролся со змеем по имени Пифон. Гераклу не повезло, на его пути не встретился такой дракон. Разве что страшная гидра и некое морское чудовище. Но всё-таки не то знаменитое огнедышащее существо.

Большинство учёных считают взаимозависимыми два сюжета — «чудо о змие» святого Георгия и «убиение морского чудовища» из античного мифа о Персее и Андромеде. И там, и там зверь досаждает и угрожает народу, и в обоих легендах герой освобождает царевну (дочь царя, принцессу), отданную на съедение зверю.

Литературные истоки можно заметить и в древнем описании жертвы, принесённой царём Трои Лаомедонтом, который предложил свою дочь Гесиону морскому чудовищу Кето, посланному Посейдоном в гневе за то, что он не получил свою дань, когда строил с Аполлоном городскую стену. Чудовище убил Геракл.

Эти мифы передавались из уст в уста, записывались в книгах, рисовались на посуде, чеканились на медалях и монетах. Но язычники не воспринимали зверя как космическое зло. Скорее как временное препятствие на пути к благоустроенной и счастливой жизни. Христиане же увидели в змее-драконе исчадие ада, того самого змия, который искусил Адама и Еву, вверг человечество в пучину суровой реальности, заставив покинуть созданный Творцом Рай.

Такой змей был уже не просто ящером из прошлого, а настоящим врагом людей. Уничтожение его превращалось в космический акт возвращения к истокам добра, в Отчий дом, в райские кущи. А герой, это свершивший, становился самым почитаемым из великих подвижников.

Так оно стало и со святым Георгием. Укрепившись в сознании христиан как победитель змея-дракона, он не только занял одно из лидирующих место в пантеоне христианских святых, но и получил посмертное и величественное, неотъемлемое имя — Победоносец!

У автора труда «Жизнь Константина», античного писателя и историка Евсевия, мы находим рассказ, как сам император Византии Константин I Великий приказал создать свой собственный портрет, где его изобразили в виде победителя дракона. Затем по его приказу портрет повесили на стену во дворце, на самом видном месте. В реальности такого императорского подвига не могло быть, это все понимали. Как и понимали аллегорию — император являлся победителем язычества, а значит — зла и тьмы невежества. Для осознания христианства как государственной религии (а именно это тогда и произошло) такой шаг со стороны власти был крайне необходим.

Почему тогда не повесили на стену дворца портрет святого Георгия, побивающего змия, вполне понятно. Его почитание ещё не успело развиться до такой степени, сюжет с ним как со змееборцем появится позднее. Спустя буквально сто-двести лет начнут появляться там и тут храмы во имя великомученика Георгия. И тогда все забудут о Константине-змееборце, в памяти останется только воин Георгий...

Самыми ранними христианскими рассказами об этом подвиге, предположительно, были повествования из «первоначальных страстей» (Primo Passio). Ужасный дракон являлся некоей местной угрозой, например блокировал дорогу. Христов воин приходил к людям на помощь и, сотворив крестное знамение (или даже с помощью самого крестного знамения, видимо, жестом, на расстоянии), — отрезал ему голову. Путь был свободен. То был обычный поступок христианского героя, основанный на подобных деяниях его античных предшественников, таких как Персей или Геракл. Однако святые воины не были непосредственными преемниками античных героев. Значение свершённого ими подвига символически отображало борьбу святых воинов со злом в этом мире. Даже в некотором роде «гламурная» история спасения от дракона принцессы есть лишь очередная попытка на более «душевном» уровне рассказать о столкновении тьмы и света.

Вот что по этому поводу писал выдающийся учёный С. С. Аверинцев в статье о Георгии Победоносце для энциклопедии «Мифы народов мира»: «Он отвращает от человека и домашних животных также змей, что связано с его ролью змееборца (драконоборца): легенда приписала ему умерщвление хтонического чудовища, этот популярнейший подвиг богов-демиургов (напр., Мардука, Ра, Аполлона, Индры, отчасти Яхве) и героев (напр., Гильгамеша, Беллерофонта, Персея, Ясона, Сигурда и др.). Повествуется, что возле некоего языческого города (локализуемого иногда в Ливане, иногда в Ливии или в др. местах) было болото, в котором поселился змей-людоед; как всегда в таких случаях, ему выдавали на съедение юношей и девиц, пока черёд или жребий не дошёл до дочери правителя города (мотив Андромеды). Когда она в слезах ожидает гибели, Георгий, проезжающий мимо и направляющийся к воде, чтобы напоить коня, узнаёт, что происходит, и ждёт змея. Самый поединок переосмыслен: по молитве Георгию обессилевший и укрощённый змей (дракон) сам падает к ногам святого, и девица ведёт его в город на поводке, “как послушнейшего пса” (выражение из “Золотой легенды” итал. агиографа Иакова Ворагинского, 13 в.). Увидев это зрелище, все горожане во главе с правителем готовы выслушать проповедь Георгия и принять крещение; Георгий сражает змея мечом и возвращает дочь отцу. Этот рассказ, в котором Георгий выступает одновременно как богатырь, как проповедник истинной веры и как рыцарственный заступник обречённой невинности, известен уже в низовой, полуофициальной византийской агиографии».

Современный английский исследователь Кристофер Уолтер (Christopher Walter) в статье «Истоки культа святого Георгия» (The Origins of the Cult of Saint George, 1995) пишет: «Святой Георгий спасает принцессу от дракона. Это был обычный подвиг, как у античных героев, так и у ранних христианских святых, чтобы защитить человечество от отвратительных зверей. Ни у одного святого ещё не было монополии на это деяние. Даже женщины-святые, например, святая Параскева, — убивали драконов. Следовательно, нет никакой причины идентифицировать ранние безымянные изображения святых, убивающих змия со святым Георгием. Напротив, таким героем вряд ли будет святой Георгий, который в ранний период, первоначально изображался верхом на лошади, убивая... человека (предположительно и скорее всего — императора Диоклетиана. — К. К.-С.)».

С. С. Аверинцев так показывает влияние легенды о святом Георгии и змие на европейскую христианскую традицию: «Особой популярностью эпизод драконоборчества пользовался со времён крестовых походов в Западной Европе, где он воспринимался как сакральное увенчание и оправдание всего комплекса куртуазной культуры. Крестоносцы, побывавшие в местах легендарной родины Георгия, разносили его славу на Западе, рассказывая о том, что во время штурма Иерусалима в 1099 г. он участвовал в сражении, явившись как рыцарь с красным крестом на белом плаще (т. н. крест св. Георгия, в Англии с 14 в.; Георгий, считается св. патроном Англии). “Приключение” битвы со змеем, бесстрашно принятое на себя ради защиты дамы, вносило в религиозно-назидательную литературу и живопись дух рыцарского романа; эта специфическая окраска легенды о Георгии приобрела особое значение на исходе западного средневековья, когда приходящий в упадок институт рыцарства делается предметом нарочитого культивирования (созданный именно с этой целью около 1348 г. английский Орден Подвязки был поставлен под особое покровительство Георгия)».