Книга Синий билет - Софи Макинтош

Расслабься и покорись, сказала я себе, как говорила себе раньше не раз, в прежней жизни, когда переживала за неудачное решение, или чувствовала себя паршиво, может быть, я все эти годы практиковалась, подготавливала себя к этому моменту, сама того не осознавая. Покорись.

Повсюду мне мерещилось влечение, смутно маячившее вдали, точно стена дождя, которая была бесконечной, стократно отраженной, словно в зеркале. Я в изумлении двинулась к возможностям, которые оно таило. И вот куда оно меня завело.

Все сдавило внутри. Я стала тужиться, но бесполезно, хотя желание тужиться не пропало, и я не перестала, потому что это было единственное действие, на которое оказалось способно мое тело. Я прерывисто дышала и рыдала. Я положила руку между ног и наткнулась на что-то твердое.

Малышка. Такая странная, такая живая. Она вышла из меня, как будто ее подталкивали сзади. Мне стало горячо. Я взяла ее в руки. У нее была синеватая кожа, а потом она закричала – в унисон со мной, как я поняла через мгновение, и мы издавали звуки, как два инструмента одного оркестра, играющие по нотам одну и ту же пьесу. Мое тело все еще содрогалось, кровоточило, а потом я извлекла из себя что-то. Нечто вроде обрывка легкого, привязанного к веревке, и тут мое тело содрогнулось от боли. Покорись! Малышка все еще кричала, но ее кожа из лиловой стала красной. Неведомое существо, вышедшее из моря.

Покорись. Я еще не понимала, полюбила ли я ее с первой же секунды, мне было страшно делать подобные оценочные суждения, но я точно знала, что готова умереть за нее, и для меня это было самое главное.

Покорись. Я крепко прижала дочку к себе.

6

Солнце уже стояло высоко. Мы со страхом глядели друг на друга, но я понимала, что боюсь больше. Я очень осторожно зажала ее крошечную ручку между своим большим и указательным пальцами. Ее ладошка была не больше подушечки моего пальца. Она вся была еще покрыта пленкой слизи и крови, словно стейк, только что вынутый из бумажной обертки. Кое-где к ее коже прилипли песчинки. Ко мне постепенно возвращалось рациональное мышление: в рюкзаке у меня пластиковая бутылка теплой воды. Надо перерезать пуповину, как сказала мне та женщина. Я понятия не имела, как это делается, и боялась использовать свой грязный нож, и в конце концов подоткнула красноватый мясистый мешочек в одеяло рядом с ней. Очень быстро я привыкла к виду крови.

Нова – такое имя я придумала для нее еще в лесу, имя родилось из обрывков названий, записанных, запомненных и попавших в мой список. Я выбрала это имя, но никому об этом не сказала. И вот теперь тайна была раскрыта. Я сообщила дочурке, как ее зовут. Нова была вся сморщенная, в пятнышках, и на ее макушке топорщились, словно перышки, темные волосики. Она была такая диковинная! И мне не хотелось с ней расставаться.

Когда она начинала хныкать, я клала ее себе на грудь, повторяя движения, которые когда-то видела. «Давай, – подбадривала я ее, – поешь!» Ее ротик открывался и закрывался. Я думала, что она должна откусывать кусочки моей плоти, оставляя у меня на коже крошечные ранки, и не возражала. Я шептала, что она может взять от меня все, что ей нужно. Мне следовало подмыться, но я не знала, как это сделать с ней на руках. В конце концов я натянула платье, которое отдала мне женщина, поверх своего окровавленного тела, решив, что лучше так, чем никак.

Спали мы беспокойно. Все тело у меня болело. И я не знала, как унять эту боль. Время от времени я высовывала голову из красной палатки и проверяла, скоро ли ночь сменится рассветом. На ощупь и на глаз я проверила нанесенный моему телу урон. Похоже, мне повезло, и я избежала физических травм, о которых нас предупреждала Валери, хотя, возможно, они еще могли возникнуть позже. А может быть, когда я себя осматривала, мой мозг вдруг слетел с катушек, и скоро я утоплю нас обеих в океане. Но стоило мне об этом подумать, как я приказала себе остановиться, но мысли вертелись в голове и не давали об этом забыть. Чтобы отвлечься, я смотрела на спящую Нову, а потом и сама заснула.

Когда я проснулась, свет уже пробивался сквозь парусину, окрашивая внутренности палатки красным. Личико Новы сияло. Я лежала неподвижно и вслушивалась в тишину, крепко прижимая к себе свое дитя. «Шшш», – шептала я ей.

За стенками палатки послышался шорох, кто-то прошел мимо, а потом еще кто-то. Послышались голоса, настолько тихие, что слов было не разобрать. Молния палатки поехала вниз. Глядя на опускающийся замок молнии, я потянулась за ножом.

Лицо незнакомой женщины. Бледное и бесстрастное, как луна.

– Вот и все, – сказала она. – Вылезай!

Я заорала, выплеснув на нее весь свой гнев и страх, все, что накопилось во мне за эти месяцы и за последние дни, но она не отреагировала. Она просто моргнула, неторопливо, спокойно. Потом решительные руки выволокли меня из палатки, и мое тело, все еще испытывающее боль, отчаянно сопротивлялось. Инстинктивно я схватила нож, но, боясь поранить Нову в начавшейся суматохе, выронила его и вместо этого обеими руками, как щитом, загородила малышку от чужаков.

– Что, ребенок уже появился? – услышала я чей-то вопрос. – Кто-нибудь проверьте ребенка!

К Нове потянулись руки, но я дико заорала, чужие руки отпрянули от ее мягкого тельца и схватились за мои. Крик Новы слился с моим, и от ее пронзительного плача мое сердце встрепенулось. Мужчины и женщины в темно-синих униформах. Они не стали мне ничего говорить, а просто повели нас через дюны к дороге, и вскоре мы подошли к их до блеска начищенным машинам, припаркованным у обочины.

Рядом с машинами стоял мужчина в длинном белом халате. Доктор А. Он издали помахал мне.

– Доброе утро! – сказал доктор А, когда мы подошли к нему поближе. – А ты молодец. – Вздернув брови, он взглянул на Нову в моих объятьях и добавил: – Надеюсь, оно того стоило.

У меня возникло видение: я стою, коленопреклоненная, и ко мне, держа в руке топор палача, приближается доктор А в капюшоне. Было так странно видеть его вне клиники. Он казался расслабленным, даже веселым. Мне захотелось, чтобы он обнял меня и сказал, что произошла ошибка.

Но он открыл дверцу сверкающего красного автомобиля с белым салоном. Из автомобиля пахнуло кожей и отбеливателем. Я села сзади, не выпуская Нову из рук. Замки на задних дверцах тут же автоматически заблокировались. На зеркале заднего вида висел освежитель воздуха в виде распустившегося розового бутона. В углублении позади рычага переключения скоростей лежал пакетик полосатых карамелек.

– Хочешь конфетку? – спросил доктор А. Я отрицательно помотала головой, а он бросил карамельку себе в рот и завел двигатель.

Наши взгляды встретились в зеркале. Он мне показался помолодевшим, чуть ли не моего возраста. Он закурил, но окно не стал опускать. Я раньше не видела его курящим. И это зрелище вдруг все изменило.

– Итак, – выдохнул он. – Вот мы и встретились.

Граница

1

Ехали мы недолго, он довез нас до длинного плоского кирпичного здания, похожего на лотерейную станцию, в которой много лет назад решилась моя судьба. Наверное, я всегда буду оказываться в той же постройке, как бы далеко ни убегала. Эмиссары следовали за нами в своих автомобилях, припарковались позади нас и теперь выходили по одному, а мы молча сидели в машине, явно чего-то дожидаясь.