Книга Узнай меня, любимая - Татьяна Луковская

Вот тут я с ней сразу согласилась и уговаривать не пришлось. Про то, что княгиня руками любовника хотела меня убить, я не сомневалась. Так вот, Яромиру про это знать не надо. Он с горяча натворить может такого, что потом и не расхлебаем. Может он и поменялся, да норов разве ж переделаешь.

Я растерянно оглянулась. Куда ж здесь спрячешь? И тут вспомнилось про ямку-укрытие. Вот она и могила. А если подопрет, так труп и назад можно вытащить. Тогда уж все равно будет, кто его там убил.

Преодолевая брезгливость, я кинулась, чтобы схватить тело за ноги.

- Нет! – одернула меня Фекла. – Сама я.

- Но я…

- Нет, – проявила упрямство старуха. – Нечего брюхатой с мертвыми возиться. Негоже. Вон, на пороге посиди.

Брюхатой? Что значит – брюхатой? А ведь и правда, все сходится. У меня ребеночек будет. У нас с любимым будет ребеночек!

Снова бахнула пушка. Яречек, живи, живи… ради нашего дитя.

Я подбежала к колодцу, распахнула яму. Фекла, с неожиданной для хрупкой старушонки силой, поволокла покойника к схрону, скинула, потом бережно взвалила на плечо сестру и унесла в избу.

На истоптанном снегу остались алые пятна крови, много пятен. Они особенно были заметны в том месте, где лежал этот Сбыслав. Схватив метлу, я поспешно начала заметать грязный снег туда же, в яму. Часто работая ступнями, примяла остатки снега, чтобы скрыть следы борьбы.

А следы со стороны улицы?! Медленно отворила калитку, оглянулась – улица пуста. На свежем снегу отчетливо видны отпечатки мужских сапог, вот здесь он толкнулся, делая взмах, чтобы перелезть. Я метлой прошлась вдоль забора, разметая снежный пух. Еще раз оглянулась, и скрылась во дворе. Снова оглядела двор. Сабля! Торопливо отерла лезвие. «Бах!» – бой продолжался. Может зря я с метлой бегаю, глупая суета. Вон, справа, уже кипит рукопашная на забороле! Там прорыв. Защитники с двух концов летят перекрыть «течь».

Ноги подкашивались и от волнения, и от пережитого. Кинув на порог крульскую шаль, я присела, опираясь на перила. А губы шептали: «Яречек, живи, живи, родненький». 

Глава XXX. Суета

- Янина, вороненок, вставай. Ты что на пороге-то спишь?

Я с трудом разлепила глаза. Надо мной стоял Яромир, грязный, в пятнах крови и припорошенный сажей. На чумазом лице отражалось беспокойство.

- Яречек, живой! – я радостно вскрикнула, кидаясь ему на шею.

- Отбились пока, сейчас передохнем и снова на стены.

По двору бродили воины. К облегчению, я заметила и пана Богдана. На грубо сколоченных носилках вносили раненых. Какие-то незнакомые мне женщины сразу принялись вокруг них суетиться.

- В дом пойдем. Времени мало, – потянул меня муж за рукав.

- А Луша померла, – неуверенно проговорила я, вспомнив уговор с Феклой.

Яромир напрягся, всматриваясь в мое лицо:

- Что случилось?

- За сердце схватилась и померла, – вместо меня отозвалась из дверей Фекла. – Щи стынут.

По лицу Яромира я видела, что он что-то заподозрил, но решил пока не пытать.

- Царствие Небесное, рабе Божьей Лукерье, – перекрестился он, входя в избу.

Мы сели за стол. Муж торопливо, жадно ел, не забывая сметать в горсть со стола крошки и закидывать в рот.

- Еду берегите, осада будет. Измором не взяли, обложат. Хорошо, что не весна, припасов еще вволю. Протянем, – он подмигнул мне, успокаивающе погладив по руке. – Андрей с ними не пришел, больным сказался. И это хорошо. Все хорошо будет.

А я смотрела: как он ест, как пылает огонь в печи, как заглядывает в узкое окошечко месяц. Счастье, оно такое мимолетное. Не всегда успеешь и понять.

Лишь немного передремав, Яромир опять ушел на стены. На этот раз я не противилась, и оставила Олеся и еще пару воинов при себе. Мужички сколотили гробы для Лукерьи и умерших ночью раненых. Боя не было слышно.

- Отдыхать сегодня будут, – пояснил Олесь.

И я немного успокоилась.

А к полудню к нам пожаловали гости. Можно было догадаться, что они явятся. Прохаживаясь по двору, я боролась с желанием, посмотреть в сторону схрона, туда, где лежала наша с Феклой страшная тайна. И вот в дверь настойчиво постучали. Но теперь я не боялась, со мной мои люди.

- Кого там принесло? – гаркнул Олесь.

- Сыск княгинин, – ответили из-за забора.

- Чего у нас-то искать? – проворчал кметь, вопросительно глянув на меня.

- Отворяй, – махнула я.

Страха не было, была только злость.

На двор вошли четверо, старшим – маленький узкоплечий воин, с большой головой и бегающими глазками.

- Кметь княгини пропал, Сбыслав. Не заходил вчера? – узкоплечий вперил в меня скользкий взгляд.

- Стучал вчера кто-то, мы не открыли, он и ушел, – за меня проговорила, подбежавшая Фекла, как видно, она не доверяла моему искусству врать.

- А может все же открыли? От Тимофеевых чад к вам пошел. Благое дело делал, к молитве людей сбирал, – узкоплечий надвинулся на старуху.

- Как такой блудник может чего благого делать? – усмехнулась та, ничуть не смутившись.

Я только дивилась внутренней силе Феклы. При создании Бог железа на нее не пожалел.

- Великая княгиня велела обыск учинить.

- Да как не совестно вашей княгине сыски чинить, когда наш господин за ее деток и за град кровь проливает?! – возмутился Богдан, хватаясь за саблю.

- Пусть ищут, – холодно отозвалась я, – все, что потребуют, показывайте.

Узкоплечий махнул головой и его люди принялись за работу: обшарили обе избы, кладовую, конюшню, залезли в подполы, обошли двор, прощупали сено и заглянули в колодец, пройдя в шаге от схрона. При этом я невольно сжалась, а веко правого глаза дернулось.

- Ничего, – кричали сыскари, на вопросительный взгляды узкоплечего.

Сам главный сыскарь долго рассматривал снег, наклонялся к самой земле и даже немного пролез на коленях.

- Кровь откуда? – выковырял он льдину с впитавшимися бурыми каплями.

- Покойников наших, – раздраженно отозвался Богдан, – раненых вчера привезли, думали выходим.

- А на улице, вдоль забора, зачем мели? – прищурился сыскарь.

- Сестра померла, или не видели? – спокойно произнесла Фекла, – Перед похоронами чистоту навожу. А вашего Сбыслава многие прибить здесь хотели, такое золото, что и за даром не надо.

- Но-но, княжьего кметя обзывать! – посуровел узкоплечий.

- Я свое пожила, не боюсь правду сказывать, – не отвела Фекла жесткий взгляд.

- Прощения просим, – буркнул мне узкоплечий, разворачиваясь уходить, и едва не столкнулся с Яромиром.