Книга На руинах Османской империи. Новая Турция и свободные Балканы. 1801–1927 - Уильям Миллер

Турецкое правительство потребовало от Колеттиса личного извинения за слова короля, но тот ответил отказом, и Мусурос уехал из Афин. Последовала длительная дипломатическая переписка; греческие дипломаты были высланы из Турции; а греческим кораблям было запрещено появляться у турецких берегов.

Отношения Турции и Греции прекратились; и это продолжалось до смерти Колеттиса; турки согласились восстановить отношения с Грецией лишь после вмешательства России. Посол Мусурос вернулся в Афины, но попытка убить его убедила Порту, что если он и дальше будет здесь находиться, то это приведет к новым неприятностям. Его перевели в Лондон, где он прослужил долгие годы и прославился тем, что стал самым образованным послом Османской империи при британском дворе, о чем свидетельствует его перевод Данте на греческий язык.

Напряженные отношения с Турцией были не единственной проблемой, с которой пришлось столкнуться Колеттису во время своего долгого правления. Греческое общество в Афинах было возбуждено борьбой за дипломатическое влияние между британским и французским послами. Правительство Англии надоедало франкофильскому премьеру своими жалобами на грабителей и требованиями выплатить проценты по кредиту. В этом деле ему великодушно помог Эйнард, филэллин из Женевы, который выделил 20 тысяч фунтов на удовлетворение требования Великобритании.

Однако нестабильная ситуация в стране привела к еще большой беде. Колеттис, верный своей старой политике превращения нарушителей закона в его защитников, усмирил Федора Гриваса, который поднял мятеж в Акарнании, даровав ему важный пост в армии. Однако успокоение, как и следовало ожидать, было временным, и вскоре вождь-ветеран снова возглавил банду на западе страны; а Криезотис, еще один ветеран войны, возглавил бунт на Эвбее.

После смерти Колеттиса его преемники Кицос Цавеллас, сулиотский вождь и выдающийся военачальник, не имевший, однако, никакого опыта управления страной, и Георгий Кунтуриотис столкнулись с необходимостью подавить несколько восстаний, среди которых самыми опасными были: бунт Фармакиса в Лепанто; восстание Цамаласа и Валенцаса (которые вторглись в Грецию, перейдя границу с Турцией, и сожгли прекрасное собрание рукописей в Ипате), восстания Перротиса в Каламате и Мерендитиса (который захватил прекрасный замок Патраса, угрожая сжечь процветавший город дотла, а потом бежал на Мальту на британском корабле, прихватив с собой большую сумму денег).

Тем не менее, несмотря на все эти восстания, вызванные в основном личными мотивами, французский дипломат, живший в ту пору в Афинах, писал, что в 1849 году Греция «в материальном смысле была одной из самых счастливых стран мира».

Министры приходили и уходили, ибо французская революция 1848 года привела к отставке Цавелласа, а кабинет Кунтуриотиса и знаменитого адмирала Канариса пробыл у власти совсем недолго. Впрочем, людей в стране политические кризисы, вызванные личными ссорами и дворцовыми интригами политиков, почти не касались.

В начале 1850 года ссора, показавшая, что дипломатии Пальмерстона доверять нельзя, привела к временному ухудшению отношений между Грецией и Великобританией. В прошлом были предприняты попытки добиться от греческого правительства удовлетворения требований некоторых британских и ионических подданных. Самым крупным было требование некоего Дона Пасифико, гибралтарского еврея, бывшего генерального консула Португалии. Его дом во время антисемитских выступлений на Пасху 1847 года был разгромлен толпой из-за того, что правительство запретило сжигать чучело Иуды Искариота. Когда Дон Пасифико выставил счет своих убытков, афиняне с изумлением узнали, какими ценностями обладал этот непримечательный с виду человек. Он потребовал компенсировать ему потерю 31 534 фунтов стерлингов, 1 шиллинга и 1 пенса (из них 26 618 фунтов 16 шиллингов и 8 пенсов составляли ваучеры на определенные суммы, которые, по его словам, ему задолжало португальское правительство) и еще дополнительно 500 фунтов компенсации за «муки и страдания» его самого и всей его семьи.

Другим человеком, тоже требовавшим компенсации, был выдающийся историк средневековой и современной Греции Джордж Финлей, который участвовал в войне за независимость, осел в Греции и в 1830 году купил себе в Афинах земельный участок. Часть этой земли позже была включена в состав королевского сада, и Финлей потребовал, чтобы ему выплатили за это 45 тысяч драхм.

Три других требования поступили от ионических подданных: некоторые добивались выплаты шести тысяч франков компенсации за разграбление их банков в Селасине, стоявшей недалеко от устья реки Ахелоос, а другие – за плохое отношение к ним в Патрасе и Пиргосе. В шестом заявлении описывался арест нескольких британских матросов в Патрасе, за который власти должны были принести извинения. И наконец, британское правительство заявляло, что острова Серве и Сапьендза, расположенные у южного побережья Пелопоннеса, не относятся к Греческому королевству, а входят в состав Ионических островов.

Это заявление, датированное 1839 годом, было основано на договорах 1800 и 1815 годов, а также на законе Республики Семи Островов, принятом в 1804 году, в котором объявлялось о независимости Семи Островов. Но Серве издавна принадлежал жителям соседнего греческого побережья; они владели им еще во времена турецкого владычества. Географическое положение обоих островов свидетельствовало о том, что они являются продолжением Ватики и Модона (Метони), а не удаленного от побережья Пелопоннеса острова Сериго (Китира).

Первые шесть этих требований, изложенные в одном ультиматуме, были переданы греческому правительству 17 января 1850 года с просьбой удовлетворить их в течение 24 часов Томасом Вайзе, который в прошлом году сменил Эдмунда Лайонса на посту британского посла в Афинах. За этим ультиматумом последовала блокада Пирея, которую осуществляла эскадра Уильяма Паркера, захватившего греческий линейный корабль и несколько торговых судов.

Эти действия британского правительства, естественно, вызвали глубокое возмущение общественности европейских стран, всегда готовой поддержать слабых в их борьбе с более сильными державами, а король Оттон стал очень популярен среди своих подданных. Греческие власти вели себя патриотично, но не агрессивно. Офицеры афинского гарнизона предложили правительству половину своего жалованья, а многие частные лица предоставили ему право распоряжаться их состоянием. Однако правительство стремилось избегать того, что могло быть истолковано как провокация; и везде, кроме острова Корфу (Керкира), где британские солдаты подвергались риску быть оскорбленными на улице, греческий народ сохранял спокойствие.

А тем временем Франция и Россия, две другие державы, защищавшие Грецию, отправили свои послания Пальмерстону, который 12 февраля принял «добрые советы» Франции. В Афины был отправлен барон Гросс, чтобы оценить сумму, причитавшуюся британцам, но его услуги были отвергнуты Вайзе, и блокада возобновилась. Через полтора месяца, 27 апреля, греческое правительство уступило требованиям Вайзе, то есть согласилось выплатить 30 тысяч драхм Финлею, 12 530 драхм жителям Ионии, 137 538 драхм Дону Пасифико плюс еще 150 000 драхм в качестве депозита на счета газет, в которых излагались доказательства справедливости требований португальского правительства.