Книга Небо в алмазах - Анатолий Галкин

– Нет, Арсений! Кому придет в голову искать иголку в копне сена. А я точно знаю, что в этом стоге она есть. И найти её можно! Но не сразу. Повезет – за месяц справлюсь.

– А если не повезет?

– Тогда больше. Три месяца, пять, десять. Или год, а то и два.

– Ускорить можно?

– Можно, Арсений! Надо найти Ольгу и забрать у неё тетрадь. И поскорее, пока кто-нибудь из физиков не разобрался в моих каракулях.

Арсений поверил Ромашкину. Весь эпизод с Ольгой очень похож на её манеру. Хитрая, коварная и беспринципная. Мало кто из женщин решился бы вот так выключить свет и лечь в койку с первым встречным. Даже из-за тетрадки с секретом алмазного производства.

Конечно, для Арсения это был удар судьбы, но совсем не катастрофа. Просто возникла еще одна задача, которую следует срочно решать… Он знал то, что не знал и не должен знать убогий Ромашкин. Ольгу бесполезно искать среди живых. А вот синюю тетрадь…

Судя по всему, Ольга случайно узнала об этих записях. Она из любопытства зашла в подвал, а отлученный от женского общества изобретатель разомлел и расхвастался.

Если так, то за три дня, которые прошли от кражи тетрадки до лавочки на Сивцевом Вражке, Ольга ничего не успела бы сделать. Ей предстояло найти надежного физика в этой сфере, соблазнить его, завербовать и лишь после этого передать ему копию синей тетради… Нет, она не успела бы это сделать. И, значит, спрятала это сокровище в каком-нибудь тайничке. Дома, на даче или еще где-то. Вот там-то и надо искать. Всё перерыть, но найти записки беспечного Ромашкина.

Мужу Ольга не доверяла решительно. Просто не любила его. Так что этот Леша Сытин ничего не может знать о синей тетради. Но почему она не сказала об этом ему, Арсению? Он старался не задавать себе этот коварный вопрос. Любой ответ только разозлил бы его.

Самое неприятное, если она хотела все ему рассказать, но не успела. Значит, он поторопился – глупо и непростительно!

А если Ольга не доверяла ему, то это страшно обидно. Арсений поверил, что она им покорена. Он надеялся, что от его обаяния, остроумия и других чисто мужских чар ни одна баба не устоит. А эта устояла и провела как лоха. Решила, вероятно, не класть все яйца в одну корзину. Камушки отдала, но лишь для дела. Кто бы еще сделал ей стразы из горного хрусталя, в которых даже великий Ван Гольд не сразу разобрался… Камушки отдала, а вот сто тысяч баксов, привезенных из Амстердама он взял сам. Сразу после выстрела.

* * *

Пройдя контроль в аэропорту Орли, Верочка чувствовала себя как после удачной премьеры. Она впервые пересекла границу нелегально. Правда, до этого она вообще границ не пересекала, не считая поездок на Украину.

Сытин немножко помогал ей войти в роль. И в Шереметьево, и здесь в парижском Орли он проходил пограничный контроль первым, а потом громко окликал её: «Я подожду тебя, милая». В его голосе было столько нежности, что контролерши в погонах теряли над собой контроль и не обращали внимания на легкое несоответствие фото в паспорте с чертами лица «милой», стоящей перед ними.

Пока такси с трудом пробиралось по центру города, Алексей работал за гида. Он произносил названия улиц, площадей, зданий, имен знаменитых людей. Всё вместе это звучало как чарующая музыка. Лувр, Бастилия, Булонский лес, Елисейские поля.

Верочка начала понимать, почему все так любят Париж. Не только за архитектуру. Не за богатство магазинов и музеев. Не за пикантные заведения и безликое метро… Окажись точно такой же город где-нибудь в Аргентине, он встал бы в ряд других симпатичных, но не самых ярких мест. Никто не захотел бы приехать сюда, увидеть и умереть.

Нет, Париж – это люди, жившие в городе, любившие друг друга, сочинявшие что-то и воевавшие с кем-то! Их тени витают над каждым домом, над каждым переулочком… Вот здесь размахивали шпагами мушкетеры, тут стояла мрачная Бастилия, от которой не осталось камня на камне… Вот громадина Дома инвалидов с гробницей любимца публики, странного тирана и узурпатора Наполеона… И почти с каждой точки виден белокаменный собор на холме Монмартр – базилика Сакре Кёр. Вокруг неё кучковались художники и прочая богема.

Вспомнив о Монмартре, Верочка вернулась к своим баранам. В том смысле, что под этим холмом рядом с площадью Пигаль должна быть маленькая гостиница, где два месяца назад жила Ольга со своей московской группой. А в каком-то из номеров жил некто Арсений. И цель прилета сюда Сытина и её, Веры Заботиной, одна единственная – по гостиничным книгам узнать фамилию этого типа.

Сытин около недели назад просил своего зама забронировать два номера в четырех звездах рядом с Плас Пигаль. Почему два номера? А ему надоело спать на коврике… Сейчас он даже обрадовался, что у них будут разные комнаты. После той ночи он чувствовал вину перед Верочкой. Он до сих пор не мог понять, проснулась ли она тогда или он взял её во сне. Да, она мурлыкала и слегка обнимала, но так и не открыла глаза, и не сказала ни слова…

В лифте гостиницы Верочка увидела в руке Сытина два ключа и печально улыбнулась:

– Мы хоть будем соседями?

– Да, номера через стенку. Стучи, если что…

– Хорошо… Приятно знать, что ты рядом.

И всё! Больше об этом не говорили. Не ей же предлагать совместное проживание! Не женское это дело… Не хочет, так и не надо!

Основную задачу решили в первый же день. Помогло то, что Сытин сносно владеет французским. А еще повезло в том, что администратор отеля, где когда-то жила Ольга, был человеком восточным и горячим. Этот бывший житель Стамбула женщин очень любил, но считал, что красотки должны быть заперты в доме хозяина, как куры в курятнике. Если ты жена, то сиди на насесте и кудахтай, а не таскайся одна по Европе!

Как восточная женщина, Верочка скромно сидела в холле, пока Алексей что-то объяснял французу турецкого происхождения. Тот быстро врубился, размахивал руками, восклицал «Ой, ля-ля» и прищелкивал языком. Потом он достал журнал учета, и они с Сытиным стали листать его, тыкать пальцами в фамилии постояльцев, делать выписки…

Завершив дело, Алексей вывел Верочку на любвеобильный бульвар Клиши, где знаменитый Мулен-Руж и более откровенные заведения.

Они заглянули в первый попавшийся ресторанчик, над которым явно не было красного фонаря. Это был устричный «Веплер»… Пришлось есть, что дают – раскрытые моллюски на блюде со льдом. А на гарнир – лимон и белое вино.

Верочка ждала перевода:

– Так неприлично, Сытин! О чем вы там говорили? Обо мне? Этот француз смотрел на меня как кот на сметану.

– Это такой же француз, как я эскимос.

– Да, усы у него, как у торговцев на наших рынках. Он азербайджанец?

– Почти попала. Он, Верочка, турок. А смотрел не тебя так потому, что любит красивых и скромных женщин… Я сказал, что ты моя четвертая жена, самая молодая в гареме.

– Дурак… А Арсения ты нашел?