Книга Танец марионеток - Томаш Низиньский

Я попал в уязвимое место. Вээн заметно вздрогнула, когда поняла, что я имею в виду.

– С чего бы эрейцам…

– Ты их союзник или, как утверждают некоторые, коллаборационистка. – Она поморщилась от этого слова, но я невозмутимо продолжил: – Однако это не значит, что они тебе доверяют или желают добра. Напротив, они следят, чтобы ты не стала слишком сильной и не вышла из-под их контроля. Ты как будто плывешь посередине реки, и на обоих берегах тебя поджидают с вилами.

Вээн надолго замолчала.

– Я знаю, что говорят обо мне люди, – заговорила она наконец. – Они считают меня предательницей. Говорят, я продала свой народ. Будто я сотрудничаю с эрейцами, потому что предпочитаю увеличивать состояние своего клана, а не бороться за независимость.

Правда в том, что я не лоялистка и не националистка. Я отвергаю этот выбор. Единственное, за что я хочу бороться, – это рост и процветание. Все эти местные патриоты настолько ослеплены своими идеалами, что не видят, в каких кошмарных условиях живет большинство населения. Своими гордыми лозунгами они пытаются прикрыть тот факт, что Каэлларх – это бедная, жалкая дыра, в которой от голода и болезней гибнет больше людей, чем от эрейской оккупации. Мы слабые и отсталые, но это не самое худшее. Видишь ли, мы в этом состоянии по собственной воле. Прогресс у нас под рукой, более того – он навязывается нам силой! А мы отбиваемся от него руками и ногами! Эрейцы стоят на более высоком уровне во всех отношениях и пытаются привить нам свои методы и стандарты. Но мы упорно держимся за традицию, потому что она наша, а не чужая. Мы используем эту идиотскую древнюю систему мер и весов, несмотря на то что она мешает нам торговать, потому что весь мир, а не только Эрея, использует метрическую систему. Мы настаиваем на измерении времени с помощью свечей, а не часов, несмотря на очевидные преимущества последнего способа.

– Когда мы прибыли в Каэлларх и мне впервые объяснили местную меру времени, – вставил я, – мой первый вопрос был такой: если основной единицей времени является одна свеча, то из скольких свечей состоит один день?

Вээн горько рассмеялась.

– Никто не знал ответа? – догадалась она.

Я подтвердил.

– За все эти столетия никому и в голову не приходило объединять единицы времени. Нам потребовалась неделя, чтобы понять, насколько это большая проблема. Сразу по прибытии нам предстояло провести за городом совместные учения с Городской стражей – «Маневры дружбы», как их назвал какой-то болван из свиты губернатора. Кончилось все, конечно, неудачей, по многим причинам, главной из которых был тот факт, что наши формирования сразу же воспылали друг к другу искренней ненавистью. Мы знали это еще до начала учений. В процессе планирования наш капитан спросила одного из офицеров, сколько времени им нужно, чтобы развернуть свое подразделение на окраине города. Офицер ответил: «Семь свечей». Когда же Ника, еще не разобравшись в местных единицах измерения, спросила, это половина или четверть дня, стражник только посмотрел на нее тупым взглядом. Для него это была полная абстракция.

Вээн энергично кивнула, и глаза ее просветлели.

– Точно! – воскликнула она, чуть ли не радуясь тому, что я разделяю ее точку зрения. – У меня был совершенно противоположный опыт во время моей поездки к королевскому двору. На экскурсии по столице Эреи мне показали огромные часы в центре города. Мой сопровождающий объяснил, что самый длительный день в середине лета идет четырнадцать часов, а самый короткий зимой – восемь с половиной часов. Затем он спросил меня, так ли в Каэллархе. Я понятия не имела. Никто никогда не измерял это. Все, конечно, знают, что летом дни длиннее, а зимой короче. Так зачем напрягаться и проверять, сколько свечей составляет эта разница?

– Восемь часов зимой, тринадцать с половиной часов летом, – пробормотал я. – Столько длится день в Каэллархе.

– Теперь-то я знаю. Наверное, из того же источника, что и ты. Эрейцы все измерили, и я проверила записи Королевской Академии наук, когда была в столице. Вот почему королевские войска завоевали Каэлларх. Потому что они знают эту страну лучше, чем ее жители. Это не просто вопрос численного превосходства, материальных ресурсов и лучших технологий. У них есть какое-то вечно неудовлетворенное любопытство, которое заставляет их постоянно спрашивать, подвергать сомнению и систематизировать полученную информацию. Мы, напротив, не исследуем свою родину, мы только поклоняемся ей. Веками засеваем землю совершенно случайным образом и в случайных местах, а потом жалуемся на голод и неурожай. Между тем соседняя провинция, в которой такие же почва и климат, это настоящие закрома Королевства. Почему? Потому что они пользуются знаниями Королевского общества развития агрокультуры, которое может проанализировать пригодность земли для посева, определить лучшие места для выращивания и постоянно разрабатывает методологию озеленения, орошения и подбора видов растительности к свойствам местности. Между тем в Каэллархе ни один крестьянин не позволит королю диктовать ему, что, где и как сеять. Потому что это его земля, и он знает лучше. Знаешь ли ты, что шестьдесят лет назад севооборот стал общим стандартом растениеводства во всех регионах Королевства, кроме Каэлларха? У нас еще даже трехполье не ввели! Посев по-прежнему проводится по принципу: «До сих пор здесь хорошо росло, так что посею еще раз». Мы на две сельскохозяйственные революции отстаем от остального мира! – Вээн, явно расстроенная, сделала паузу, чтобы отдышаться.

До сих пор я был несколько удивлен ее волнением, но вдруг мне все стало ясно. Ведь она произносила эту речь уже сотни раз! Ей пришлось потратить десятки часов, пытаясь убедить своих земляков и даже своих родственников, что Каэлларх отчаянно нуждается в модернизации, которую могла бы предложить Эрея. Но на каждый рациональный довод у них был свой ответ: предательство. Учиться у оккупантов – это предательство. Торговать с оккупантами – это предательство. Брать современные инструменты у оккупантов – это предательство. Вээн ван Доррен, несмотря на все свое богатство и могущество, не имела шансов в этом споре. Однако неожиданно она нашла слушателя, который полностью понимал ее точку зрения, – меня.

– Если бы я хотел освободиться от господствующего надо мной врага, – нарушил я молчание, – то сначала завладел бы его знаниями, методами и техникой, а потом использовал все это, чтобы победить его собственным оружием.

Мне как офицеру оккупационных сил, наверное, не следовало делать такие заявления. Однако Вээн с энтузиазмом согласилась.

– Я не стремлюсь к революции, – сказала она. – Я хочу только мира и процветания для меня, моей семьи и населения Каэлларха. Именно в таком порядке, за что я не собираюсь извиняться. Но если бы я принадлежала к революционной партии, то подошла бы к этому именно так. Кивай, учись и жди подходящего момента. Однако некоторые настолько убеждены в собственном превосходстве, что не могут увидеть очевидных преимуществ, которые они могли бы получить, отказавшись хотя бы раз от такого антагонистического отношения. Эта страна бедна и слаба, отчасти из-за природных условий, но в значительной степени по нашей собственной вине. Когда в горнодобывающей отрасли произошла революция, мы потеряли несколько десятилетий, безуспешно пытаясь добывать природные ресурсы. Между тем группе геологов, присланной из Эреи, понадобилось всего несколько месяцев, чтобы понять, что недра этой земли пусты, как утроба семидесятилетней дамы. Конечно, никто в Каэллархе не поверил геологам, и они все-таки построили шахты. Только после нескольких десятков лет бесплодных поисков всё равно признали свое поражение.