Книга Мой далекий близкий - Юлия Николаевна Николаева

— И что в письме? — полюбопытствовал Влад.

— Накладные фирмы брата и еще какой-то на огромные суммы.

Он хмыкнул.

— Те самые, что твой брат искал?

— Наверное.

— Интересный ход, — качнул Влад головой и замолчал до самого дома.

Только хмурился, о чем-то думая и глядя на дорогу.

Дома мы сели в кухне с чаем, Влад смотрел бумаги, я смотрела в кружку. Ни о чем думать не хотелось.

Хотя понимала: придется. И лучше бы начать уже сейчас. Вместо этого пялилась в чашку, ни о чем не думая.

Влад задумчиво постучал по столу пальцами, я перевела взгляд на них, и когда они замерли, подняла глаза. Мы встретились взглядами и некоторое время молча смотрели друг на друга.

— Ась, — сказал Влад, — что-то еще случилось? Ты сама не своя после этой встречи.

Он слишком хорошо меня знает, подумалось с тоской. Хотя я в принципе дерьмовая актриса. Пожав плечами, я отвела глаза.

— Просто устала, — сказала ему, снова уставившись в кружку. Чувствовала его взгляд и ждала какого-то вопроса, но он только вздохнул.

— Иди поспи, — сказал мне. Это было почти спасение. Кивнув, я встала и ушла к себе, оставив полную кружку чая. Легла на кровать, уставилась в потолок.

Блаженством было бы уснуть, но это сейчас слишком большая роскошь.

Надо думать. Анализировать. Искать ответы на вопросы.

Я тихо прошептала наизусть слова из Кортасара, напечатанные на листке:

“- Не вижу связи, — сказал Этьен.

— Потому что не видишь пианино. Между пианино и стеной оставалось место, и я прятался там.”

Что это? Намек на определенное место, где мне нужно еще что-то найти? Это первое, что приходит на ум. Что ж, оставим пока все остальное, все равно ни до чего додуматься не могу. Что у нас по пианино?

Нужно вспомнить, видела ли я хоть одно за все время наших с Андреем отношений. Я стала думать. Потерла лицо рукой, и воспоминание всплыло само собой, словно ждало за углом, и раз, четкая картинка перед глазами. Даже странно стало, как же я сразу не вспомнила?

Наверное, потому что все время пыталась забыть. Потому что всю жизнь с Андреем пыталась стереть каждый день сразу, как только он кончался. Потому что не делила происходящие события на хорошее и плохое, мечтая, чтобы все закончилось.

На мне строгое вечернее платье и туфли на высоком каблуке. Волосы собраны в красивую прическу, легкий макияж. Я похожа сейчас на утонченную светскую львицу из семьи прожженных интеллигентов.

Все это — работа парикмахера, косметолога и консультанта в дорогом бутике. Потому что мы с Шиловым идем на день рождения его матери. Бывшая балерина, которая в свои шестьдесят пять выглядит так, что моя молодость и утонченность блекнет на ее фоне. Это не просто поход на день рождения, это еще и знакомство с Ариной Валерьевной.

Я чувствую себя немного странно. То ли оттого, что иду на подобное мероприятие, то ли оттого, что никогда не знакомилась с родителями мужчин, с которыми встречалась. Да и отношениями-то это не назовешь.

— Уверен, матери ты понравишься, — замечает Андрей, когда мы едем в такси в сторону ресторана. — Только не пугайся, она с виду очень строгая… Ну и вообще, можно подумать, что она всех ненавидит.

Я перевожу на Шилова удивленный взгляд, но никак не комментирую происходящее. Я вообще не понимаю, зачем он меня тащит с собой. Я всего лишь его игрушка, и уж точно не стоит знакомить меня с матерью. Так что если она меня реально будет ненавидеть, я не удивлюсь.

В зале ресторана чувствую себя совсем неуютно. Здесь прямо витает своя атмосфера, под названием “настоящая питерская интеллигенция”. Даже Шилов на фоне этих дам и кавалеров (иначе их не назвать) смотрится несколько неуместно.

Он тащит меня сразу к высокой худой женщине с безупречной осанкой. Целует ее в щеку, она снисходительно позволяет ему это сделать.

— С днем рождения, мам, — он вручает ей гигантский букет цветов, который тут же из ее рук переходит официанту, и тот растворяется с ним в служебном помещении. Андрей тянет меня вперед, обхватив за талию. — Познакомься, мам, это Ася. А это Арина Валерьевна, моя мать.

Женщина вздергивает вверх безупречную бровь и осматривает меня абсолютно непроницаемым взглядом. Я начинаю понимать слова Андрея о ненависти. Растягиваю губы в улыбке, не зная, стоит ли протянуть руку или лучше не надо? Женщина переводит взгляд на Шилова.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Даже так? — говорит ему.

Я не совсем понимаю значение этого вопроса и кошусь на Андрея. Он кивает. Арина Валерьевна снова смотрит на меня, еще более придирчиво, так что предыдущий взгляд кажется невинным по сравнению с этим.

После выжимает улыбку и добавляет снова Андрею: — Мы еще поговорим.

И уходит к какой-то престарелой чете. Я перевожу взгляд на Андрея, он только хмыкает:

— Ну я же тебя предупреждал.

— Странные у вас отношения, — замечаю все же. Мы идем к столику в сопровождении официанта.

— К ней просто надо привыкнуть. Она пытается казаться независимой, но на самом деле нуждается в заботе и любви.

Такие слова от Андрея слышать странно, но я вдруг думаю: он ведь ее любит. Она его мама, она его вырастила, положила свою жизнь, отказалась от карьеры. Одна, без мужа, вытянула пацана. Осознание того, что Шилову доступны человеческие чувства, накрывает, несколько выбивая из реальности.

Пока я пытаюсь как-то свыкнуться с мыслью, что он, оказывается, умеет чувствовать, а не только пользоваться, мы успеваем сесть за столик к очередной благородной чете. Других здесь, кажется, и не водится.

Вечер тянется очень медленно, я откровенно скучаю, пока наша интеллигенция бодренько надирается коньяком. Все в лучших традициях.

А через два часа дама, сидящая с нами, подруга семьи, как мне ее представили, вдруг говорит:

— Андрюша… — Меня передергивает уже от одного этого слова. — Сделай маме приятное.