Книга Последнее дело Лаврентия Берии - Сигизмунд Миронин

Устуш — Центру: «Берия против сообщения о болезни Джо».

Центр — Устушу: «Вы должны закрепиться в лидерах до смерти Джо».

— Лечение начато, — доложил прибывший на встречу с Даллесом Смит и подал ему отпечатанную сводку с депешами Устуша.

— Отлично! — воскликнул Даллес и продолжил свою менторскую лекцию, которую он не закончил вчера: — Не используйте шаблон поведения попавшегося на крючок агента: «Папку с секретными документами вы у меня из-за пазухи вытащили? Да это вы сами мне ее подсунули! Отпечатки моих пальцев на той папке нашли? Да вы же мою руку насильно к ней и приложили!» Главное на допросе — расслабиться и отстраниться от происходящего, словно тебя это не касается, словно ты — наблюдатель и все это видишь со стороны. В ответах — никаких эмоций и полная неопределенность: никаких категорических «да» или «нет». Вместо ответа разводи руками, пожимай плечами, изображай на лице недоумение, непонимание, раздумье. Но признаваться нельзя ни в чем!

«Спящий» агент — это шпион, хорошо внедрившийся в тыл врага с очень далеко отложенными целями, не выполняющий никаких заданий, не имеющий постоянной связи с Центром. По сути, тут никакой двойной жизни у него нет. Просто человек живет простой человеческой жизнью. Порой годами и даже десятилетиями они могут ждать подобно мине, не имея принципиально никаких контактов с пославшей их стороной (что практически исключает возможность провала). Но однажды Центру он понадобится, с ним свяжутся, и он примется за дело.

«Крот» — агент, глубоко инкорпорированный в структуру противоположенных сил, как правило, поставляющий особо важную, засекреченную информацию. Главное отличие от разведчика в его традиционном значении заключается в том, что «крот» вербуется еще до того, как получает доступ к закрытой информации, иногда даже до того, как начинает работать в той сфере, которая интересует вербующую (засылающую) сторону. Часто «кротов» вербуют «на вырост», с прицелом, что рано или поздно «крот» достигнет высокой должности в организации враждебной стороны и станет поставлять полезную информацию.

Отправляясь в тыл врага, разведчики обыкновенно срезают с одежды все этикетки. Это часто приводит к их провалу, поскольку редкие аборигены срезают все свои этикетки. — Никто не смел прервать директора, хотя он нес нудную чушь, то есть информацию, которая давно всем известна.

3 марта, 7 часов 21 минута. Москва, улица Качалова

Утренние газеты сообщили, что корейский вопрос обсуждался на сессии ООН 2 марта 1953 года. Министр иностранных дел СССР Вышинский выступил на генеральной сессии ООН, посвященной войне в Корее. «Странное совпадение, — размышлял Берия, завтракая. — Информация от агентов о том, что готовится покушение на Сталина, перебежчик, странная болезнь, поведение Василия, странный подбор врачей… — об этом сказал Берии Малин, да и его собственный небольшой опыт общения с врачами говорил ему, что академики лечат не самым лучшим образом. — Ой, неспроста. Не может быть сразу столько совпадений». Эта дикая мысль настойчиво овладевала сознанием Лаврентия Павловича.

3 марта, 8 часов 15 минут. Дача Ворошилова

Берия никогда не торопил события, но в данный момент следовало действовать быстро. На Ближней даче толком поговорить с Ворошиловым не удалось. Поэтому Берия решил перехватить Ворошилова на его даче. Ровно в восемь часов он подошел к воротам и нажал кнопку звонка; телефон, установленный на воротах, ответил голосом Ворошилова: «Кто там?» «Это я, Берия, — ответил Лаврентий. — Примешь?»

Ему открыла довольно симпатичная девушка, как потом оказалось, одна из горничных, которых Ворошилов подбирал сам, ну и по слухам… Ворошилов, небольшого роста и косноязычный, подвижный, как обычно, пригласил Берию к столу. Там на большом подносе стояли бифштексы, прикрытые, чтобы не остыли, опрокинутыми глубокими тарелками. Картошка находилась в металлическом судке, жирная селедка, обложенная колечками свежего розового лука, располагалась на удлиненной тарелке и была полита подсолнечным маслом. Там же была бутылка коньяка и рюмки. Ворошилов взял бутылку, зажал ее в кулаке, энергично покрутил, пока жидкость фонтанчиком не устремилась в горлышко, и резким ударом ладони о дно бутылки вышиб пробку. «Профессионал», — подумал Берия.

Пить коньяк утром было полным идиотизмом, однако Ворошилов взял тяжелую рюмку в руки и сделал глоток. Затем Ворошилов выпил свой коньяк залпом, и кадык у него стремительно, как у алкоголика, рванулся снизу вверх. «Он здорово пьет, — отметил Берия, выцеживая свой коньяк, — сейчас наверняка нальет себе вторую рюмку». Человек, сидящий за столом напротив Лаврентия, был отнюдь не идиотом. Хитрым сукиным сыном — вот кем он был. Хитрым и чертовски опасным. Пытаясь собраться с мыслями, Ворошилов машинально сделал еще глоток. Видимо, огненная водичка обожгла горло и пищевод. Нехотя ковырял вилкой жесткое мясо. Наконец он отодвинул тарелку и взял бокал, на котором контурно была изображена бритая голова Цезаря. Цезарь угрожающе выпячивал нижнюю челюсть. Намеки на сходство двух вождей, древнего римского и нынешнего советского (а Ворошилов стал бы формальным главой государства, если бы принял предложение Берии), Ворошилов отпускал неоднократно. Это казалось ему весьма патриотичным.

Берия вспомнил, что другой такой вождь, итальянский дуче, долго не мог выбрать, из какой семьи ему следует происходить — из благородной или простой. Биографы из Академии наук, по слухам, тогда отыскали было ему приличную родословную, ведущую ветвь Муссолини чуть ли не к самому Ромулу. Но в конце концов Муссолини решил быть ближе к народу и выбрал себе нечто незатейливое. Папа — плотник, мама — шлюха. Что-то в этом роде. Ворошилов таким честолюбием не страдал. Но его постоянно мучила головная боль, и он часто заглушал ее коньяком. Обидчица-болезнь никак не шла из головы, вызывая все новые и новые приливы ненависти, не погашенной и первым, самым смачным натощак глотком.

— Если мы выберем Николая, то все рухнет. Он ничего быстро решать не умеет. С тех пор как в 1951 году он стал первым замом, он так и не научился что-то решать, а все решения тихой сапой спихнул на меня, — продолжил Берия. Его грузинский акцент усиливался. Чувствовалось, что Лаврентий волнуется. — В нем ни бюрократической хватки, как у Георгия, ни железобетонности задницы, как у Вячеслава, нет, как и не было в помине. Более того, он слишком любит себя. Мы не можем себе сейчас позволить расслабляться. Враги обязательно воспользуются уходом Хозяина от дел.

Ворошилов ничего не сказал, а только вновь поморщился от головной боли. Между тем Берия продолжал:

— Поэтому я предлагаю компромисс. Председателем Совмина назначить Георгия, Вячеслава, меня и Николая сделать первыми его замами, а Никиту бросить на партию. Он умеет выдвигать красивые лозунги. Помнишь, как он неперспективные деревни крушил.

— Убедил. Я с вами. А ну, как это, не обманете насчет председателя Верховного? — Ворошилов не стал кружить вокруг да около. И тут лицо Климента перекривилось от припадка головной боли. До революции, как член РСДРП, Ворошилов не раз арестовывался и сидел в тюрьме. Во время одного из допросов его жестоко избили. Климент получил черепно-мозговую травму и до конца жизни страдал слуховыми галлюцинациями. Из-за этой травмы он страдал от головных болей и стал хуже слышать.