Книга Эликсир жизни - Вера Крыжановская

Путешествие оказалось продолжительней и тяжелей, чем предполагал Супрамати. Пришлось довольно далеко подняться в горы по трудным и малодоступным дорогам. Наконец, они достигли обширного плато, где высилось строение небольших размеров, формой и орнаментами напоминавшее скорей храм, чем дворец. Густой сад окружал здание, которое, подобно гигантскому цветку, выделялось своей белоснежной белизной на фоне темной зелени.

Здесь ожидали, казалось, Супрамати, хотя он и не посылал гонца предупредить о своем прибытии. Ворота первого двора были широко открыты, а у входа выстроилось несколько слуг и во главе стоял старик, одетый, как одевались жрецы низшей степени. Старик этот почтительно поклонился молодому человеку.

– Добро пожаловать, принц Супрамати, новый господин этого жилища! Да будет час твоего прибытия часом счастья, и да дарует Брама душе твоего предшественника покой блаженных!

Удивленный и почти недовольный такой неожиданной встречей, Супрамати поблагодарил за приветствие и в сопровождении старика, назвавшегося управляющим Авритой, вошел в дом.

Здесь, при всей роскоши, все было строго и просто. Таинственный полумрак царил во всех комнатах. Как и снаружи, Супрамати чувствовал себя здесь, будто находился в храме, а не в жилище простого смертного.

Когда он немного подкрепился и переоделся, Аврита почтительно спросил его, не пожелает ли он пройти к своему отцу.

Супрамати с удивлением посмотрел на него, не понимая, о ком он говорит. Впрочем, он привык ко всевозможным сюрпризам и тотчас же, овладев собой, объявил, что готов следовать за управляющим.

Они прошли длинную галерею, разделявшую, по-видимому, дом на две половины, миновали залу с какими странными и неизвестными инструментами и остановились перед опущенной портьерой из материи, отливавшей золотом и серебром. Аврита поднял портьеру и знаком пригласил Супрамати войти.

Супрамати очутился в большой комнате, выходившей на террасу и служившей, очевидно, библиотекой; на полках и этажерках стояли астрономические инструменты. Посредине, у стола, в плетеном тростниковом кресле, сидел мужчина с циркулем и компасом в руках и чертил какие-то знаки и фигуры на большом белом листе.

При легком шуме, произведенном Супрамати, незнакомец положил инструменты на стол и встал.

Супрамати невольно отступил назад.

Никогда еще ни один человек не внушал ему с первого же взгляда такого уважения и убеждения, что он находится перед каким-то особенным и необыкновенным существом.

Незнакомец был очень высок ростом и необыкновенно худощав. Одет он был исключительно в белую кисею, с белым тюрбаном на голове. Бронзовое лицо его, отличавшееся строгой красотой, могло принадлежать молодому человеку его лет; синевато-черная борода обрамляла лицо. А между тем у Супрамати ни на минуту не явилась мысль счесть его за товарища или равного себе. Величавое спокойствие и всепокоряющее могущество, которыми дышало все его существо, оправдывали титул «отца», данный ему Авритой. Но что окончательно покорило Супрамати,- это глаза незнакомца, большие, темные и непроницаемые, с почти невыносимым блеском. В глазах этих светилось нечто необъяснимо могущественное, что пронизывало насквозь и читало в глубине души того, на кого был устремлен взор.

Супрамати невольно отвесил глубокий поклон и произнес нерешительно:

– Приветствую тебя, учитель, и прошу оказать мне гостеприимство!

Легкая улыбка скользнула по губам незнакомца. Положив руку на плечо Супрамати, он дружески сказал

– Добро пожаловать, сын мой! Только, прося у меня гостеприимства, ты ошибаешься: в этом дворце хозяин – ты, а я гость.

Морган вздрогнул. Этот голос, с металлическим и глубоким тембром, был ему знаком. Но где он слышал его?…

Вихрем пронеслись в его уме смутные воспоминания, неясные картины и хаотические чувства, результатом чего явились обожание и безграничное доверие к этому незнакомому человеку.

А тот смотрел на него блестящим взором и вдруг привлек его к себе. Затем, посадив его рядом с собой, он с любовью сказал:

– В эту минуту, сын мой, ты борешься с плетью, которая, подобно горе, давит тебя, скрывая от тебя прошлое и будущее. Теперь в тебе говорит один только неподкупный инстинкт, но ты не можешь понять его. Не ищи же и не мучай напрасно свой ум, чтобы найти мое имя в летописях твоего сердца. Настанет час, и, благодаря посвящению, спадут завесы тайны и ты узнаешь своих близких и друзей под скрывающею их плотью.

– О, учитель! Когда же настанет счастливый час моего посвящения? – пробормотал Супрамати. Мудрец улыбнулся.

– Время начала твоего посвящения зависит от тебя самого. Когда ты изучишь низшие проблемы окружающей тебя материи, когда ты победишь дракона, охраняющего порог, и духи стихий будут повиноваться тебе, – тогда ты вернешься сюда, и я посвящу тебя в высшее знание.

– А не могу ли я до тех пор пользоваться твоими уроками, учитель?

– Пока ты не поймешь меня, у тебя не хватит силы проникнуть в сферы вечного света. К свету надо идти через тьму, а сфера мрака гораздо страшней области света; когда уже «зверь» в человеке обуздан, а инстинкт крови и желаний подавлен, тогда свет питает, озаряет, руководит и вознаграждает борца, с честью вынесшего тяжелую борьбу, Надеюсь, сын мой, что ты будешь именно таким борцом и что вернешься сюда действительно моим учеником, чтобы изучать законы первоначальной материи. Впрочем, у нас будет еще время поговорить об этих важных вопросах. Ведь ты, конечно, пробудешь здесь некоторое время и разделишь мое одиночество?

– Я пробуду столько времени, сколько ты позволишь, – ответил Супрамати со сверкающим взором. – Но скажи мне, учитель: Нарайяна знал тебя? Пользовался он твоими уроками? Если да, то как мог он вести такую постыдную жизнь?

Облако грусти и сожаления омрачило на миг ясный взор мудреца.

– Нарайяна был моим учеником, да. В минуту порыва и стремления к свету он избрал меня учителем, но, увы, это был жалкий ученик, и все мои усилия направить его на дело остались тщетными. Ленивый и непостоянный, Нарайяна не был способен вознестись к чистому знанию; он погряз в жажде материальных ощущений. Не будучи в состоянии одолеть даже первую фазу посвящения, он остался престидижитатором, игравшим малыми мистериями, ключ которых он только и мог усвоить. Поэтому и жизнь его осталась бесцельной.

Несомненно, нелегко подняться по лестнице высшей науки; герметическое знание – сурово и строго и прежде всего требует от своего последователя развития пяти эзотерических чувств. Он должен видеть духовными глазами, слышать унтами души, оккультным обонянием чувствовать эманации существ и вещей, вкушать чистую сущность и, наконец, флюидические вибрации должны ясно выделяться без его прикосновения. По мере того как развиваются и совершенствуются эти эзотерические чувства, стремящийся к высшему знанию освобождается от власти грубой материи. Астральный огонь его дисциплинированной воли уничтожает все, что преграждает ему путь к пониманию великих тайн. Пройти все эти ступени, повторяю, нелегко, но посвященный не должен расточать свое знание на то, чтобы наслаждаться или удивлять «фокусами» невежественную толпу. Горе тому, кто проникнув в магический круг, вызывает силы, которые не может подчинить себе! Эти самые силы, которые он привел в действие, но управлять которыми не умеет, станут терзать его, увлекут в бездну и погубят насильственной, постыдной смертью. Бледный и взволнованный, Супрамати молча слушал его.