Книга Голландская могила - Моника Кристенсен

Люнд Хаген огляделся:

– А кстати, куда они подевались?

– Они, похоже, слегка расстроились, ведь никаких следов старого снегохода там не обнаружили. Кнут был уверен, что его бросили неподалёку от Птичьего мыса. И в этом случае вполне логичным было бы спрятать его возле этой избушки.

– Но ты сказал, что нашёл что-то интересное в гостевой книге?

– Да, сейчас расскажу. Кнут с Яном долго копались, и поэтому я начал опять просматривать записи. Прошлым летом в избушку заходили пассажиры с круизного судна. От них остались записи на разных языках – английском, немецком, итальянском и, кажется, японском. Ещё они сделали рисунки и даже фотографии вклеили. Ну, знаешь, такие записи делают те, кому кажется, что через несколько лет они вернутся и увидят привет от самого себя. От прошлой осени записей нет. Затем, перед девушками из Лонгиера, которые оставили в апреле длиннющее послание, я обнаружил страницу, написанную совершенно невнятно и неразборчивым почерком. Даты там нет, но я сначала решил, что эту запись тоже сделал турист с того круизного судна. Язык был похож на немецкий. Но потом я подумал, что это вполне может быть и голландский. Следующая страница была вообще нечитаемой, слова написаны карандашом и почти совсем размыты. Дальше страница отсутствует. А затем длинная запись от лонгиерских лыжниц, – Карлсен говорил тихо, почти извиняясь. – Знаю – это может показаться надуманным. Но что, если первым после туристов с круизного судна в избушке побывал Мартен Йоост?

От радости у Люнда Хагена даже затылок свело.

– Тетрадку я забрал. Ты ведь захочешь переправить её в лабораторию.

– Естественно.

– Но больше там ничего не было. В этом Тведт прав.

К разочарованию членов экипажа, судно «Полярное движение» вернулось в Лонгиер, не заходя в Ню-Олесунн. Судно развернулось, преодолевая набегавшие с юго-запада волны, и, пробиваясь сквозь моросящий дождь, от которого палуба сделалась мокрой и скользкой, со скоростью двенадцать узлов двинулось назад.

Анна Лиза Исаксен и Андреассен уселись в вертолёт и вылетели в аэропорт Лонгиера с новой посылкой для криминалистов.

Оставшиеся на борту чувствовали себя усталыми и подавленными. Большинство из них ожидали, что хоть что-то они непременно найдут. Теперь же энтузиазм, толкавший их на поиски, сменился разочарованием. Один за другим они покинули кают-компанию, разошлись по каютам и улеглись на койки, покачиваясь в такт волнам. Самым очевидным было предположить, что голландец провалился под лёд. Но как тогда объяснить найденную в гробу голову?

Естественно, журналистам, освещавшим следствие на Шпицбергене и отчитывавшимся перед редакторами на материке, хотелось знать, принесло ли расследование хоть какие-то плоды. И что криминальная полиция собирается делать дальше. Но интерес к этой страшной находке уже начал угасать. Норвежцем убитый не был. Так называемая личная история в этом деле освещалась в сотрудничестве с нидерландской прессой. У дома Йоостов давно дежурили полицейские, в чьи обязанности входило выгонять особенно рьяных фотографов из палисадника.

В предоставленном полицией пресс-релизе сообщалось, что дальнейшие расследования в деле об убийстве оказались безрезультатными. О гостевой книге из «Райского уголка» там ничего не говорилось. Большинство сотрудников по-прежнему находились в отпусках, но, несмотря на это, найденная в избушке тетрадка была отправлена в лабораторию, где подверглась самому тщательному анализу.

Пытаясь воссоздать записи на размокшей странице, криминалисты превзошли сами себя. И кое-что им удалось восстановить. После этого копию текста переслали в посольство Нидерландов в Осло, однако переводчик находился в отпуске, так что окончательная расшифровка могла занять ещё несколько дней. И вновь движущей силой расследования оказался Кнут.

– А они могут прислать копию текста по факсу нам в Ню-Олесунн? Здесь на станции работают двое голландских учёных.

Дожидаясь перевода, полицейские бесконечно обсуждали стратегию следствия и анализировали данные, полученные за время пребывания на Шпицбергене.

Томаса Карлсвика вновь вызвали на допрос. А потом ещё раз.

Не знает ли он, куда Мартен Йоост отправился, покинув склад «Полярной логистики»?

Нет, он же сказал. Голландец собирался на север, и Карлсвик показал ему разные маршруты до Ню-Олесунна.

Но, может, у Карлсвика есть какие-то предположения?

И об этом его уже тоже спрашивали. Много раз! Что за хрень-то? Голландец говорил, что собирается на север. Он наверняка выехал из города по общей трассе для снегоходов. Но вот двинулся ли он дальше через ледник или по морю, этого Карлсвик не знал. Наверняка по морю. Профессионалом этот тип не выглядел. Карлсвик даже показал ему, как менять свечи и что делать с ремнём от вариатора.

Но куда же он подевался? Что он, Карлсвик, на этот счет думает? Почему полицейские, обшарившие всю территорию от Лонгиера до Ню-Олесунна, не нашли ни единого следа этого голландца, не говоря уж о снегоходе?

– А я чё, за полицейских теперь думать должен? Нет уж, сами разбирайтесь, – но сказал это Карлсвик почти ласково. Ему было немного жаль полицейских. К тому же он уладил дела со страховками, и теперь ему нечего было бояться.

Спустя несколько дней посольство Нидерландов, действуя от лица семьи Йоостов, направило в криминальную полицию и губернатору Шпицбергена официальный запрос. Так как это обращение поступило по официальным каналам, о нём тотчас же стало известно журналистам.

Прочитав запрос, губернатор Берг побледнел и поспешил во временный полицейский офис дальше по коридору, где Люнд Хаген и Мелум молча работали с записями, сделанными во время поисковой операции.

– Возникла ситуация, требующая наших действий. Семья Йоостов попросила вернуть им голову сына. Они хотят устроить похороны.

Люнд Хаген поднял глаза:

– Мне тоже только что сообщили об этом.

– Но что нам ответить? Криминалисты смогут вернуть голову? Ведь дело, мягко говоря, не раскрыто. Вдруг нам потребуется дальнейший анализ? Вдруг мы что-то упустили?

– Хм… Как же нам поступить?.. – Люнд Хаген закрыл глаза и запрокинул голову. Совсем недавно он звонил жене и словно услышал отзвуки лета и отпуска. Шпицберген – гостиничный номер, ресторанная еда, пыльные дороги, полуночное солнце и наполненные птичьим гомоном бессонные ночи – надоел ему. Сосредоточиться никак не получалось.

В конце концов губернатор Берг озвучил то, что думали другие:

– Придётся вернуть голову. Страшно представить, какой шум поднимут журналисты, если мы её не вернём. Они нас просто с грязью смешают.

Мелум оторвался от документов:

– Похороны будут выглядеть диковато, – он потянулся, – но зато газетчикам будет о чём написать.

На следующий день из Ню-Олесунна по факсу прислали перевод. Орнитолог из Нидерландов, работавший последние двадцать лет в Ню-Олесунне, приложил к переводу записку, в которой извинялся, что смысла в тексте получилось мало. Виной тому не язык, а то, что разобрать слова оказалось непросто.