Книга Лезвие сна - Чарльз де Линт

Джилли дождалась, пока Изабель наконец выберется из своего джипа, и заключила ее в объятия:

— Я так рада тебя видеть!

— И я тоже, — ответила Изабель, в свою очередь обнимая подругу.

Джилли отпустила Изабель и заглянула в машину. Всё заднее сиденье и багажное отделение занимали коробки, чемоданы и сумки, а на переднем сиденье стояла плетеная соломенная клетка для перевозки животных. Оттуда мрачно наблюдал за суетой рыжий Рубенс. Джилли обошла машину вокруг и открыла дверцу.

— Ах ты бедолага, — сказала она и, нагнувшись к клетке, просунула палец сквозь прутья, чтобы прикоснуться к кошачьему носу.

Успокоив таким образом единственного пассажира, Джилли снова переключила внимание на багаж:

— А ты, оказывается, не шутила, говоря, что проживешь некоторое время в городе.

— Ты меня знаешь, я всегда беру с собой слишком много вещей.

— Я бы назвала это предусмотрительностью.

— Или еще как-нибудь, — засмеялась Изабель.

— Как мы поступим: поднимемся и выпьем чаю или сразу отправимся осматривать твою новую студию?

— В «Joli Cceur» нашлось свободное помещение?

— На третьем этаже, — кивнула Джилли. — С громадным эркером, выходящим на реку.

— Кого тебе пришлось убить, чтобы заполучить такое чудо?

— Всё гораздо проще. Ремонт верхнего этажа закончился только на прошлой неделе, и эти помещения еще не сдавались. Объявление появится в газете не раньше завтрашнего утра.

Известие о том, что у нее будет собственная студия, очень порадовало Изабель. Всю дорогу она нервничала, не зная, чем встретит ее город. Ей была неприятна мысль зависеть от чьей-то доброты и ночевать в гостях. Но теперь, когда студия была найдена, энтузиазм Джилли заразил и ее.

— Давай поедем и осмотрим помещение, — предложила Изабель. — Мы сможем выпить чаю в кафе на нижнем этаже.

— Я так и знала, что ты предпочтешь осмотр, — ухмыльнулась Джилли. — Поэтому оделась и заперла дверь, прежде чем спуститься. — С этими словами она подняла клетку с Рубенсом и скользнула на переднее сиденье. — Я готова.

Изабель только восхищенно покачала головой. Она уже успела забыть, насколько непосредственной могла быть Джилли. В миниатюрной художнице кипела дьявольская смесь неиссякаемой энергии и разностороннего любопытства, временами это зелье выплескивалось через край и доставляло немало хлопот окружающим. Имея дело с Джилли, приходилось быть готовым ко всему: обыкновенные вещи и поступки вдруг приобретали невероятные свойства, а нечто странное или необычное становилось совершенно таинственным.

— У них есть стоянка? — спросила Изабель, садясь за руль.

— Боюсь, что нет. Тебе придется оставить машину на улице. Но на это еще необходимо получить разрешение, для чего тебе предстоит провести полдня в мэрии.

— Что? Неужели у тебя там нет никаких знакомых?

— Ну, если уж ты об этом спросила, я вспомнила, что на втором этаже живет Сью, она может нам помочь.

— Я же пошутила, — призналась Изабель.

— Знаю, — улыбнулась Джилли. — Но всё равно лучше на всякий случай позвонить Сью. Ты не забыла дорогу? — спросила она, как только Изабель завела машину.

— Я покинула город не настолько давно.

Джилли пожала плечами и откинулась на спинку сиденья, держа клетку с Рубенсом на коленях и почесывая его пушистую шерсть сквозь прутья.

— Тебе понравится жить в городе, старина, — заговорила она с котом. — Сотни хорошеньких кошечек только и ждут ухаживаний такого красавца.

— О, Джилли!

— Должен же он быть хоть как-то вознагражден за то, что ему пришлось покинуть дом, да еще в клетке.

— Только на несколько месяцев.

— Это для людей несколько месяцев, — поправила ее Джилли. — А каким долгим будет этот срок для кота?

— Ты права, — согласилась Изабель.

V

Помещение Детского фонда Ньюфорда ни в коей мере не соответствовало внушительному названию учреждения. Оно занимало всего лишь нижний этаж здания, построенного в стиле времен короля Эдуарда. Снаружи дом претерпел заметные изменения и теперь мало соответствовал первоначальному проекту. Архитектурные линии особняка были искажены поздними пристройками, такими как, например, разнообразные балконы или солярий вдоль одной из стен. Другая стена скрывалась за зарослями дикого винограда. Внутри тоже многое изменилось с момента постройки. За холлом располагалась комната ожидания, ранее служившая гостиной, а остальные помещения первого этажа были отданы под кабинеты. Без изменений осталась только кухня в дальней части дома, выходившая окнами на задний дворик размером с почтовую открытку.

Роланда Гамильтон, занимавшая квартиру на верхнем этаже, нередко задерживалась в помещении фонда сверх положенного времени, пытаясь справиться с непрекращающимся потоком бумаг. Это была привлекательная женщина лет двадцати пяти, с приплюснутым носом, полными губами и копной коротко стриженных черных волос. В неурочные часы она предпочитала неофициальный костюм; белый спортивный свитер подчеркивал ее темную кожу, а потрепанные джинсы удобно облегали длинные стройные ноги. Темно-красные кроссовки сочетались с большими пластмассовыми кольцами, качавшимися в ее ушах.

Начав работать в фонде, она сразу же узнала, что, поскольку бюджет учреждения не предусматривал конкретных служащих, ей, как и четверым другим сотрудникам, придется выполнять двойную работу. В течение дня они общались с детьми, а потом пытались выкроить время для канцелярской рутины — надо было привести в порядок картотеку, отослать письма с просьбами о пожертвованиях, подсчитать расходы, и еще оставалась уйма дел, на которые постоянно не хватало времени. Эти занятия казались бесконечными, но Роланда, как и многие другие, относилась к ним добросовестно.

У нее была особая причина поддерживать идеи Кэти Малли. Мать Роланды с детства внушала дочери уважение к труду и закону. Ее младший брат, не достигнув двенадцатилетнего возраста, был ранен во время стычки между двумя уличными бандами и умер по дороге в больницу. Старший брат Роланды был приговорен к семи годам лишения свободы за вооруженное ограбление. Две кузины тоже сидели в тюрьмах. Соседский мальчик, с которым она дружила в детстве, был осужден на пожизненное заключение за убийство. Мать неустанно повторяла об этом каждый раз, когда Роланда попадала в беду, например после того, как ее отослали домой из пятого класса школы за драку с белокожей ученицей во время большой перемены.

— Но мама, — заныла Роланда после материнской пощечины. — Она назвала меня глупой негритянкой.

— А ты и есть глупая негритянка, если вместо учебы в школе слушаешь болтовню дрянной белой девчонки.

— Это нечестно. Она первая начала.