Книга Артефакт оборотней - Василина Лебедева

– А что за срочность-то? В гости кто приехал? Так я вроде не слышала машины.

– Ага, в гости, только придёт – дед Матвей. А у меня и угостить его не чем.

Она всплеснула свободной рукой и обернувшись посмотрела на меня:

– Матвей. Ну надо же. Ты ничего не путаешь?

– Нет. А как можно напутать, кто к тебе в гости придёт?

Агафья замерла на некоторое время и обронила подозрительно охрипшим голосом:

– Молоко говоришь. Сейчас.– И она пошла вдоль полок.– Вот сырку положу, пригодиться может. Масличко, так… сахар,– обернувшись, посмотрела на меня:– Ты Лия, почаще с ним разговаривай. Хорошо? Он же раньше вообще ни с кем не общался. – Я удивлённо на неё посмотрела:

– Как так? Он вроде и общается, и улыбается,– при этих словах Агафья шмыгнула носом.

– Вообще не говорил. Да. Замкнутый был очень, в горе своё погружённый. Года три назад наверное, слова отдельные соседям кидать стал. Здрасьте, до свидания, спасибо, пожалуйста. А как ты тут появилась – он оттаивать начал,– она опять на меня посмотрела,– может дочку ему напоминаешь? А тут в гости! – И она пошла дальше, попутно закладывая что-то в сумку.

У меня так и зудело узнать, что же произошло у деда Матвея, почему он столько лет молчал и жил здесь затворником? Но помня слова Марты, что оборотни трепетно относятся к частной жизни, не стала спрашивать.

Прошло чуть больше часа и у меня в духовом шкафу допекался бисквит, а на тарелке рядом с плитой высилась стопка блинов. Осталось допечь блины и промазать готовый бисквит сметанным кремом и угощение готово. В окно постучали, затем хлопнула дверь и из сеней донёсся голос деда Матвея:

– Хозяюшкааа…

– Я здесь! – крикнула ему,– проходите на кухню.

Через пару минут рядом услышала:

– А я к дому даже подойти не успел, такие запахи унюхал! Ну прям как дорогого гостя встречаешь. Я вот тут медка принёс – лесные пчёлки поделились и вареньице сам наварил – малиновое. Малина лесная, кислее чем садовая, но аромат намного лучше. Говори чем помочь.

– Вы пока чаю сделайте, – обернувшись, кивнула на чайник. Поставив тарелку с блинами на стол, я достала из духовки бисквит и оставила на решётке остужаться. Мужчина разложил в чашки варенье и мёд, наклонившись, вдохнул запах выпечки, довольно крякнув, сел за стол.

– Ну давай, чаёвничать будем.

Блины получились мягонькие, а с принесёнными гостинцами безумно вкусными.

Некоторое время мы молча угощались, я так вообще на еду накинулась. Как узнала что Алина не приедет, так и не готовила ничего, всухую вообще питалась и то когда не забывала. Утолив первый голод под хитрым взглядом деда Матвея, встала, разрезала бисквит и, промазав, кремом поставила на стол. Добавила ещё чаю в большие кружки и села, откинувшись на спинку стула.

– А можно вопрос задать? Только он личного характера.

– А ты попробуй.

– Дед Матвей, а вам дарили когда-нибудь подарок, который, по вашему мнению, вы не заслужили?– Я боялась, что он либо не ответит, либо обидится, но нет – собрались морщинки-лучики вокруг глаз, в пушистых усах затерялась улыбка:

– Было такое дело. Послушать хочешь?

Я закивала как китайский болванчик:

– Очень.

– Ну тогда торта мне отрежь – это твоя плата будет.

Я за рекордно-короткий срок разрезала тортик и, придвинув к нему блюдо, замерла в ожидании. Видя такую прыть, мужчина лишь посмеивался.

Положив кусок на свою тарелку, отломил кусочек ложкой и отправил в рот, довольно зажмурившись. Медленно стал пережёвывать. Я же от нетерпения начала ёрзать на стуле.

– Давно дело было, уж более девяноста лет прошло,– наконец начал он,– мы тогда с Дарёной – женою моей, года три, четыре после обряда прожили. Деток ещё не было у нас и как-то начала она в комнате по вечерам запираться. Недолго – час, два сидела там, но меня не пускала. А я тогда молодой был ревнивый,– задумавшись добавил:– дурак был, – при этих словах я , попивая чай, поперхнулась и громко закашлялась.

– Самокритичный вы однако,– только и смогла сказать откашлявшись.

– Ну как по-другому сказать, ежели так было? Ну так вот, я вокруг дома хожу, пытаюсь значится в окошко подсмотреть, а нет, не видно ничего, занавесь хорошо задёрнута. Так неделя, две продолжает она вечёрами закрывать двери комнаты ,а я же места себе не нахожу – думы разные в голове крутятся. А однажды заметил как она от подружайки своей с листочком идёт, читает и домой заходит. Я же за нею, а она опять в комнату, да лампу керосинку опять забирает, да закрывается. Вот тут-то меня и накрыло! Думаю всё, точно пишет записюльки кому-то. Она же у меня дочка богатых родителей была, белоручка, да вот тут я попался, свалился на её голову – работяга простой. Её родители-то меня не жаловали, но куды деваться-то им было, пара мы и всё тут. Думаю кому-то пишет из той прежней, богатой жизни, устала она видать от меня – простого парня. И нет, чтобы поговорить нормально я начал придираться: то выглядит она не так, то каша пригорела, то ещё какую причину найду. А однажды пришёл после работы, уставший, и тут в комнате вижу сумки собраны, ну думаю – всё! Уезжает, дохахаля небось свого поедет. Ну-ну думаю, давай, езжай, а я прослежу, да вас обоих-то грызану за мягкие места. Виду о мыслях своих не подаю, сел чай пить, как сейчас помню с варением малиновым,– тут он замечает в своих руках ложку, которой набирал варенье, такое же малиновое, посмотрел задумчиво, хекнул и положил ложку обратно.– Ага чай пью, а она значится из комнаты выходит, ко мне подошла, наклонилася, щёку поцеловала, на край стола чего-то положила и ушла, только дверь хлопнула. Вот сижу я понять не могу: чего такое было? Протянул руку взял то, что она оставила, развернул, а то кофта была. Коричневый цвет такой красивый и здеся,– он провёл руками по грудине от плеч вниз,– косы идут такие, как это? Во! Выпуклые! Красиииваая. Сижу глазами хлопаю, понять ничего не могу. Схватил кофту и бегом к подружайке еёшней. Рассказывай говорю, моя к тебе бегала, закрывалась от меня, а вот теперь кофту оставила и ушла. Она ж меня тогда оборотнем-козлом обозвала,– я опять закашлялась, хотя дед Матвей даже не обратил внимание, поглощённый воспоминаниями,– говорит, Дарёна твоя подарок тебе вязала. А я ж говорил, что она была у меня дочка зажиточных родителей. Так вот, она честно сказать многого не умела, но умница моя, быстро училась и меня часто радовала. Оказывается она сюрприз хотела мне сделать, вязать училася и не абы чего, а сразу замахнулась на кофту. Вот она и к подружайке бегала, училась и та ей помогала да исправляла чего там неправильно было. Листок вспомнил, что она носила, а она там рисовала, как надо правильно связать. Вот и стою я значится с кофтой в обнимку и один. Жинка-то моя на кибитке укатила к родителям уже. Я ж вещички собрал, по дороге пошёл до первой станции и на бричку, вдруг где кибитку перехвачу. В общем перекладными, как только мог, быстрее за нею поехал. А меня там не ждут и в дом не пущают. Мне повезло вообще, что маманя её дома была, отца не было, а то вид я бы бледный имел. Так маманя её пыталась меня задержать, только куда ей? Я ж стрелою, как гончая по запаху к комнате, где Дарёна была, подлетел, а та закрыта значит. «Открой» говорю, а она – «Не открою, уходи! Обидел ты меня Матвей, видеть тебя не хочу!» Я же её предупредил, чтобы от двери отошла, да и выломал, вернее хотел выломать, а она с косяком вместе вылетела. Тёща визжит, да за мужем умчалась, а глаза у моей Дарёны, вот что блюдца эти,– показывает на блюдце с каймой, стоящее на столе.– Я в ноги ей бухнулся , ммм… в общем помирились мы. Так вот в чём дело-то – кофта ведь по деньгам не дорогая, а я её по сей день храню. В бумагу специальную завёрнута, дома в сундуке лежит. Редко-редко достаю её, глажу, любуюся и убираю. Дороже всех драгоценностей мира для меня та кофта.– И он, замолчав, стал пить чай, задумчиво глядя в окно. Не поворачивая головы, продолжил:– И вот ты говоришь: не заслуженно подарок подарили.– Повернувшись, посмотрел на меня.– А как оценить заслужил ты али нет тот подарок. Вот ежели тебе подарят кольцо, то как его надо заслужить? А ежели душу? Тоже надо заслужить? И подумай ещё вот о чём дочка: важнее не то, заслужен али нет, а то, что для тебя значит этот подарок! Вот ежели тебе дорог дарящий, то не важно что это будет: хоть платок, да хоть вот лампочка от торшера, ты будешь беречь тот подарок и ценить. А ежели дарящий для тебя так – мимо проходящий, душу не затронувший, то подари он тебе хоть бриллиант большой как яйцо куриное, то ценить ты его не будешь, потеряется во времени и даже не вспомнишь.