Книга Будем жить! - Евгений Щепетнов

Парня привели из-за джипа – он сидел там, связанный по рукам и ногам, и все, что говорил Глад, слышал. Ему разрезали веревки на руках и ногах, и он сейчас сидел на асфальте, растирая онемевшие ноги. Он был совершенно голым – рабы вообще должны ходить только голыми, Глад читал об этом в умных книжках. И не ходить, а бегать: раб, который ходит еле-еле, как вошь по мокрой заднице, – это непорядок. Раб должен трудиться на благо Ордена и выполнять задания как можно быстрее.

– Эй ты! – обратился Глад к отравителю. – Я дам тебе мачете, и ты будешь драться вон с тем придурком. Убьешь его – я тебя отпущу. Откажешься драться – с обоих сдерем кожу живьем и пустим гулять. А может, отрубим руки и ноги и оставим для мутантов. Им ведь тоже что-то надо есть. На вот, возьми!

Широкий клинок мачете сверкнул на солнце и со звоном ударился об асфальт, едва не вонзившись в пыльное бедро отравителя. Но не вонзился. Глад умел метать ножи. Глазомер у него великолепный.

Обычное мачете из хозмага – их продавали охотникам и дачникам. И почему-то это мачете не считалось холодным оружием – можно было спокойно возить его за спинкой сиденья. Ну так, на всякий случай… плохих людей поучать. Лезвие из нержавейки, деревянная ручка – ничего особенного. Но если уметь им владеть, голову снесет просто на раз. Оно ветку дерева (сырую) одним ударом перерубает почище топора. Серьезная штучка!

Отравитель встал, неловко наклонился за мачете, от чего кожа на его худом заду и бедрах натянулась до предела, обрисовывая узкие сухие мышцы, выпрямился, взвешивая нож на руке, а потом вдруг быстро, как спринтер, сорвался с места и побежал к Гладу, завывая и размахивая клинком.

Глад не сдвинулся ни на шаг. Милка справа от него было дернулась, ухватившись за рукоятку ножа, висевшего у нее на поясе, но Глад ее остановил, не глядя поймав за руку. А когда отравитель приблизился на расстояние удара и замахнулся мачете, резко выбросил вперед правую ногу в классическом мае-гири.

Удар был сокрушительным. Мачете выпало из руки парня, а его самого буквально унесло назад, сбив с ног и бросив на асфальт. Сила удара, помноженная на скорость движения бегущего человека, – как после этого парень выжил, непонятно. Впрочем, вероятно, у него была разбита печень, потому что он закатил глаза, а изо рта полилась темная кровь. Глад вложил в удар всю свою силу, все умение, всю энергию. Он был очень, очень зол!

– Повесить его! И… выпотрошить! – приказал Глад, глядя на дергающегося, скрюченного отравителя. Тот, как ни странно, не потерял сознания и что-то шептал окровавленными губами, глядя на Глада мутным, невидящим взглядом. Глад не понял, не услышал, что же тот шепчет, но, честно сказать, и не хотел знать. Проклинает? Зовет мамочку? Да какая разница?! Его судьба – отдать свою кровь для инициации. Это мясо! Всего лишь мясо! И больше ничего.

– А со мной – слабо сразиться? – хриплым, срывающимся голосом крикнул борзый парнишка, глядя на Глада с такой ненавистью, что, если бы взгляд мог убивать, Гладу пришел бы конец. – Что, только слабых можешь бить? Инвалидов? Что, тварь, с настоящим бойцом ссыкно подраться? Ну давай, давай – я и ты! Побью тебя – уйду! А не побью… твое счастье!

Глад внимательно посмотрел на этого «наивного албанца» и улыбнулся – широко, счастливо. Потом потянулся, почесал в паху. Весело! Веселый денек! Давно он так не забавлялся!

– Зачем? – спросил он мягко борзого паренька. – Зачем я буду драться с мертвецом? Мне достаточно показать на тебя пальцем, и тебя не будет. Ты не сможешь сладить со всеми. Сейчас тебя оглушат, свяжут, потом над тобой поработает Милка. Знаешь, что она сделает? Вначале – отрежет тебе яйца. И член. Перетянет веревочкой, чтобы ты не истек кровью, и отрежет. Понимаешь, там очень много крупных сосудов, и ты можешь истечь кровью. Потому она вначале перетягивает твое хозяйство, а потом режет. Ей очень нравится начинать с члена. Ну вот такая у нее милая привычка. А потом она начнет сдирать с тебя кожу. Она уже специалист в этом деле! Не заденет никаких крупных сосудов! Так ловко снимает, как охотник-промысловик шкуру с медведя! Оставляет только кожу на ступнях и руках. И на щеках. Получается забавно! Красный такой, как из книжки по анатомии – все мускулы пересчитать можно! Но самое интересное – ты после этого живешь еще долго. Много часов! Куда-то тащишься, идешь, как будто где-то там тебе пришьют кожу на место. Интересно, что никто из тех, с кого мы сняли кожу, не сообразил разбить себе башку об угол дома. И все бы кончилось! Так нет же – они бродят по Набережной, шатаются, падают и снова куда-то идут! Я запретил трогать этих «красненьких» – зачем человеку мешать развлекаться? Пусть погуляет!

Глад усмехнулся, и вся толпа, жадно прислушивающаяся к словам вожака, радостно захохотала – весело же, ведь правда! Только пленники стояли хмурые, бледные, и кого-то в их группе тошнило – слышались характерные звуки.

– Мразь! Нелюдь! – Парнишка был бледен, мышцы его рук напряглись, сделались рельефными, узловатыми, как с картинки. Глад снова вздохнул: хороший экземпляр, мог бы стать боевиком. Жаль, что придется его разделать. Но что поделаешь?

– Взять его! Подвесить! – приказал Глад, махнув рукой толпе, и тут же несколько парней, ухмыляясь, бросились к бунтовщику. И тут же двое передних упали, сокрушенные могучими точными ударами.

«Боксер! Это боксер! – сообразил Глад. – Вот почему он так мне напомнил Андрюху Комарова! Движения! Спокойная расслабленность стальной пружины, четкость движений, походка! Боксер, и довольно высокого уровня!»

А тем временем вокруг боксера образовался круг из тех, кто пытался его завалить, – человек десять, не меньше. Они толкались, лезли вперед, пытаясь ухватить противника за майку, которая тут же с треском сползла с его мускулистого торса, за штаны, которые разорвались буквально по швам, начиная от карманов, и теперь болтались, как две тряпочки. Гладу это напомнило старый фильм, который он случайно поглядел по ящику. Там было что-то про коммуниста, которого убивают кулаки. На коммуниста, крепкого мужика в гимнастерке, навалились враги, он их раскидал и пошел на перепуганного кулацкого сынка – голый по пояс, в обрывках гимнастерки, свисающей с плеч. Тот с испугу и зашмалял героическому коммунисту прямо в голый торс – все шесть пуль из нагана. Вот и сейчас – враги отлетали от парнишки, как кегли в боулинге, и конца-краю этому не было видать. Потом кто-то сообразил, и сзади парню врезали под колени бейсбольной битой. Он упал, тут же попытался встать, но поздно – на него навалились человек пять, не меньше – все крупные, увесистые, черта с два сбросишь. Потом растянули за руки и ноги, зажали – на каждой конечности устроилось по двое, а третий медленно, с расстановкой, гнусно ухмыляясь, срезал с парня остатки одежды, оставив его нагим.

– Ну что, Милочка, сделаешь? – Глад ласково усмехнулся, притянув Милку к себе и ущипнув ее за голый сосок. – Сделай, как я сказал! Пусть живет долго… как можно дольше! Но пусть живет трудно. В общем – развлекись, как хочешь. Только пусть помучается подольше. Давай!

Милка благодарно и широко улыбнулась хозяину, взяла его руку в свои ладони, поцеловала. Потом медленно поднесла ее к своему лицу и взяла в рот средний палец Глада, начала посасывать, заглядывая ему в глаза. Глад вздохнул и слегка охрипшим голосом приказал: