Книга Выйти замуж за 25 дней - Алина Кускова

Бабуля презрительно оглядела воющего терапевта с ног до головы и схватила Соню за руку.

– Ну и кого ты нашла? Что за заморыш? Лучше бы моему внуку позвонила!

И, неодобрительно качая головой, потопала вниз.

Ромашкин облегченно вздохнул, двое, гораздо лучше, чем трое. Хотя старушка говорила о каком-то внуке. Значит, количество сумасшедших может увеличиться за счет бешеного мужика, которому звонит эта белобрысая при разборках. А к чему это бабка спросила про заморыша? Они что, все-таки решили его съесть? У Ромашкина задрожали коленки.

– Как его колбасит, – порадовалась Лариса, помогая Ромашкину одолеть последние ступеньки, – подольше пролежит.

Ромашкин понял, что есть его сразу не собираются, возможно, положат в холодильник.

Когда он вошел в квартиру, то понял все. Он не ошибался. Здесь правили бал порядок и чистота – первый признак того, что женщина – хозяйка квартиры находится в неадекватном состоянии.

У нормальных людей обязательно найдется уголок, где, несмотря на чистоту, останутся какие-то неубранные вещи. Невозможно постоянно рассовывать вещи по местам, когда ты занят творческим процессом, физическим трудом или просмотром телепередач. У нормальных людей выставленный в центр комнаты стул мгновенно заполняется брошенными вещами. И они, эти нормальные люди, чаще всего просто отставляют стул в дальний угол комнаты, ну, в крайнем случае, прикрывают его неброским пледом. В Сониной же комнате не было ни лишних вещей, ни стула. Зато в кухне устрашающе гудел огромный холодильник.

Когда Ромашкину дали старые залатанные тапочки, в его глазах совсем помутилось. Она еще латает тапочки! Он еле дошел до дивана и свалился на стоящую по-солдатски торчком диванную подушку.

Соня и не знала, что ее порыв перед отъездом провести генеральную уборку, которую она делала раз в год, вызовет такую негативную реакцию у гостя. Ей и самой было неловко за латаные тапочки, но других мужских тапочек в ее доме не водилось. Эти единственные, когда запросили каши, заботливо залатала приехавшая из деревни родственница Саша, пока смотрела сериал про американских домохозяек.

Но делать было нечего. Раз они с Ларисой сбили этого типа, придется за ним ухаживать.

– Где болит? – Ромашкин открыл глаза и увидел перед собой склоненную рыжую шевелюру.

Его рука дернулась и показала на сердце.

– Он что, сердечник? Ты же его стукнула бампером по коленкам, – ужаснулась Соня.

– Когда у тебя болит голова, укол делают совсем в противоположное место, – рассудила подруга, – так и у него: удар пришелся по коленкам, а заболело сердце. У тебя есть сердечные капли?

Соня отрицательно покачала головой.

– Ну не везти же его в самом деле в больницу?! Дай хотя бы валерьянку.

Пока Соня бегала за валерьянкой, Лариса полезла к Ромашкину развязать галстук. Следом за галстуком она принялась расстегивать пуговицы на рубашке. Евгений совершенно очнулся, когда ласковая женская рука коснулась его голого живота, – маек терапевт принципиально не носил.

Вот оно что, подумал Ромашкин, они не городские сумасшедшие, они – сексуальные маньячки! Это меняет дело. Раз так, Аделаида может подождать. Он попытался ответить Ларисе на ее ласки.

– Тише, тише, – засмеялась та, – Соня, ему уже гораздо лучше!

Ромашкин понял свою ошибку и тяжело вздохнул.

– Бедненький, – пела Лариса ему на ухо, – ударили его машинкой больно. Какие нехорошие девчонки.

Но, вспомнив, что девчонки-то, это они и есть, перешла к другой теме.

– Хорошенький такой, толстячок лысенький, наверное, некому ему чайку тепленького дома подать в постельку, с вареньицем малиновым, чтоб не заболел…

Ромашкин радостно закивал головой. Так ласково с ним еще не говорила даже Аделаида.

– Соня, – крикнула Лариса в сторону кухни, – он – холостяк!

Ромашкин почувствовал подвох.

– И жениться-то он не собирается, – продолжила припевать Лариса.

Евгений утвердительно закивал головой.

– …на ком попало. Ему нужна заботливая девушка, – Лариса поправила подушку, удобнее пристраивая на ней голову Ромашкина, – чтобы ценила лысика и любила его. – На этих словах она поцеловала терапевта в макушку. – Болит сердечко?

Ромашкин расслабился, но кивнул.

– Соня, ну, где ты там ходишь?! Человеку плохо! – крикнула Лариса и добавила, глядя на Евгения: – Некому за бедненького заступиться. Ух, я уж их!

Ромашкину понравилось. Ему почему-то понравилось валяться на чужом диване, когда рядом сидит симпатичная сумасшедшая, а может, просто неадекватная девушка, и заботится о нем так, как это делала в далеком детстве его мама. Он попытался сравнить напористую Аделаиду с мягкой Ларисой, как раз в это время накрывающей его теплым одеялом. Лариса выигрывала.

Наконец-то в комнате появилась Соня. В руках она держала поднос, на нем стояла чашка с чаем, блюдце с вареньем, корзинка с печеньем и рюмка с валерьянкой.

– Извините нас, пожалуйста, – пролепетала Соня, ставя поднос на столик у дивана, – мы почти не нарочно на вас наехали, совершили ДТП, мы просто катались по городским тротуарам…

Ее руки забегали по воздуху, выискивая там, каким образом можно объяснить, почему они катались по тротуарам.

– Ведь многие, – здесь Соня запнулась, – катаются по тротуарам…на роликах там, на велосипедах, на автомобилях…

Она замолчала, а до Ромашкина дошла простая истина: эти две девицы считают, что сбили его своим автомобилем и теперь пытаются замять дело.

– Ладно, девчонки, – сказал он, усаживаясь на диване, – давайте сюда поднос.

Ему понравился чай, заваренный Соней, варенье и печенье, после чего Евгений изъявил желание выпить с Ларисой на брудершафт. Она сначала отказывалась, оправдываясь тем, что у нее намечаются серьезные отношения со Стрелкиным. Но Ромашкин теперь уже действовал напролом. Он требовал не только брудершафт, но и Ларисин телефон, грозя зафиксировать телесные повреждения (которых у него не было, но был знакомый травматолог), полученные в результате ночного ДТП.

Лариса сдалась. Выпила с терапевтом, дала ему Сонин телефон, выпила с ним еще. Соня с ужасом наблюдала, как вместо того, чтобы пить, Лариса выливала вино, купленное ею для дорогих гостей, на только что почищенный ковер. Ромашкин, к счастью Сони, все лил в себя. Через два часа он был совершенно невменяем. Подруги помогли ему добраться до дома (адрес нашли в паспорте), открыли ключами дверь и погрузили терапевта на постель.

– Лучше б я заваривала чай, – посетовала Лариса, – а ты расстегивала ему рубашку.

День двадцать второй

– Мамо, я хочу жениться

– Танцуй! Смотри, что у меня есть! Танцуй!