Книга Война для Господа Бога - Илья Те

Наказания назначались трибуналом почти ежедневно за малейшие нарушения и многообразием не отличались. В гарнизонах и крепостях это было в основном посажение в карцер на скудный паек, наряды вне очереди и дежурства, а в походе – наказание шомполами от мушкетов. Били провинившегося свои братья-солдаты, поскольку терпеть руку палача для воина Армии Свободы было действом унизительным, роняющим так сказать воинскую честь и солдатское же достоинство.

То, что после такой достойной «братской» обработки наказуемый с трудом ходил и не мог натянуть на спину одежду, поскольку та сразу же промокала кровью, похоже, не волновало никого. В результате, приказ командира в армии молодой Республики стал безоговорочным законом для подчиненного и выполнялся молча и беспрекословно. Командиры, правда также не зверствовали, поскольку в большинстве своем являлись выходцами из той же солдат-ской среды, а чуть раньше – из массы бесправных сервов. А значит, иметь замашки самодуров-помещиков по отношению к бывшим товарищам по несчастью не могли по определению.

И вот сейчас изнуренные бойцы заканчивали последний редут. Люди были измотаны до невозможности, и Гордиан подумал, что если бы сейчас пришлось атаковать или защищаться, бойцы Армии Свободы не то что кулеврину не развернут – мушкет не поднимут, не говоря уже о рукопашной.

Но к счастью, пока боевые действия не начинались. Трэйт разослал по округе засады да секреты, расставил дежурные посты и велел трубить отбой. Накрывшись шинелью и положив под голову походный мешок, господь Тринадцатимирья завалился спать прямо в редуте рядом с рядовыми стрелками и пикинерами.

От «священной» битвы их отделяла одна только ночь.

Глава 15Священная битва

Утро этого памятного дня началось рано. В предрассветном тумане усиленной темнотой отходящей, но пока еще царствующей ночи в редут ворвался вестовой. Гор выслушал приказ командующего, отпустил гонца и обеими руками помассировал лицо. Эх, сейчас бы хоть умыться как следует! Однако бежать к реке за новыми ведрами воды он никому не позволил. Со вчерашнего дня остался запас для питья, так что глаза продрать и горло промочить хватит. А большее сегодня – лишняя роскошь. Вестовой доложил, что в лагере Бавена идет медленное шевеление, не как иначе будут строиться для боя через час или два.

Гор нахлобучил шляпу и отправил Никия к своим вестовым поднимать из редутов полки стрелкового корпуса, который сегодня должен был по общему замыслу оборонять земляные укрепления, находясь в самом центре полевой позиции. Сам же он, взяв только пару сопровождающих, пошел по редутам пешком.

Всего за вчерашний день было выстроено пять редутов. Причем самый дальний ромб, с которого вчера палили по рейтарам королевского авангарда, остался немного не достроенным, низким и практически лишенным рва. Все пять земляных укреплений встали, как уже говорилось, перпендикулярно к линии развернувшихся армий и значительно впереди общего фронта сервов.

Планировалось, что остальная масса восставших построится за редутами двумя широкими крыльями без центра. Центром этим станет последний редут. Оба фланга будут расчленены Трэйтом в глубину на три линии, составленные из смешанных полков – стоящих вперемежку пикинеров, мушкетеров и алебардщиков. Армия Свободы при таком построении будет напоминать дагу – кинжал для левой руки, использовавшийся Гордианом в его недавнем поединке с Хавьером. Редуты, как лезвие, рассекут вражескую армию, а фланги, как боковая оплетка эфеса, остановят их натиск.

Вот только Бавен – не живот, в который дага воткнется легко, по самую рукоять, а тяжелый кавалерийский палаш, – не сломать бы такое оружие!

Стрелки поднялись споро, зарядили картауны и кулеврины, забили картечными шариками в общей холщовой рубашке жерла мортир. Прочистили и проверили мушкеты. Почти все, кто сегодня должен был оборонять редуты, вчера легли спать прямо в укреплениях, как и сам Гор, не отходя от своих орудий.

Бывший демиург, бывший чемпион авеналий, а ныне полковник и командующий единственным стрелковым корпусом Армии Свободы еще раз прошел по валам и в целом остался доволен: стрелки и артиллерия к бою готовы! Гор дал последние консультации офицерам редутов и послал вестового к Трэйту с докладом. Посмотрел, как тот бежит, перепрыгивая через кочки, и глянул дальше, по направлению его бега на основной лагерь сервов: отсюда ему было хорошо видно, как за линией укреплений его подразделения резво строились полки пикинеров, согласно вчерашнему «дагоподобному» плану.

Гордиан развернулся и посмотрел вперед.

На другом, еле видном пока краю поля выстраивал свои порядки старина Бавен, которые выползали из тумана серыми мутноватыми сгустками на пространство перед редутами. Неподвижно висящее в центре неба солнце только-только зарделось нежным румянцем, и его первые лучи заиграли на остриях бесчисленных пик и алебард, поскакали дикими солнечными зайцами по рокантонам и кирасам, превращая свой слабый свет в ослепляющие жала. Мгновение, другое – вот солнце вспыхнуло ярче и огромное поле залило кроваво-розовым светом, как бы говоря всем стоящим сейчас среди влажного от росы ковыля: сегодня влага на листьях сменится кровью, которая напитает и воды в Кобурне. Наступает рассвет кровавого дня!

Гор посмотрел направо.

Там, в быстро рассеивающейся туманной дымке величественно тек Кобурн – величайшая река Эшвенского континента. Он уже был свидетелем их ташской виктории. Что увидит король-река сегодня – их поражение или победу?

Река безмолвствовала. Но воды величественного потока озарялись восходящим солнцем и так же, как поле, казались почти что алыми, как будто от человеческой крови. В груди Гора защемило.

Жить… Как хочется жить! Он обернулся и посмотрел на стоящие за ним артиллерийские расчеты первого редута. Уподобляясь своему Апостолу и Пророку, солдаты и офицеры задумчиво глядели на кровавые воды великой реки и луговые травы, сияющие в лучах восходящего светила.

Им тоже хотелось жить.

Так же как миллионам невольников на всей планете-каверне.

– За работу! – громко воскликнул Гордиан, вырывая стоящих вокруг бойцов из тревожной задумчивости. – Расчехлить кулеврины! Зарядные ящики – к орудиям! Нам нужно многое сделать, ребята, если не хотим сдохнуть сегодня. Шевелись!

Отбросив мысли о вечном, бойцы принялись за нудный военный труд.

* * *

В это время в палатке Бавена, наспех поставленной вчера вечером, когда все силы подтянувшейся армии были брошены на сооружение и укрепление полевого лагеря, штаб карательной армии проводил последние совещания перед боем. Все офицеры подразделений находились уже на позициях, расставляя полки и роты согласно одобренному вчера плану.

В палатке расположился сам Бавен, его адъютанты, офицеры штаба, офицеры незначительного оставленного на «пожарный случай» резерва и лорд Хавьер, называемый при Дворе (по непонятным для Бавена причинам) лордом Хавьером Великолепным.

«Великолепный, как же! – подумал Бавен. – Такое отребье, каких свет не видел». Старый генерал видывал много полоумных хлыщей из молодежи, мнивших себя великими стратегами. Даже сам Господь Хепри не называл себя Великолепным, хотя уж он точно был достоин такого прозвища. Краем уха Бавен слыхал на великосветских тусовках, что красочный эпитет к имени Хавьер приобрел за свое фантастическое везение в азартных играх (не иначе как мухлевал, шулерская рожа), а в особенности – на «призовых боях», в которых даже сам участвовал, насаживая на меч несчастных сервов-консидориев.