Книга Выйти замуж за дурака - Надежда Первухина

– Так, все, я знаю эту сказку, – тоном галлюцинирующей неврастенички заявила я. Сейчас откроется волшебная дверца, и мы попадем в чудесный театр папы Карло, и девочка с голубыми волосами заставит всех почистить зубы, а мальчик с длинным острым носом будет поливать нас чернилами и кричать: «Скажите, как меня зовут!»

– Василиса, ты что говоришь такое? – изумилась моя тезка. Это же просто дверь. Дверь в сад.

Она сняла с шеи цепочку с болтающимся на ней ключом и, принялась ковыряться в замке.

– Вот незадача; заржавел замок за столько лет без работы… Ничего, сейчас все получится!

Посверкивая зелеными глазами, Василиса Прекрасная колупала массивное чрево проржавевшего замка, а я держала вещи и продолжала галлюцинировать:

– Говоришь, не будет там театра? А жаль… Всю жизнь мечтала попасть. Сидеть в первом ряду и любоваться манерами пуделя Артемона. Но лучше – прятаться за кулисами вместе с печальным бледным Пьеро и осушать фонтаны его перемешанных с пудрой слез своими утешающими поцелуями!.. Ты говоришь, сад? Что – сад? «Созрели вишни в саду у дяди Вани», а нам только и досталось, что выковыривать из их червивой мякоти скользкие косточки… Вишневый сад, мотивы русской драмы!.. Василиса, неужели ты не понимаешь, что только что своими словами ты разрушила мою детскую веру в существование бесплатных кукольных театров и длинноносых деревянных мальчиков!..

– Я только что открыла замок, – сурово прервала мои бессвязные речи деловая тезка. И лучше будет, если мы поторопимся!

– Да, пора на свежий воздух, – приходя в себя, согласилась я. А то что-то становится жарко.

– Жарко? – переспросила Василиса, и лицо ее исказилось гневом. Да ведь они, нехристи, наш терем подожгли! Скорей!

И она что было силы толкнула дверь в сад.

С одной стороны, даже хорошо, что этот забытый черный ход оказался забытым настолько, что весь зарос шиповником, дикой малиной и крапивой высотой в два человеческих роста. Это означало, что нас вряд ли кто-нибудь заметит в таких джунглях, да еще ночью, ой! «Ой» касается другой стороны медали. Крапива, негодяйка, жжется немилосердно, шиповник беспринципно лезет в глаза и уши, а поведение колючих кустов дикой малины вообще выходит за рамки Конвенции по правам человека…

Но мы терпели. И с этим достойным лироэпической поэмы терпением продирались сквозь заросли, чтобы по неприметным садовым тропинкам выйти к заветной беседке. Кстати, ночь уже не была удручающе темной – пламя, взметнувшееся над крышей нашего недавнего жилища, давало отменное освещение.

И тут я услыхала леденящие душу вопли!

– Горим! – оповещал честной народ голос, явно принадлежавший Василисе Прекрасной.

– Спасите наши души! – Это уже моим голосом кто-то истерично надрывался. Весьма похоже.

– А… как это? – поинтересовалась я у тезки, шагая за ней след в след меж зарослей черноплодной рябины.

– Я не такая дура, чтоб дать понять Аленкиным прихлебателям, что мы сбежали. Пусть думают, что мы в огне погибаем.

– И долго наши вопли им слышны будут?

– До тех пор, пока кто-нибудь из этих смуглокожих не попытается проникнуть внутрь терема. Тогда чары развеются.

– Ну, судя по тому, как они его подожгли…

– Да, надеются, мы сами к ним выйдем.

– С поднятыми руками и Альманахом в зубах…

– Сколь раз твердила тебе; не поминай сию книгу всуе! Беду накличешь! Ох, вот и беседка. Скорее внутрь…

Накликала я беду. Или беду вообще кликать не надо. Она сама является. Причем именно в тот момент, когда ты, уже опьяненный ароматом близкой победы, делаешь последний шаг…

И вляпываешься.

Допустим, в грязь.

В беседке стояла Аленка.

Мы замерли на пороге, а я совершенно не к месту и не ко времени поняла, что натерла плечо дерюгой, в которой тащила компьютер.

За спиной Аленки в беседке маячило с полдюжины симпатичных парнишек в белых одеждах и с абсолютно оловянными глазами.

– Я, чаю, вы собрались куда? – хрустальным голосом поинтересовалась у нас узурпаторша. И даже не зашли попрощаться. Нехорошо это. Не по-людски.

Она улыбнулась и сложила ладони лодочкой. Направила их в грудь моей тезки.

– Нехорошо, – повторила Аленка, и из «лодочки» ударил алый пульсирующий луч.

– Нет! – Я это даже не крикнула. Просто мое тело почему-то среагировало быстрее, чем сознание. И я заслонила Василису Прекрасную грудью. Потому что на спине у меня расположился комп.

Луч ударился о мою грудь и рассыпался крохотными безвредными искорками. Все верно, говорила же Руфина, что на меня Аленкино колдовство не действует.

– Не получилось, – разочарованно разомкнула ладони Аленка. Трудно мне с вами. Зато интересно. Эй, ребятки! Ну-ка, потешьте свои могучие телеса во славу нашего приснопоминаемого махатмы!

Аленка отступила внутрь злосчастной беседки, «ребятки» ровным строем пошли по наши души, а я краем глаза успела заметить, что опьяненная магией вседозволенности узурпаторша стоит в сиренево мерцающем круге, начерченном на полу.

– Что это? – успела я спросить прекрасную тезку.

– От нас защита! Нам теперь туда не проникнуть! А очень надо!

– Кумарис! – хором воскликнули просветленные ребята и выхватили из ниоткуда длинные, серебристые копья, напоминавшие иглы. И кинулись на нас, все больше стекленея взглядами…

– А ну, давайте сюда, ошибки природы!–раздался на дистанции, отделявшей нас от прокумаренных головорезов, ехидный металлический голос. И по первому ряду смуглокожих с грохотом хлестнула очередь из «томпсона».

– Это кто еще? – изумилась Аленка, но, из круга своего предпочла покуда не выходить.

– Это Сэм! – Я воскликнула не столько для того, чтобы проинформировать нашу узурпаторшу, сколько обрадовалась неожиданной защите. Не зря татуированные руки в кожаных перчатках торчали за моим плечом чуть ли не каждый день!

Те, кого задели выстрелы Сэма, разлетались как песчинки, подхваченные беснующимся сирокко. Однако оставшиеся только сплотили ряды. И, кажется, смуглокожих стало больше. Далеко вверху изрядно грохнуло.

– С чего бы быть грозе? – напряглась Василиса Прекрасная. Ох, чует мое сердце, Аленкины это проделки.

– Похоже, сия дама клонирует своих подчиненных.

– Что делает?!

– Нарушает запрет на воспроизведение человека противоестественным путем. Впрочем, я не уверена, что они – люди. Ты гляди, Василиса, они идут на нас из беседки уже десятками, а туда, по логике, и пяти человекам сунуться трудно…

В самом деле, на нас, точнее на Сэма, уже шла толпа, взбадриваемая Аленкиными заклинаниями. Но количественное превосходство противника не ввело Сэма в фрустрацию. Пока Василиса Прекрасная шептала девяностый псалом, чтоб вооружиться против врагов духовной силой, Сэм сменил «томпсон» на свой любимый шестиствольный «миниган» и проорал: