Книга Розы любви - Мэри Джо Патни

В ответ он застонал, все его тело напряглось. Сквозь разделяющие их слои одежды она почувствовала дрожь в твердой выпуклости, которая упиралась ей в живот.

— Клер, ты меня околдовала, — хрипло произнес он.

Ах, как бы ей хотелось и впрямь быть колдуньей тогда ей не пришлось бы думать о том страшном выборе, который она должна сделать, выборе, который может разрушить всю ее жизнь! Впрочем, коль скоро она остается в его объятиях, возможно, она уже выбрала.

Кружась в вихре пьянящих ощущений, Клер не сразу осознала, что ее левой ноге стало холодно — оттого, что Никлас медленно, дюйм за дюймом поднимает ее юбки выше колена. Его теплая рука скользнула по ее подвязке, и пальцы начали легко ласкать обнаженную кожу внутренней части бедра. Ее дыхание пресеклось, и все существо пронизала опасная сладкая дрожь.

Спас ее не стыд за собственную порочность, а внезапное осознание того, что потаенные части ее тела, становятся горячими и влажными. Не понимая, чем это вызвано, но чувствуя неясное смущение, Клер собрала все свои силы и, задыхаясь, вымолвила:

— Хватит.

— Если ты хочешь положить конец всем своим сомнениям, позволь мне продолжить. Клянусь — ты об этом не пожалеешь, — голосом, хриплым от нестерпимо обострившегося желания, проговорил он.

— Вы не можете мне этого гарантировать. Гораздо вероятнее другое — что потом я никогда себя не прощу. — Клер отстранила Никласа, и из глаз ее снова брызнули слезы. — Почему, почему вы так упорно стремитесь погубить меня?

Никлас медленно, неровно выдохнул задержанный в легких воздух.

— Не плачьте, пожалуйста, Клер, не плачьте! — Он разжал обнимавшие ее руки, потом повернулся и, прислонясь спиной к каменной стене, сел на землю. Затем, нежно обхватив запястье девушки, он потянул ее вниз, посадил к себе на колени и снова обнял, так что ее голова прижалась к его плечу. Пока Клер боролась с сотрясающими се рыданиями, он нежно гладил ее по спине, словно испуганного ребенка.

Когда горячка, захватившая се тело, пошла на убыль, она заставила себя вернуться к мыслям о выборе. У нее еще оставалась возможность покинуть Эбердэр и Никласа и вернуться к привычной жизни в деревне. Избежать злословия и пересудов не удастся, но в конце концов они затихнут. Уйти — это был простой, безопасный и нравственный выход.

Однако если она выберет его, то потом всю жизнь станет корить себя за трусость. Никлас может изменить к лучшему сотни жизней, и если она сейчас откажется от их договора и бросит все, это будет проявлением не только трусости, но и эгоизма.

Пожертвовать своим добрым именем и образом жизни оказалось делом куда более тяжким и болезненным, чем предполагала Клер. Но при всем том она сумела бы перенести это без особых страданий, если б испытывала отвращение от того, что он заставлял ее делать; ощущая себя несчастной мученицей, она считала бы, что совесть ее чиста. Какая жестокая ирония — весь этот круговорот горьких сомнений и чувства вины был порожден тем, что Никлас дарил ей величайшее блаженство, которое она когда-либо знала в жизни!

Он был распутником и прелюбодеем, человеком, который открыто объявлял, что его жизненное кредо — эгоизм, человеком, использующим свое богатство и власть только для удовлетворения собственных желаний.

Однако он глубоко волновал Клер, пробуждая в ней совершенно новые, неведомые ей ранее чувства. И, как ни странно, хотя их взгляды на жизнь были диаметрально противоположны, более того, даже враждебны, он понимал ее, как никто другой.

Порывистый весенний ветер трепал ее юбки и ерошил волосы. В затененном углу замковой стены стоял пронизывающий холод, но Никлас был островком тепла и покоя. Она вздохнула, и се пальцы сами собой стиснули его твердую, сильную руку. Вопреки всем предписаниям морали и голосу рассудка она чувствовала себя с ним в безопасности.

Он тихо проговорил:

— Щеки как розы — это избитое сравнение использовал каждый влюбленный, воспевавший свою возлюбленную в плохих стихах. Однако невозможно придумать ничего лучшего, чтобы описать чудесный цвет вашего лица. Валлийские розы, цветущие на безупречной кельтской коже. — Он легко провел по ее щеке тыльной стороной руки. — Не оставляйте меня, Клер.

Даже если бы она уже твердо решила возвратиться в Пенрит, от нежности, которая прозвучала в его голосе, вся ее решимость рассыпалась бы в прах. Удивительно, но Никлас, казалось, искренне желал, чтобы она осталась с ним: значит, она стала для него чем-то большим, чем праздный каприз. Когда они сжимали друг друга в объятиях, Клер была слишком ослеплена страстью, чтобы осознать этот непреложный факт, но теперь ей ясно вспомнилось, как он дрожал, когда ее тело отвечало на его ласки.

Однако то, что ее близость действовала на него так сильно, отнюдь не гарантировало ей безопасности; куда более вероятен был другой исход — что они оба просто сгорят в пламени страсти. Размышляя вслух, она печально сказала:

— Если я сейчас уеду, мне еще удастся кое-как восстановить свою подмоченную репутацию. Если же останусь, то навсегда утрачу возможность жить прежней жизнью. И безвозвратно себя погублю.

— Я никак не могу согласиться с тем, что страсть всегда пагубна. Если физическая близость дарит блаженство и никто от этого не страдает, то что же здесь дурного?

— Подозреваю, что мужчины говорят эти слова невинным девушкам со времен грехопадения Адама и Евы, — сухо сказала Клер. — И женщинам, которые достаточно глупы, чтобы им верить, приходится потом рожать своих детей на улице и воспитывать их в работных домах. И вы еще говорите, что никто не страдает?

— Зачинать детей, не заботясь о последствиях, нельзя, это преступление как против ребенка, так и против его матери, — согласился он. — Но беременность — вовсе не обязательный исход страсти. Существуют довольно надежные способы предотвратить ее.

— Допустим, то, что вы говорите, правда, — заметила Клер. — Но даже при таком положении вещей случайная беззаботная половая связь — это все равно дурно.

Он покачал головой.

— Знаете, что я думаю? Будь способы, предотвращающие зачатие детей, широко известны, понятия о том, что хорошо и что дурно, претерпели бы значительные изменения. Наши нынешние моральные предписания, касающиеся отношений между полами, предназначены для того, чтобы защитить женщин, детей и общество в целом от опасных последствий беспечных связей.

Если б таких последствий не было и мужчины и женщины, руководствуясь желанием, а не моралью, могли свободно решать, отдаваться им друг другу или нет, — то мир, в котором мы живем, стал бы совершенно другим.

— Возможно. Но выиграют от этого только мужчины: удовлетворив свою похоть, они могли бы потом уходить со спокойной душой и необремененной совестью. А женщины… Не думаю, что они отнесутся к этому так легко.

— Некоторые из них способны на это, Клер, — в его голосе послышалась горечь. — Поверьте мне, на свете есть женщины такие же беззаботные и бессердечные, как мужчины.