Книга Королевская гончая - Оливия Штерн

Ответом была горькая усмешка.

Клайв покачал головой, затем потер глаза.

— Вечером Элла примчалась и сказала, что тебя нигде нет. Мы сначала искали тебя в парке, потом пытались связаться через планшет, но оказалось, что он остался в твоей комнате. А потом я пошел к Варусу, и тот мне сказал, что за тобой приехал Ретри. И так все встало на свои места. Что у тебя… с ним, Луиза? Или мне уже следует называть тебя… матушкой?

Он ждал ответа.

Его боль была столь ощутимой, что неведомым образом передалась Луизе. Словно кто-то наматывал жилы на кулак, и все тело звенело от напряжения так, что хотелось кричать и биться о стены.

Горечь во взгляде. И пустота. И ледяное презрение.

«Я так и знал, что ты дешевая шлюха, а теперь вцепилась в моего отца». — Вот что было написано на лице Клайва.

Луиза сглотнула горькую слюну, на негнущихся ногах подошла к стулу.

Ей не хотелось врать. Более того, она понимала, что правдоподобно врать не умеет.

Но вот так, в лицо, сказать о том, что ей очень нравится Дарс Эшлин? И что сегодня — не иначе как постэффект от манипуляций с нейроматрицей — она почти предложила ему себя, а он отказался?

«И никакой это не постэффект, — усмехнулась она про себя, — я на самом деле очень… хотела, чтобы он не останавливался».

Луиза присела на край стула, положила руки на стол. Пальцы мелко подрагивали.

— Клайв…

Он молча ждал. Тяжелый взгляд давил, выжимая силы, заставляя покрываться ледяным потом.

— Этой ночью мистер Эшлин считывал мою нейроматрицу, чтобы вернуть воспоминания, — почти прошептала Луиза и опустила голову.

Она не видела, чувствовала, как Клайв поднялся с пола и подошел к ней сзади. Спросил хрипло:

— Это правда? Скажи, что это правда, что между вами нет ничего, кроме… твоих воспоминаний?

Луиза обернулась и выдохнула:

— Нет.

— Вот, значит, как. — Он порывисто отошел в противоположный угол кухни. С силой провел пальцами по волосам и, повернувшись, зло уставился на нее.

— Я пытался… да, я пытался думать о тебе хорошо. Я поверил в то, что все, произошедшее с тобой, — это злая шутка судьбы. А ты, оказывается, самая обычная… Увидела богатого мужика и решила устроить свою жизнь? Так?!!

Последнее он почти прокричал.

— Перестань, — прошептала Луиза, одновременно осознавая и то, что сейчас все ее оправдания будут жалкими и бесполезными. Клайв их просто не услышит.

Лицо Клайва перекосило от ярости. Он внезапно подскочил к Луизе, схватил за руку и дернул на себя, да так, что стул отлетел. Вцепился в плечи и затряс.

— Я хотел быть тебе другом. Я тебе верил! А ты, ты… только изображала несчастную жертву? И ты, неужели ты думаешь, что тебе что-то светит от брата самого императора? Ты настолько глупа? Или самонадеянна? Или что?

Она вспыхнула. С силой вывернулась из крепких рук Клайва. Плечи неприятно саднило, наверняка там останутся синяки. Рука сама собой взметнулась вверх и — шлеп! — на щеке Клайва заалело пятно. Он машинально потер его и уставился на Луизу совершенно обезумевшим взглядом. Губы беззвучно шевелились, как будто Клайв пытался говорить — и не мог.

Луиза вцепилась ногтями ему в руку, потянула к себе, а затем, обняв за шею и привстав на цыпочки, выдохнула в лицо:

— Если ты действительно хочешь быть моим другом… и только другом, то не бросай меня сейчас. Я никогда не рассчитывала на то, чтобы отобрать у тебя отца. Я никогда не хотела быть с братом императора. Я понимаю, что недостаточно хороша для него. И я никогда не займу место твоей мамы, Клайв.

Его плечи поникли.

Клайв медленно попятился, разрывая объятие.

Прошептал:

— Но тогда… почему, Луиза? Почему между вами что-то есть?

Она пожала плечами.

— Так получилось. И с этим ничего не сделаешь. Если хочешь прекратить все это, тогда просто… убей меня.

Он передернулся. Потом придвинул к себе стул и сел.

— Боже! Луиза, я…

И замолчал.

Она тоже не торопилась говорить. Ему нужно время. Всем им нужно время, чтобы принять происходящее. Возможно, надо было вдохновенно соврать — и все.

Правда, рано или поздно все равно Клайв узнал бы.

Луиза осторожно обогнула его, замершего на стуле, подошла к кофемашине и запрограммировала себе сладкий капучино.

— Мне тоже сделай, — сипло попросил Клайв.

И снова погрузился в тяжкие размышления.

Луиза поставила на стол две полные чашки, заглянула в холодильник. Там на тарелке сиротливо лежал бутерброд с вяленым мясом. Она достала его, взяла нож и разрезала пополам. Одну половинку взяла себе, вторую подвинула Клайву. Он удрученно покачал головой.

— Как ты относишься к нему? — спросил тихо. — Ты с ним… спишь… хотя бы не из-за денег?

— Нет, — мотнула головой, — точно не из-за денег. И у нас ничего не было… такого… Твой отец благородный человек. Он сказал, что ничего и не будет до тех пор, пока я не вспомню.

— У меня все это не укладывается в голове, — прошептал Клайв и механически взял с тарелки половинку бутерброда. — Сколько помню, после того как мама ушла от него… ни одной женщины в доме я не видел. Никогда. Сейчас, правда, думаю, что отец периодически посещал всякого рода заведения, но в доме… никогда. И тут появляешься ты. Без имени, без прошлого. Вернее, с очень даже неприятным прошлым. Скажи, может быть, тебя специально послали враги империи, чтобы ты окрутила брата императора?

Луиза едва не выронила свой бутерброд.

— Нет, что ты. Нет-нет. И клянусь, если вдруг выяснится, что я могу причинить вред… ему или тебе… Никто из вас меня больше здесь не увидит.

Клайв усмехнулся, отхлебнул капучино.

— Думаешь, что сбежишь?

— Еще не знаю, — ответила она. — Но что-нибудь придумаю.

Воцарилось тяжелое, давящее молчание.

Они пили кофе, и каждый думал о своем.

— Знаешь, — вдруг сказал Клайв, — на самом деле я бы обрадовался, если бы отец был с кем-нибудь счастлив. Но все это… слишком странно и неожиданно. Я привык, что он всегда строгий и далекий от меня, не дотянуться. А тут вдруг… девчонка, почти моя ровесница, хотя думаю, что все-таки ты старше, чем кажешься. Моя мать его возненавидела за то проклятие, бросила меня и сказала, что не будет жить в одном доме с чудовищем. Но я знаю, что она меня любила, потому что часто жалела. Я остался с ним… и ни разу, ни разу за все эти годы не услышал ни единого слова сочувствия. Хотя, если подумать, это он виноват в моей болезни.

— А как ты сейчас себя чувствуешь? — осторожно поинтересовалась Луиза.