Книга Дольмен - Михаил Однобибл

– А… он похож на вас? – спросил Саша, замявшись. Циклоп пристально поглядел на него:

– Не-ет, у него два глаза. – И, помолчав, добавил: – Кажется, я говорил, я – приемный сын.

– А… в вашей стране есть… такие, как мы? – спросила тогда Елена. – Люди?

Их было четверо в пещере: циклоп, убитый медведь, вокруг которого они сидели, ведя пещерную беседу, и двое людей.

– Да, есть и люди. Нелюди тоже есть. Но у нас там все совсем другое. Впрочем, я там мало странствовал, так уж вышло. Ведь к странствию нас вынуждают. А дома у меня нет нужды пускаться в дорогу. Я живу тихо, на лоне природы. Я не вмешиваюсь в ее мирное теченье или вмешиваюсь очень мало. Я не сею, не жну, я не раню землю плугом, киркой или лопатой, – тут Елена вспомнила, как пыталась заставить «бомжа» копать землю, и устыдилась. – Я беру только то, что она дает мне. И не пытаюсь ухватить больше. У меня много коз и овец, я уже говорил вам, я пасу их, делаю сыр, великолепный сыр, ем этот сыр и так живу. Как-то… она назвала меня Авелем, был такой пастух в ваших местах, там, дальше к югу. У него был брат Каин, который терзал землю, потому что был земледельцем, он уничтожал пастбища, вырубал леса, чтобы сеять свое зерно, он ежедневно ранил землю плугом и собирался ранить год за годом, столетье за столетьем, пока земля не облысеет, не запаршивеет, не заболеет и не умрет, и он вместе с ней. И Господь призрел на Авеля и на дар его; а дар его был – убитые жертвенные животные: бараны, или козы, или быки. А на Каина и на дар его не призрел. И Каин сильно огорчился, и, когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его.

Вдруг Поликарп, опомнившись, подошел к медведю и, выдернув из шеи нож, обтер лезвие о медвежью шкуру и сунул в карман.

Елена смотрела в лицо циклопа, пытаясь привыкнуть к нему, нарисованные глаза, которые делали его трехглазым, мешали ей больше всего.

– Конечно, скорее всего, ваш Авель был двуглазым, – продолжал он, словно отвечая на ее мысли. – И мало похож на меня, это ей только казалось. Меня бы Каин не смог убить так просто. Я умею защищать себя и тех, кто рядом. Но я никогда не нападаю первым. Да у меня и нет врагов, я уже говорил, я не воин, я пастух, который ест сыр и дары земли. И… я не ем человечины, как вы, может быть, думаете…

Поликарп с подозрением уставился на них обоих сразу.

И бабушка с внуком наперебой замотали головами, дескать, ничего такого у них и в мыслях не было, и это было правдой.

– Нас вечно подозревают в дурных намерениях и помыслах, – вздохнул циклоп. – Это рыжеволосый виноват. Конечно, я не оправдываю одного из моих предков, который делал это, но и рыжеволосый повел себя как свинья. Разве кто звал его в гости, предлагал ему сыр или простоквашу? Он украл козлят и баранов и потом вернулся в надежде получить богатый подарок! Вот и получил! Хорошо, что ноги унес.

– А кто это – рыжеволосый? – спросил Александр.

Поликарп, вытаращив свой глаз, уставился на спутников:

– Как?! Вы не знаете?!

Бабушка с внуком вновь отрицательно помотали головами.

– Тогда я рад, тогда я просто счастлив, значит, не все наслышаны о том случае. О, как я рад! Она-то знала о нем… Вот потому я так беспокоился.

– Да что за случай?! – восклицал Саша. – И кто это она, про которую вы все время толкуете?

– О рыжеволосом я скажу только, что… что он со своими двенадцатью товарищами попался в ловушку, которую сам себе расставил, и Полифем, один из моих предков, по очереди съедал их, он съел шестерых, и рыжий напоил его, а ведь циклоп не ведал вкуса вина, потому что не выращивал лозы, а потом пришелец взял кол и… ослепил его. С тех пор у нас бытует злое пожеланье-присказка «Улисс тебя ослепи!» Теперь вы поняли, про кого я?

– Это Одиссей! – воскликнула наконец Елена.

– Да, его зовут и так! За двумя именами погнаться – ни одного не поймать! Он был хитрец! – Циклоп помолчал, потом произнес, печально глядя то ли на них, то ли в пространство между ними:

– А она, она… неужели вы не поняли, кто это – она?

– Она – это моя бабушка Медея, – тихо сказала Елена.

– Ну и ну! – вскричал Александр, хлопнув себя по коленке. – Чем дальше в лес, тем больше дров!

Повисла мучительная пауза, которую нарушил Саша:

– Она же старуха! А теперь и вовсе померла.

– Молчи! – рассердилась Елена. – Ты ничего не понимаешь.

Покинуть пещеру через найденный ход оказалось не так-то просто. Когда Елена, которую подсадил циклоп, забралась на уступ и высунулась наружу, она увидела землю далеко внизу. Эта дыра находилась в отвесной скале, примерно посредине ее, на высоте пятиэтажного дома. Скала заросла акацией, терновником, кирказоном, густо перевитыми колхидским плющом, ломоносом, и эти заросли надежно скрывали неизвестный вход в Воронцовскую пещеру, да никому бы и в голову не пришло воспользоваться им. Рядом с расщелиной прилепилось пчелиное гнездо, которое, видимо, и привлекло сюда сладкоежку-медведя. Пчелы с жужжанием влетали и вылетали из гнезда и даже порой залетали в пещеру.

Первым, обвязавшись веревкой, спустился Александр, потом Елена. Циклоп, перевязав убитого медведя, как посылку, опустил его вниз, потом такой же посылкой отправил рюкзаки и после спустился сам.

Здесь же, под скалой, устроили лагерь. Первым делом Поликарп принялся за медведя, которого опрокинул на спину и, вытащив нож, стал сдирать со зверя шкуру. Александр помогал ему. Елена наблюдала издали. Поликарп разрезал шкуру на задних ногах и закатывал ее все выше и выше, постепенно заголяя тело зверя. Она не хотела больше смотреть. Он был пастух, да. Ему приходилось свежевать своих коз и овец. И, конечно, диких зверей, которые нападали на стадо. Он был ловок, да. Слишком ловок…

Елена занялась постирушкой у ручья, а когда вернулась, увидела: огромная медвежья шкура уже снята, лежит мехом книзу, остывает, как сказал циклоп. А Поликарп с Александром рубят медведя на куски.

Елена сказала, что этого медведя им все равно не съесть, а надо его продать, и все согласились.

– Только медвежью шкуру продавать не надо, – попросил циклоп. – Я из нее хитон себе сошью. Очень уж неудобная это одежда: штаны да сорочка. Если вы, конечно, не против…

Елена подумала, что, конечно, одежда из медвежьей шкуры ему больше подойдет, но… что скажут люди, увидев его в таком виде?

Когда с разделкой было покончено, когда медвежий жир, особо ценный продукт, собрали в котелок, бабушка с внуком отправились в поселок, который находился неподалеку от пещеры, Поликарп полез кверху, обратно в бойницу, – мастерить хитон.

Первый же армянин, встреченный на улице поселка, живо согласился купить медвежье мясо по 200 рублей за килограмм. Позвал дюжих сыновей, и покупатели, прихватив тачки, весы и мешки, отправились за Еленой и Александром. Армянина звали Аршак, и это был такой армянин, с которым не хотела иметь дела даже его собственная родня.