Книга Жанна д'Арк - Марк Твен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У городских ворот войско было встречено всем населением Орлеана; улицы были разукрашены флагами; ликующая толпа проводила солдат до мест их стоянки. Но убаюкивать их было незачем: они тотчас свалились и заснули как убитые, потому что Дюнуа во время пути гнал их немилосердно; и на двадцать четыре часа воцарилось безмолвие, нарушаемое лишь храпением.
Когда мы, молодежь, вернулись домой, то в столовой нас уже ожидал завтрак, и хозяева, в знак уважения, сели с нами за стол. Милый старик, казначей, а, в сущности, все трое сгорали от любопытства узнать о наших приключениях; это было приятно для нашего самолюбия. Никто не просил Паладина начать рассказ — но он начал, потому что его военная должность, отмеченная особым отличием, ставила его выше всех членов свиты — за исключением старого д'Олона, который обедал отдельно от нас. Паладин ни во что не ставил ни дворянство рыцарей, ни мое, но начинал беседу, лишь только ему приходила охота, — то есть всегда, ибо он был болтлив от рождения.
— Слава богу, — сказал он, — войско оказалось в превосходном состоянии. Кажется, еще ни разу я не видел лучшего стада животных.
— Животных? — спросила Катерина.
— Сейчас объясню, что он имеет в виду, — вмешался Ноэль. — Он…
— Будь добр, не трудись ничего объяснять за меня, — надменно сказал Паладин. — Я имею основание думать…
— Вот всегда он таков, — подхватил Ноэль, — всякий раз, когда он думает, что у него есть основание думать, он думает, что он действительно думает, но он ошибается. Он не видал войска. Я наблюдал за ним и говорю, что он ничего не видел. Он страдал от своего застарелого недуга.
— Какой же у него застарелый недуг? — спросила Катерина.
— Благоразумие, — подсказал я, желая отличиться.
Но мое замечание было неудачно: Паладин тотчас возразил:
— Пожалуй, тебе не очень-то пристало судить о благоразумии других — ведь ты валишься с лошади, заслышав ослиный рев.
Все рассмеялись, и мне стало стыдно за мою необдуманную остроту. Я сказал:
— Ты не прав, говоря, будто я свалился из-за ослиного крика. Это — от волнения, от самого обыкновенного волнения.
— Ну и отлично, назови хоть так, я возражать не буду. А вы как назвали бы это, сэр Бертран?
— Знаете ли… что бы это ни было, это, по моему мнению, простительно. Вы все учились, как надо держать себя, если дело дойдет до рукопашной, и тут вам не пришлось бы стыдиться. Но медленно идти под угрозой смерти, не прибегая к оружию, не слыша шума или музыки, не видя никакого движения, — тяжело до крайности. Будь я на вашем месте, де Конт, я назвал бы волнение настоящим именем; в этом нет ничего постыдного.
Его прямодушные и умные слова поразили меня, и я почувствовал признательность за указанный мне путь. Я вступил на него и сказал:
— Это был страх… благодарю вас за честную мысль!
— Вот это хорошо и благородно, — заметил казначей. — Вы поступили молодцом.
Я приободрился. А когда и Катерина присоединилась к этому мнению, сказав: «Да, я тоже так думаю», то я был уже рад только что пережитому затруднению.
— Мы все ехали вместе, — сказал сэр Жан де Мец, — когда закричал осел, и перед тем гнетущая тишина царила кругом нас. Я думаю, что каждый молодой воин испытывал такое же волнение, хотя бы в слабой степени.
Он посмотрел кругом, и на его добром лице светилась вопросительная улыбка. И все, кому он смотрел в глаза, утвердительно кивали головой. Кивнул и Паладин. Это изумило всех и спасло честь знаменосца. Он поступил умно: никто не ожидал, что он может сказать столь непривычную ему правду. Вероятно, он желал произвести на хозяев благоприятное впечатление. Старый казначей возобновил беседу:
— Мне кажется, что для того, чтобы идти мимо крепостей при столь гнетущей обстановке, нужна такая же выдержка, как для того, чтобы решиться пойти в темноту, где бродят привидения. Что скажет на это знаменосец?
— Не приходилось испытывать, сударь. Частенько я подумываю, что недурно бы мне увидеть хоть одно привидение, если только…
— Хотите? — воскликнула молодая девушка. — У нас водятся призраки. Не желаете ли с ними познакомиться? Согласны?
Она была так настойчива и мила, что Паладин, не долго думая, изъявил свое согласие. И так как ни у кого из нас, остальных, не хватило мужества показать свой страх, то мы, один за другим, тоже вызвались на этот подвиг; насколько смелы были наши слова, настолько же сжимались тревогой наши сердца. Все мы примкнули к путешествию. Девушка радостно захлопала в ладоши. А родители тоже были довольны и сказали, что привидения их дома были бичом и несчастием для них и для их предков в течение нескольких поколений и что до сих пор не было ни одного смельчака, который вызвался бы встретиться с ними и разведать причину их горя; теперь же является надежда, что бедные призраки найдут исцеление и успокоятся навеки.
Дело было примерно в полдень; я беседовал с мадам Буше; все в городе было тихо и спокойно. Вдруг в комнату вбежала Катерина Буше, сильно взволнованная, и вскричала:
— Спешите, сударь, спешите! Дева дремала в кресле, у меня в комнате, но вскочила внезапно и закричала: «Льется французская кровь!.. Оружие, где мое оружие!» Ее великан стоял на часах, у дверей; он призвал д'Олона, и тот начал ее вооружать. Между тем я и великан побежали известить свиту. Бегите! и оставайтесь при ней; и если действительно происходит битва, то не пускайте ее туда, не позволяйте ей подвергать себя опасности… в этом ведь нет никакой надобности: лишь бы только солдаты знали, что они вблизи, и что она смотрит на них, — больше ничего не нужно! Держите ее в стороне от сражающихся — позаботьтесь об этом непременно!
Я побежал, бросив на ходу саркастический ответ (ибо я всегда питал склонность к сарказму и, говорят, проявлял в этой области недюжинные способности):
— О, разумеется, ничего нет легче — уж я об этом позабочусь!
В отдельном крыле дома я встретил Жанну: вооруженная с ног до головы, она спешила к выходу. Она сказала:
— Ах, льется французская кровь, а никто и не сказал мне.
— Право же, я не знал этого, — возразил я. — Не слышно кликов боевых, все безмолвствует.
— Вдоволь боевых кликов услышишь ты сейчас, — сказала она и ушла.
Она сказала правду. Прежде чем я успел бы сосчитать до пяти, тишина нарушилась шумом приближающейся толпы пеших и конных людей; раздались хриплые голоса, выкрикивающие команды. И вдруг издалека донеслось гулкое «бум! бум-бум! бум!» — стреляли из пушек. И в ту же минуту толпа подоспела к дому и заревела, как ураган. Наши рыцари и вся остальная свита прибежали в полном вооружении, но не успели приготовить лошадей, и мы кинулись вслед за Жанной; Паладин несся впереди всех, держа знамя. Колыхавшаяся как море толпа состояла частью из горожан, частью из солдат, и никто ими не предводительствовал. Как только появилась Жанна, грянуло «ура!». Она крикнула:
