Книга Через тернии в омут - Светлана Алешина

Алферов немного помолчал, а потом осторожно спросил:

– А насчет убийцы Позднякова – это, надеюсь, не твои предположения?

– Факты выстроились наконец в единую цепочку. Короче, Дима, объявился Калачов, я знаю точный адрес, где он находится. Пока еще находится, потому что завтра дом этот должен быть продан, деньги за него, соответственно, получены, а сам Калачов, скорее всего, после этого покинет наш город. А с деньгами куда люди едут – правильно, в Москву. Где их можно потратить и выгодно вложить в какое-нибудь другое дело.

– Так-так-так… – заволновался Алферов. – А как думаешь, этот Калачов – он вооружен?

– Всякое может быть.

– Ладно, думаю, что ОМОН я вызывать не буду, справимся и сами.

– Смотри, это теперь уже твое дело… – сказала я. – Я свое сделала.

Леха Калачов по жизни был большим авантюристом. Это началось еще в детстве, когда он, будучи лет восьми, любезничал с молоденькой продавщицей в близлежащем магазине и когда умиленная симпатичным мальчиком девушка отворачивалась, чтобы насыпать ему конфет, он без зазрения совести тырил другие конфеты и шоколадки с ее прилавка. Учась в школе, Леша частенько устраивал какие-нибудь азартные игры, сродни распространенным «наперсткам» девяностых годов, и умело подбивал одноклассников в них участвовать. Нужно ли говорить, что практически всегда Алексей оставался победителем.

Он происходил не из особо благополучной семьи: отец ушел от матери, когда Леше исполнилось два года, и не слишком часто баловал сына своими визитами. А впоследствии их отношения и вовсе свелись к дежурным телефонным разговорам. При этом отец Алексея отнюдь не бедствовал. Если мать так всю жизнь и проработала библиотекарем в соседней школе, то папа, лихо наплевав на диплом инженера, ударился в бизнес и довольно скоро в этом преуспел. Собственно, папины деньги и положение и спасли Алексея Калачова от армии. Но этим папина помощь и ограничилась. Во всяком случае, так считал сам Алексей. Он не брал в расчет денежные суммы, которые отец ежемесячно отправлял его матери, превосходящие полагающиеся по закону алименты в несколько раз. Не брал в расчет дорогие подарки к праздникам, как-то магнитофон, а затем и видеоплейер, хорошие джинсы, куртки, дубленки, которые носил Леша. Не помнил о ежегодных поездках вместе с матерью на курорты летом – а ведь это все была заслуга отца. Алексей считал, что отец обязан ему давать гораздо больше. А то, что у отца почти сразу после ухода от матери появилась новая семья, в которой росли двое детей, вообще раздражало его. Даже, можно сказать, бесило. Он сам поставил себя на другую чашу весов, сам отгородился от отца своими обидами, сам вступил в скрытую конфронтацию.

Мать свою Леша любил. Действительно любил. Но… не уважал. Он в глубине души считал ее мокрой курицей, которая не смогла устроиться в жизни. Всю жизнь эта женщина слепо любила отца, даже по прошествии многих лет после того, как он ее оставил. Она даже не пыталась найти себе другого мужчину, не пыталась сменить профессию на более перспективную и доходную, не пыталась ничего изменить в жизни. И эта покорность, которую Алексей в душе называл овечьей, очень сильно злила его. Мать была робкая, кроткая, пугливая… Он возненавидел такой тип женщин, хотя и впрямь продолжал любить мать. Вернее, его чувство любви было скорее похоже на жалость. А вот с отцом вышло наоборот. Алексей очень уважал этого человека, хотя не признавался в этом даже самому себе. И в то же время ненавидел. Ненавидел за то, что тот, добившись многого, чего никогда не добиться его матери, основную долю отдал не ему, а другой семье. Другой женщине и другим детям.

Отец помог устроить Алексея в престижный вуз – экономический институт. Но Леше казалось, что и этого мало. К тому же профессия экономиста представлялась ему скучной и нудной. Это при том, что отец обещал по окончании института пристроить старшего сына в приличное место с хорошим окладом и перспективами роста. Все это казалось Леше жалкими крохами, и он еще больше озлоблялся против отца. Что он конкретно хотел от родителя, скорее всего, не смог бы описать и сам Алексей. Просто обида, детская обида, нелепая для взрослого человека, мешала ему трезво оценивать отношения с отцом. Он вбил себе в голову сначала то, что отец его предал, а затем и то, что он, Алексей, имеет право на куда лучшую жизнь. Чем он ее заслужил – над этим он не задумывался. И чем старше он становился, тем сильнее менялась только одна координата в его взглядах: его собственный труд. Со временем Алексей уверил себя, что вообще не должен трудиться, чтобы чего-то достичь, все это должен обеспечить папа. А он, Леша, будет только развивать свои таланты, которыми, как он считал, природа наделила его в избытке. То Леше казалось, что он прирожденный художник, и только косность нынешних критиков мешает ему стать известным и получать за свои картины бешеные деньги. То вдруг он начинал мнить себя поэтом и отчаянно рассылал собственные стихи по разным издательствам, где, впрочем, получал отказ. А то, что отец в ответ на его амбиции только разводил руками и твердил: «Старайся, и все у тебя получится», – еще сильнее раздражало Алексея.

В конце концов, наплевав на творческие замыслы, Леша Калачов занялся вполне земным ремеслом. Тут сгодилась и его специальность экономиста: Леша стал банальным мошенником. Сколько фирм и контор он открыл за восемь лет, Алексей даже сам не помнил. И только счастливая звезда и случайные обстоятельства в его пользу помогли ему не оказаться за решеткой.

И вот он подошел к тридцатилетнему возрасту и решил подвести промежуточные итоги своей жизни… Увы, итоги эти оказались неутешительными. Прочного положения он так и не достиг ни в каком качестве. Материальное положение тоже оставляло желать лучшего. Черт возьми, он даже не был женат, у него не было детей, в то время как все ровесники уже давно обзавелись семьями, а некоторые уже неоднократно стали отцами. Были, правда, и такие, кто развелись со своими первыми женами, но, как правило, лишь затем, чтобы создать семью вторично. Со второго раза у ребят обычно получалось лучше. И Леша Калачов, никогда особенно не нацеливаясь на создание семьи и длительных отношений, невольно почувствовал, что завидует своим приятелям. В этом плане он становился почти что изгоем. Да еще мать постоянно капала на мозги: мол, давно пора жениться, определиться, остепениться, она так давно ждет внуков… Отец в этом плане был более конкретен и прагматичен, но и он своими намеками подводил Алексея к конкретной цели: нужно создавать свою семью, свой тыл, без которого в любое время не прожить, а уж в наше тяжелое и жестокое – тем более. Алексей и в самом деле задумался над этим вопросом.

Но судьба, наверное, сыграла с ним свою шутку. Наташа Исаичева, на которой он остановил свой выбор, полностью подходила под идеал матери: скромная, мягкая, застенчивая, очень хозяйственная, настроенная на семью и быт… Отец, впервые увидев ее, едва заметно скривился, но и вида не подал и полностью одобрил выбор сына. «По крайней мере, рога наставлять не будет. Так что женись, сын», – было его резюме. И Алексей женился. Наталья и впрямь не давала никакого повода для ревности, занималась домом, постоянно что-то гладила, драила, чистила… Алексею даже стало казаться, что и на постель ложиться нельзя, предварительно не вымывшись в хлорке. В плане быта все было в порядке, но в остальном… В сексе Алексей быстро охладел к Наталье. Она не обладала абсолютно никакой фантазией в этом плане, и каждый раз, взбираясь на супружеское ложе, Алексей внутренне морщился, зная, что его снова будут кормить «этой преснятиной», как он про себя называл секс с женой. Наталья действовала всегда по одному и тому же сценарию: тщательно вымывшись, она поворачивалась на правый бок лицом к стене и ждала, когда Алексей выразит ей свое желание. Затем она как бы покорно позволяла себя «взять», при этом полностью подчиняясь власти мужа и даже не думая сама проявить хоть какую-то инициативу. Естественно, вскоре Алексей, с юности не жаловавшийся на отсутствие женского внимания, просто перестал реагировать на жену. А бедная супруга, с вечера залегшая на правом боку, так и спала до самого утра либо ворочилась и вздыхала. Хоть как-то изменить сценарий своего поведения Наталье даже в голову не приходило, ибо все остальное казалось ей безнравственным и аморальным, а то и просто постыдным.