Книга Помор - Валерий Большаков

Фима ощупал головешки и выдал:

— Мине сдаётся, шо запалили халабуду вчера.

— Натурально, — кивнул Иван.

— Стало быть, — сделал вывод помор, — это не Суноль тут со спичками баловался, а стрелки с ранчо Гонта.

— Шоб я так знал, как я не знаю, — выразился Беньковский.

— Поговори мне ещё, — проворчал Чуга, осмотрелся с видом завоевателя и сказал: — Значит, так. Фургоны поставим здесь. А вы давайте пересаживайтесь на коней. Ты, Фима, съездишь во-он туда. Видишь? Там вроде малый каньончик ответвляется. Глянь, что там и как.

— Понял, босс! — бодро ответил Ефим.

— Сёма, а ты смотайся к реке…

Разослав людей, Чуга перекинул седло на рыже-чалого и двинулся вверх по каньону. Долина постепенно сужалась, отвесные скалистые стены сходились, грозя перекрыть дорогу, но нет, просвет оставался.

— Бутылочное Горлышко, — пробурчал Фёдор. Подумал и решил, что название вполне подходящее.

За Бутылочным Горлышком склоны стали положе, а потом разошлись амфитеатром, открывая полукруглую долину. И воды, и травы здесь было вдоволь. Простора особого не ощущалось, зато местечко укромное, скотокраду здесь делать нечего.

Долина поднялась ещё выше, пропуская Чугу на луга, обрамлённые соснами и клёнами, покрытыми мхом. Листву клёны сбросили, за их голыми ветками темнела хвоя елей и высоченных мамонтовых деревьев.

«Лепота!»

Рычание и треск ветвей отвлекли внимание Фёдора, рука его будто сама по себе скользнула к кобуре, но нет, это не по его душу — из зарослей выпрыгнул олень, следом выскочила пума. Подраненное травоядное споткнулось, припадая на одну ногу, и хищник набросился на него, опрокидывая, подминая, перегрызая горло. Резко обернувшись, пума заметила Чугу и прижала уши, зашипела, зарычала грозно, щеря окровавленную пасть: «Не отдам! Это моя добыча!»

— Приятного аппетита, — усмехнулся Фёдор, заворачивая Рыжика. Конь немного нервничал.

Заехав по узкой звериной тропе в самую чащу, Чуга обнаружил «медвежье дерево» — это была сосна, чью кору исполосовали когти здоровущего медведя. Тут звери словно состязались, кто из них крупнее. Этот, что драл кору, дотянулся до восьмифутовой высоты. Наверняка гризли — у этих медведей когти длиннее, чем у бурого мишки. Вон, на дереве видны следы всех пяти пальцев.

Фёдор с благоговением продвигался по тропе, петлявшей средь громадных мамонтовых деревьев. Их красно-коричневые стволы уходили в небо, а верхушки терялись в низкой облачности. Гигантские папоротники легко могли скрыть коня.

Там, где долина кончалась, едва не достигая вершин гор Мендосино, на травянистой возвышенности стояли две башни. Квадратные в плане, они поднимали чуть наклонные стены этажа на три. Вряд ли их возвели испанцы, подумал Чуга, подъезжая поближе. Не та архитектура.

Спешившись, он заглянул в низкий лаз, ведущий внутрь левой башни, пониже и потолще правой. Потолки тут, если и были, то давно обвалились — квадрат неба синел вверху. Сохранилось одно лишь бревно с глубокими зарубками — трухлявое, оно держалось буквально на честном слове. Такими «лестницами» пользовались индейцы. Стало быть, сделал вывод Фёдор, и башни сложены «краснокожими братьями».

Повернувшись уходить, он заметил остатки костра. Огонь разводили совсем недавно — углям было дня три-четыре, не больше. Чуга усмехнулся: не такой уж этот каньон затерянный, каким хочет казаться. Интересно, кто сюда наведывался? Люди сеньора Мартинеса? Это вряд ли…

Фёдор пригляделся повнимательней. Отпечатков было в достатке, их оставили двое или трое человек.

Обойдя вокруг строения, Чуга обнаружил место, где привязывали лошадей. Да, тут точно побывали трое — на одном были новенькие ковбойские сапожки, у другого старые — каблук сильно стёрся, а третий был обут в тяжёлые башмаки — такие любят носить лесорубы.

Хмыкнув, Чуга залез в седло и пустил Рыжика шагом. Теперь, когда Фёдор настроился на поиски чужаков, его глаза примечали больше деталей — мягкая земля отлично хранила отпечатки.

Уже подъезжая к Бутылочному Горлышку, он резко натянул поводья — на глинистой проплешине у самого ручья «наследила» косолапая грулла. Та самая, что унесла неизвестного стрелка в Техасе, на тропе Чизхолма.

— Твою-то ма-ать… — протянул Чуга.

Вот, значит, какие гости заглядывали в «его» каньон! Да нет, при чём тут кавычки? Это именно его каньон, его долина, его ранча. Пётр Степанович выправил ему бумаги на всю Ла-Року, за земельные участки деньги плачены, и всяким гонтам тут делать нечего.

— Мало тебе железных дорог и рудников, — пробормотал Фёдор, — так тебя и разэдак! На травку потянуло? Ну ты у меня дождёшься!

Пришпорив Рыжика, он поскакал к устью.

Друзья уже успели вернуться с разведки — Ларедо и Захар крутились на уступе, облюбованном Фёдором под дом и хозяйство, Беньковский с Исаевым чистили лошадей.

— Докладаю, об чём мы видим! — осклабился Фима. — Малый каньончик узкий совсем, шо твой коридор, коло него — озеро. Усё!

— Понятно… — Почесав в затылке, помор обернулся к Ларедо: — А у тебя как?

— Трава хорошая, — сообщил Шейн, вытирая потные ладони о штаны, — воды много.

— Это хорошо… Следов приметных не замечал?

Ларедо замялся.

— Да так, кое-где костров остатки…

— Давние?

— Мм… Жгли недели две назад.

— Ага… А я посвежее видал, трёхдневной давности. И след мне попался — той самой груллы.

Фима сделал большие глаза.

— Я дико звиняюсь, но то було в Техасе! — сказал он.

— Шоб ты понимал в колбасных обрезках! — парировал Исаев. — Мы тоже из Техасу и на тех же парнокопытных верхом.

— Оцым-поцым, двадцать восемь! Какой шибко грамотный…

— Цыц!

— Полагаешь, — осторожно спросил Иван, — тот стрелок здесь?

— А ты веришь в совпадения?

— Не очень.

— Вот и я тоже. Так что бдим.

Пройдясь по уступу, Фёдор крепко хлопнул в ладоши.

— Ну что, работнички? — сказал он бодро. — Приступим!

Взяв в фургоне заступ, Чуга вычертил на земле план будущей бани. Неподалёку наметил дом, выставляя его буквой «Г».

— Фасадом к югу? — пригляделся Захар и кивнул: — Умно.

— Ну, — подтвердил Фёдор его правоту. — А вдоль всей южной стены сделаю веранду…

— …Кресло поставите, — подхватил Фима, — и будете видами любоваться!

— Тебе б только в кресле сиживать. Баню строим! Лопату в зубы — и вперёд.

К вечеру они выкопали настоящий ров по периметру желанной бани и уложили на его дно плоские глыбы камня, благо плитняка было вдоволь, и всё под боком.