Книга «Линия Сталина». Неприступный бастион - Герман Романов

За прошедшие два дня боев его части и 163-я моторизованная бригада генерала Кузнецова отбили три опасные атаки немцев, что были направлены на укрепрайон. Да, большие потери понесли советские войска, в дивизии из 14 тысяч едва набиралось одиннадцать, но урон гитлеровцев был никак не меньше, если не намного больше. Сам вид подбитых танков и сгоревших автомашин вселял в красноармейцев и командиров полную уверенность: все осознали разом – врага можно и нужно бить, отступление закончено!

– Эстонцы сами выстоят, как думаете Владимир Есич? Учтите, к ним свои стройбаты передадите со всем вооружением и комсоставом. Постепенно уводите свои батальоны в Ново-Псковский УР.

– Да как так, товарищ генерал?! Это же…

– Знаю, все знаю! Передашь в точности! «Местничество» недопустимо – им Остров дальше держать, а ты на эшелоны грузи имущество – и в Псков. А пехота ножками пойдет, полсотни верст за ночь многовато, но я тебе две даю. На марш только ночь, день в лесах прятаться! Маскировку соблюдать строго – если «Юнкерсы» ударят, сам расстреляю виновных! Ночь, только ночь! Все делать ночью! Автомашины будут, перебросишь быстро! Новость для тебя хорошая – твой третий полк выгрузился, ополченцев передам две тысячи. Так что полный штат будет у дивизии, даже больше, не крохоборствуй! Остров для немцев кость в горле! Надеюсь, вы меня правильно поняли, товарищ полковник? Нам всем сообща фронт держать нужно!

– Так точно, товарищ командующий, понял! Эстонцы, думаю, теперь выстоят – у них и десяти километров на дивизию не приходится, поменьше выходит даже по нормам ПУ. Это мы слишком широкий участок держали. Строителей им передам, мне просто минометов стало жалко, и так нехватка прямо жуткая, сами знаете, потери большие понесли…

– Знаю, в Пскове пополним немного! Делиться тебе на этот раз не придется, не отберу у бедненьких. – Даже сквозь шумы и треск полковник Мизицкий уловил довольное хмыканье генерала, воспрянул духом, повеселел даже. За эти дни он давно усвоил: если Гловацкий что-либо пообещал, то сделает как хорошее, так и плохое.

– Спасибо, Николай Михайлович!

– Рано благодаришь, как получишь, так скажешь. Сводку давай к утру, пораньше только! Успехов тебе, у меня дела!

Положив трубку на рычаги, Владимир Иосифович крепко задумался: раньше он почти не обращал внимания на странности в поведении генерал-майора Гловацкого, но теперь они отчетливо бросались в глаза. Слишком разительной стала перемена того человека, которого знал целый год и что за несколько дней так изменился.

В той, мирной жизни в Николае Михайловиче отчетливо проявлялся типичный академик – так комсостав РККА именовал тех генералов, что окончили военную академию и всем своим поведением на службе и в жизни напоминали прежних кадровых офицеров царской армии, что присягнули Советской власти и трудовому народу. Знающие военное дело в тонкостях, выдержанные, всегда вежливые с подчиненными, способные прийти им на помощь советом или делом, отнюдь не руганью, отличные штабисты. Таким образцом был маршал Борис Михайлович Шапошников, бывший полковник императорской армии, а его книга «Мозг армии» про работу Генерального штаба у Гловацкого была, как знал Мизицкий, чуть ли не настольной. Сам полковник, заменивший в одночасье на должности командира дивизии, тоже стремился походить на него.

Была другая категория среди генералов, гораздо более многочисленная, ее втихомолку именовали «волевиками», иногда даже отзывались грубовато – «колхозники». Выходцы из самых социальных низов дореволюционного российского общества, они имели недостаточный общий образовательный уровень, но именно на них, преданных делу коммунизма, выдвиженцев Гражданской войны, опиралась Советская власть.

Малообразованные люди, зачастую полностью некомпетентные для своих высоких должностей, но именно они составляли военное руководство страны. И это было правильно: такие маршалы и генералы плоть от плоти, кровь от крови того самого народа, что взял курс на построение первого в мире социалистического государства рабочих и крестьян. Такие не предадут Советскую власть, что выдвинула их на самые высокие должности и посты из огромной народной толщи.

Вместо гимназий и кадетских корпусов такие генералы в п р е ж н и е времена едва умели читать и писать, военный опыт приобрели на той войне, что называлась Гражданской, командуя там в молодом возрасте батальонами, полками, дивизиями и даже армиями.

Как им учиться дальше?! С ромбами в петлицах и с орденами на груди за школьную парту садиться?!

Обидно, в самом деле!

Немногие из них окончили военную академию, просто для нормальной учебы им недоставало общего образования, даже элементарной грамотности. Большинство из них только отучилось на трехмесячных академических курсах или КУКС, что само по себе не могло полноценно заменить двух-трехлетнюю напряженную учебу. И это все – самообразование, в силу отсутствия привычки к чтению серьезной военной литературы – не получило должного распространения, а ведь именно оно определяет уровень профессиональных знаний и предполагает их рост.

– Страшно нелюбопытный мы народ, – неожиданно на ум пришло известное по гимназии изречение великого русского поэта, и он пробормотал его вслух. И подумал, что именно из-за отсутствия тяги к учебе, умное и осмысленное руководство и подменяли приказом, совершенно не задумываясь о цене его выполнения. Да и в военной среде, как ни больно это подмечать, в ходу были высказывания типа «умнее всех хочешь быть!».

Свою кровавую лепту внесли репрессии, прокатившиеся по армии в 1937–1938 годах, совершенно убившие в командном составе РККА всяческую инициативу, превратившие его в послушный механизм выполнения приказов вышестоящего командования. А с учетом того, что для многих открылась прямо феерическая карьера, когда прыгали сразу через несколько ступенек по долгой служебной лестнице, с комбатов в командиры дивизий и корпусов, это производило на многих понимающих людей удручающее впечатление. Ведь знаний для отправления высоких должностей у вчерашних капитанов и майоров не могло быть и в помине.

Тот же Гловацкий за шесть лет не продвинулся ни на шаг по карьерной лестнице, сменив два ромба комдива на те же две звезды генерал-майора – но как командует?!

А бывший подчиненный самого Мизицкого, который в том же 1937 году был у него в роте взводным командиром, нынче вывел остатки своей дивизии, пребывая уже в звании полковника. Без всякой академии шагнул вперед на целых пять ступенек карьерной лестницы. Итог известен и печален. Не дорогой ли ценой оплачивается отсутствие знаний?!

– Этак я далеко зайду. – Владимир Иосифович испугался собственных мыслей. И опять вернулся к Гловацкому – с тем прямо на глазах произошло странное изменение. Оставаясь «академиком», неожиданно приобрел черты характера, свойственные «волевикам». Резкость могла смениться жесткостью, а та превращалась в жестокость. Но именно этим генерал навел железный порядок в укрепрайоне, полковник знал, что командующий тяжел на свою руку, уже несколько раз избив нерасторопных или преступно безалаберных командиров. А при отражении вражеского наступления вчера сам расстрелял командира роты, сбежавшего в панике со своими бойцами. Последних он, правда, даже децимации не подверг или под трибунал не отдал, избил лишь сержантов и повел обратно на позиции, где вступил в рукопашную схватку с прорвавшимися немцами. И ведь ни слова не сказал ему, ни упрека в том, наоборот, похвалил за отбитие атаки противника.