Книга Чертова Мельница - Александр Бушков

— А близкие и родственники? Ваши и вашей жены? Вы же не могли не поддерживать с ними переписку?

— С некоторых пор никто из близких и родственников не отвечал на вопросы и не сообщал интересных новостей. «Как поживаете? Как дела?», «Малышка Траси выросла и вышла замуж за флотского лейтенанта», «Граф Бельгор окончательно промотался и живет теперь в единственном оставшемся у него именьице, на которое по его убогости даже нет покупателей». В таком вот духе. Пустая светская болтовня. А потом начались вовсе уж непонятные странности, уже не связанные с королем и двором. Во время осады крепости Корромир… боюсь, ваше величество не поверит…

— Подбежавшая к воротам собака, вдруг взорвавшаяся в крепостных воротах невероятной силы бомбой? — скучным голосом уточнил Сварог.

— Да, вот именно…

— Ну отчего же мне не верить, — сказал Сварог. — Верю. Видел своими глазами. Простите, не буду рассказывать, как так получилось.

— Да, конечно, я понимаю… — закивал граф. — Я-то об этом узнал, вот смех, от своих шпионов в Глане…

— Значит, ничего подобного прежде не было? — деловито спросил Сварог. — Никогда раньше ваши армейцы… или кто-то еще таких вещей не использовали?

— Никогда раньше, — твердо сказал граф. — В жизни не слыхивал. Ну, а потом эта вода, что обрушилась с неба на ваш здешний дворец, камни, упавшие на вашу армию… Такого прежде не бывало, не знаю, что и думать… Быть может, есть и другие загадочные случаи, только я про них не знаю…

«Уж это наверняка, — подумал Сварог, вспомнив живые бомбы, спалившие дотла домик бабки-гусятницы и гостиницу Тетки Чари, вспомнив рассказ о тюлене, вызвавшем цунами. — Вполне может оказаться, было еще что-то похожее, о чем мы оба не знаем…»

— Продолжайте, — сказал он сухо.

— После всего этого я окончательно уверился, что дело тут не просто во внезапно вспыхнувшем королевском самодурстве… кстати, абсолютно не сочетающемся с тем Стахором, которого я знаю больше двадцати лет… Что-то грандиозно-жуткое случилось… хотя страна, такое впечатление, ничего не замечает…

— Прямой вопрос, — сказал Сварог. — Ваше решение бежать как-то связано с вашей встречей с маркизом Витеро, случившейся недели две назад?

— Вы и это знаете? Ну да, конечно…

— Шпионаж — дело житейское, любезный граф, — сказал Сварог преспокойно. — Вы им сами занимались вплоть до последнего времени, должны понимать.

— Я понимаю…

— Итак?

— Витеро решил отправиться в Горрот на свой страх и риск, — сказал граф, зябко поеживаясь так, словно в гостиной стоял лютый холод. — Он из нас всех — самый горячий и нетерпеливый. У него попросту кончилось всякое терпение, не мог больше сидеть на этом чертовом острове… Его отец в последний год очень плох, и он решил использовать это печальное обстоятельство. Сыновние чувства возобладали над исполнением королевской воли… Он выразился примерно так: черт побери, в конце концов, голову мне не отрубят и в тюрьму не упекут. В крайнем случае с треском вышибут со службы и сошлют в дальние имения — но, по крайней мере, у меня будет шанс разобраться наконец во всей этой чертовщине…

— Резонно, — сказал Сварог. — И как, удалось ему что-то вызнать?

— Да, ваше величество. Два дня назад его доверенный слуга привез письмо, собственно, даже не письмо — большой, обстоятельный отчет. Витеро горяч и вспыльчив, но чертовски умен. Еще до того, как Стахор стал королем, Витеро год с лишним прослужил в разведке. У него по отзывам, блестящие аналитические способности, был там на хорошем счету, его уговаривали остаться, но это было не по его натуре — дни напролет сидеть, обложившись бумагами. Даже поднимаясь в чинах и получая ордена и прочие отличия, он до седых волос с этими бумагами и возился бы, а это категорически против его характера…

— Письмо вы сохранили?

— Нет, сжег, — признался граф чуть конфузливо. — Под влиянием минуты… Мне стало страшно… Но я все запомнил. Витеро многое успел выяснить. Выглядит все следующим образом… — он то ли старательно подбирал слова, то ли освежал в памяти содержание письма. — За эти два года, оказалось, Стахор форменным образом проредил, да что там, выполол приближенных. Витеро не брался вычислить точный процент, у него было мало времени, и он не считал, что узнал все, но главное определил… Прежних придворных и министров, сохранивших свое положение, можно по пальцам пересчитать. Остальных король форменным образом разогнал, большинству было предписано покинуть столицу и отправиться в дальние имения, какая-то часть оказалась за решеткой. Казней, правда, вроде бы не было… Все шестеро наших былых сотоварищей по Академии — за решеткой. По мнению Витеро, столь грандиозной чистки прежде не случалось ни в Горроте, ни где-либо еще. Большая часть изгнанных заняла свои места не при прежнем царствовании, а уже при Стахоре, чуть ли не всех он выдвигал и возвышал сам, ценил, уважал и доверял… Даже если предположить, что возник какой-то заговор, невозможно объяснить масштабы… По словам Витеро, это напоминает старательно скошенное трудолюбивыми крестьянами пшеничное поле: сплошная стерня, ни единого спелого колоса. Поле, конечно, вновь заросло, но это уже другие колосья… И вот что немаловажно… Вопреки обычной практике, в газетах и официальных бюллетенях для дипломатов и высших чиновников о большинстве смещений, новых назначений и отлучений от двора попросту не упоминалось. Сторонний наблюдатель, не имеющий других источников информации, был бы уверен, что на данных должностях и при дворе остаются прежние люди…

«Как оно с разведчиками и происходило, — подумал Сварог. — Посольства, как и прежде, читали газеты и бюллетени, но там, как только что выяснилось, была форменная липа. А если добавить, что налаженные связи обрывались, агентура исчезала… Вот оно что, выходит…»

— Витеро сделал кое-какие выводы, — продолжал граф монотонно, словно читал по писаному. — Он считал, что собрал достаточно сведений, чтобы выявить тенденцию. Ни при дворе, ни среди министров практически не осталось людей, более-менее близко соприкасавшихся с королем прежде. Сплошь и рядом даже с незначительных постов такие люди изгонялись массово — в то время как обладатели постов более крупных преспокойно оставались на своих местах, и все они, поголовно, прежде находились на значительном отдалении от короля. Витеро честно признал, что объяснить этого не может. Что сделал за короткое время, сколько мог. Чтобы продвинуться дальше, понадобилось бы попасть во дворец — но его туда не собирались приглашать, зато следили неустанно, днем и ночью… — граф нервно потер руки. — Все это обширное послание было написано обычным почерком Витеро — четким, разборчивым, мелким. Но на последнем листе приписка, сделанная словно бы в спешке, большущими корявыми буквами: «Ни за что не возвращайся в Горрот». Я сжег письмо, как уже говорил… Долго думал, советовался с женой, в конце концов она согласилась, что нам следует… И вот мы здесь…

— А куда девался слуга? — спокойно спросил Сварог. — Вернулся?