Книга Немцы на Южном Урале - Александр Моисеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Урну с его прахом из памятника вынули и выбросили, семью выселили из квартиры, младшую дочь отчислили из института. Лишь в 1993 году удалось реабилитировать его имя… А урну с пеплом обнаружили на старом заводском дровяном складе в конце 30-х и спустя еще много лет прах основателя Уралмаша наконец предали земле – без особых почестей, зато по-человечески…
Небольшой южноуральский городок Верхний Уфалей по странному стечению судеб в конце XIX века подарил русской литературе два имени.
Один – сын заводского служащего Александр Туркин, первый профессиональный южноуральский писатель, отмеченный В. Г. Короленко и Максимом Горьким. Второй – сын управляющего Верхнеуфалейским заводом Павел Александрович фон Ольбрих (1900–1981), известный в литературе под псевдонимом Павел Северный.
Его отец, барон Александр фон Ольбрих, был не только хорошим горным инженером, но и толковым менеджером, умевшим поставить дело и утвердить порядок. За это его заводовладельцы ценили особо, приглашая то на один завод, то на другой. «Быстро своим умом и энергией обратил на себя внимание и стал влиятельным и авторитетным лицом в промышленном мире Урала», – с гордостью писал П. Северный об отце.
Павел Северный (П.А. фон Ольбрих, 1900–1981), писатель
Pawel Sewernyj (P.А. von Olbrich, 1900–1981), Schriftsteller
Твердое положение, деловая хватка, титул барона и четкая монархическая позиция не оставили барону фон Ольбриху никаких шансов на «добрососедство» с революционной советской властью. Красные расстреляют его одним из первых в крае – расстреляют вместе с дочерьми…
Потрясенный известием о гибели семьи, восемнадцатилетний Павел Ольбрих поклялся отомстить. До этого воевавший добровольцем на фронтах Первой мировой, теперь он стал юнкером военной школы в Екатеринбурге, окончил ее в чине поручика и возглавил роту 25-го стрелкового полка Уральской дивизии в армии Колчака. Вместе с этой армией он пройдет – от начала до конца – весь трагический путь: с Урала до Забайкалья.
Можно сказать, что Ольбрих родился в рубашке. Он не раз должен был умереть на том гибельном пути – от сыпного тифа, от пули при дерзком побеге из красного плена, в походе через заснеженную Сибирь, устеленную трупами замерзших. Он мог, наконец, утонуть в байкальском ледоломе при переходе от Иркутска в Забайкалье. Этот трагический переход января-февраля 1920 года по неокрепшему льду озера назван историками Великим Сибирским Ледяным походом. Тогда из более чем стотысячной армии до другого берега дошло около пятнадцати тысяч. Спустя десятилетия с неистершейся болью П. Северный напишет об этом походе в своем знаменитом автобиографическом романе «Ледяной смех».
Долина реки Уфалей близ Верхнеуфалейского завода – родные места Павла Северного
Tal des Flusses Ufalej nahe des Werchneufalejsker Betriebes – Heimat von Pawel Sewernyj
Далее, в свободной от красных и потому, казалось бы, безопасной Маньчжурии, где Павел Александрович оказался в эмиграции в 1920 году, он снова чуть не погиб, попав к хунхузам. А потом была белоэмигрантская «столица», Харбин, и здесь он тоже пришелся не ко двору. Удивительно, но при боевом прошлом колчаковского офицера, очевидной жажде мести за расстрелянных родных, он был, по мнению многих, настроен «весьма пробольшевистски» – в результате рассорился со всеми и махнул через весь Китай в Шанхай… пешком, чтобы китайский мир посмотреть.
Именно в Шанхае прежнего Павла Ольбриха не станет – вместо него войдет в литературу известный в русскоязычном зарубежье писатель Павел Северный.
Три десятилетия в Шанхае Павел Северный не просто писал – он словно дорвался до литературы, до слова. В Шанхае заново произрос его Урал, освященный детской любовью, – здесь родилась его известная трилогия «Сказание о старом Урале» («Рукавицы Строганова», «Невьянские куранты», «Камешки Ерофея Маркова»). Здесь увидят свет романы «Золото на грязи», «Ветер с Урала», «Домны плавят», «Туман над Камой», повесть «Следы лаптей». Наконец, здесь будут написаны романы о Суворове, Пушкине, Тургеневе; будут книги «Лики неповторимой России», «Черные лебеди», «Шумит тайга Маньчжурии».
И чем больше писал Северный о России, тем сильнее свербила мысль: если страна своим «народным сердцем» выбрала Советы – значит, была тому причина: настолько веская, что ради нее на революционную плаху были положены тысячи и тысячи жизней. Эмиграция такое настроение писателя, естественно, чувствовала, называя его «просоветским».
Еще один поворот в его судьбе случится уже после Великой Отечественной войны, после победы коммунистов в Китае. Мысль о возвращении не давала покоя. С 1945 года Павел Северный состоит в «Обществе граждан СССР в Шанхае», работает в советском торгпредстве, редактирует советскую газету «Новая жизнь». Видимо, в этот период и крепнет его желание вернуться на родину. Летом 1954 года он и его семья получают долгожданное разрешение.
Павел Северный приезжает на Южный Урал, в Оренбуржье. Здесь как раз вовсю идет освоение целинных земель – чем не место для белоэмигрантов искупить свою вину?.. Павел Александрович пишет письмо в Москву, Молотову, просит разрешить писать и издаваться. Он знает, что переписку реэмигрантов на местах перехватывают, а потому просит знакомого опустить его письмо в Свердловске. На удивление, Молотов отреагировал без задержки. Буквально через пару недель в Оренбург пришло разрешение на работу в местном издательстве редактором…
Много позднее, когда Павел Северный сумеет всеми правдами-неправдами перебраться ближе к Москве, в Подольск, начнут выходить его произведения. Появится детская книжка «Топтыгин с Косьвы», будут изданы его «Сказания о старом Урале», благодаря чему Северного примут в Союз писателей. Венцом долгой жизни ровесника века станет роман «Ледяной смех», посвященный трагическому Байкальскому переходу, – он выйдет в 1981 году, незадолго до его смерти.
Это казалось странным – на потаенных старообрядческих берегах каслинских озер сразу после Великой Отечественной войны зазвучала немецкая речь. Откуда бы? Ведь здесь, на озере Сунгуль, с его прихотливой береговой линией, расположился отнюдь не лагерь для военнопленных. Совсем наоборот: на Мендаркином мысу, на территории развернутого здесь еще в 1930-е годы ведомственного санатория, дома отдыха сотрудников НКВД, по настоянию одного из руководителей советского атомного проекта А. П. Завенягина, была открыта «сунгульская шарашка» – Лаборатория «Б», перед которой была поставлена задача изучения воздействия радиации на живые организмы.
