Книга Русский национализм и Российская империя - Эрик Лор

Очевидность значительных масштабов ущерба, наносимого ликвидационными указами (особенно в связи с продовольственным кризисом и ростом площади незасеянных полей в 1916 г.), стала значимым стимулом для мобилизации либеральных и умеренных общественно-политических сил против репрессивной программы в целом. Эта проблема несколько раз обсуждалась в Думе, и в результате видные члены партии октябристов, ранее одобрявшие или хотя бы допускавшие конфискационную программу, перешли в оппозиционный лагерь и по этому вопросу. Прогрессивный блок выступил с заявлением, что данные законы наносят ущерб экономике страны и необходимо принять меры, чтобы гарантировать ведение продуктивного сельского хозяйства на конфискованных землях. В мае 1916 г. князь Г.Е. Львов послал в правительство целую серию жалоб от имени Особого совещания по обороне государства, утверждая, что закрытие предприятий и увольнение служащих затрагивает многие фирмы, выполняющие оборонные заказы, что никак не соответствует национальным интересам страны. Он приводил в качестве примера сведения из одного из уездов Екатеринославской губернии, где 20 предприятий, работавших исключительно на оборону, неожиданно оказались в ликвидационном плане.

Многие русские землевладельцы, сдававшие земельные участки в аренду вражеским подданным, также слали во многие инстанции ходатайства о получении льгот, утверждая, что принудительный разрыв арендных договоров серьезно отразится на их благосостоянии. Подобные ходатайства редко удовлетворялись, причем даже в тех случаях, если просителями выступали члены влиятельных дворянских фамилий со связями в высших сферах, ручавшиеся за полную благонадежность своих арендаторов и высокую продуктивность их хозяйств.

Власти, столкнувшись с неоспоримыми свидетельствами серьезного ущерба национальной экономике и оборонному производству, попытались, хотя и не приостанавливая ликвидационную кампанию, уменьшить ее негативные последствия. 1 мая 1916 г. МВД разослало всем губернаторам циркуляр с запросом списков предприятий и фирм, предназначенных для экспроприации, которые, однако, следовало освободить от нее по причинам чрезвычайной значимости для оборонного или местного производства. В ответ губернаторы прислали списки, содержавшие сотни предприятий и фирм, работавших на нужды обороны или по другим причинам имевших «общественное или государственное значение».[133] МВД посчитало, что такие фирмы вместе с необходимым для их функционирования земельным имуществом могут быть оставлены в покое, однако те земли, в которых эти предприятия не нуждались, должны быть конфискованы согласно ранее утвержденным планам. При этом важно подчеркнуть, что льготы таким предприятиям обычно предоставлялись лишь на условиях временной отсрочки до того времени, когда «условия позволят» продолжить экспроприацию. Конечно, далеко не все фирмы получили освобождение от конфискаций, но это значительное отступление вскрыло частичное признание властями невозможности полного удаления вражеских подданных из аграрного сектора, да еще и в короткий срок.

Стремясь остановить распродажу ценного имущества, Совет министров в июне 1916 г. предписал, что если владельцы будут распродавать скот, инвентарь и другое движимое имущество до конфискации, то его стоимость будет вычитаться из компенсационных выплат Крестьянского банка; если же ликвидация будет происходить через аукционную процедуру, то бывший собственник обязан выплатить штраф, составляющий до 5% стоимости всего земельного имущества. Сохранилось мало свидетельств того, что эта мера остановила распродажу движимого имущества, поскольку главной причиной ускоренных распродаж было стремление получить наличные деньги, и потери, оценивавшиеся в неликвидных казначейских обязательствах, никого не пугали.

Правительство пользовалось теми же принудительными мерами, пытаясь разрешить проблему незасеянных полей, вводя штрафы в размере до 10% стоимости земли с тех вражеских подданных, кто воздерживался от посевов на конфискуемых землях; штрафы взимались, даже если экспроприация была запланирована до ближайшего урожая. К июлю 1916 г., столкнувшись с нехваткой рабочих рук и практической невозможностью осуществить столь масштабный переход земельных имуществ к новым владельцам, правительство издало откровенно циничный указ, позволявший новым владельцам «оставлять» вражеских подданных на их бывших землях в качестве наемных работников или арендаторов на срок до одного года для того, чтобы убрать урожай и засеять поля.

Затруднительно проанализировать последствия такого множества мер по конфискации собственности и вычищению вражеских подданных и немецких колонистов из российского аграрного сектора. Приведенные выше примеры — лишь незначительная часть огромного массива разнообразных местных свидетельств, подтверждающих, что произведенные и запланированные конфискационные меры оказали огромное влияние не только на немецкие общины, но и на все соседние поселения и на российскую экономику в целом.

Несмотря на все новые свидетельства значительного экономического ущерба от ликвидационной программы, немногие чиновники признавали необходимость мягкого подхода, выражавшегося в расширении предоставления льгот. Одной из причин этого была бдительность консервативной печати, внимательно следившей за каждым значительным решением властей в данном вопросе. Чиновники по всей империи были весьма чувствительны к статьям в «Новом времени», «Вечернем времени» и других популярных газетах и к малейшему намеку на мягкость того или иного бюрократа в борьбе с немецким засильем. По свидетельству крупного чиновника МВД Н.П. Харламова, несколько занимавших высокие посты бюрократов и администраторов немецкого происхождения, таких как херсонский губернатор барон Н.А. Гревениц, были особенно агрессивны и безжалостны в исполнении всех репрессивных указов, поскольку стремились отвести от себя обвинения в симпатиях к немцам. Крупные чиновники с русскими фамилиями также не чувствовали себя спокойно. Харламов сам признавался в том, что отклонял многие очевидно стоившие удовлетворения ходатайства о льготах, опасаясь увидеть свою фамилию на страницах «Нового времени».

Исключения и льготы обычно предоставлялись в форме временных отсрочек и никоим образом не служили средством всесторонней перестройки долговременных целей ликвидационной программы: их получали либо лица, доказавшие свою принадлежность к привилегированной национальности, либо могущие подтвердить, что их предприятие действительно необходимо для укрепления боеспособности армии. Как ни иронично, но последняя категория противоречила одной из основных смыслообразующих целей программы — удалению подозрительных лиц с деликатных позиций в народном хозяйстве, где они якобы активно участвуют в саботаже, а вместе с ними и всех враждебных и вражеских подданных со всех важных постов, находясь на которых они якобы экономически подавляют русских. Правая печать быстро обнаружила и указала на эти противоречия, начав очередную озлобленную кампанию против правительственных чиновников, обвиняя их в предательском «покровительстве» влиятельным немцам и иностранцам. Таким образом, хотя власти осуществляли на практике довольно радикальный вариант репрессивной программы, это не помогло правительству приобрести общественную поддержку даже со стороны правых кругов, не видевших ни малейшей возможности для компромисса по столь спорной проблеме, уже успевшей попасть в крайне эмоционально накаленное поле между такими полюсами, как измена и патриотизм.