Книга От Сталинграда до Берлина - Валентин Варенников

Вообще до этого назначения я был все время командиром – командир отделения, командир взвода, командир батареи. А теперь никакой не командир, а начальник, которому не надо было даже лично стрелять. Но, приняв должность и организовав необходимую систему нашего ратного труда, я, конечно, не упускал возможности пострелять. Эта страсть стала уже моей внутренней потребностью.

Получив назначение и передав командование батареей лейтенанту Шевчуку, я отправился на КП полка и представился командиру. Усадив меня, проанализировав пройденный путь, особенно прорыв обороны противника под Изюмом, как логическое продолжение Курской битвы, полковник Шапошников подробно нарисовал возможные предстоящие задачи и рассказал, как он представляет их выполнение. Подчеркнул роль и место во всем этом артиллерии нашего полка. Сказал в заключение, что впереди у нас, конечно, будет Лозовая, через которую дивизия уже ходила не один раз.

Внимательно слушая его, я одновременно невольно оценивал командира полка. Это, конечно, был умный, мудрый человек, способный свободно и очень точно оценить обстановку. На фоне общей оперативной ситуации он умело показывал место полка и выполняемые им задачи, а также роль, задачи и способ их выполнения тем подразделением, которому он посвятил свою речь. Я слушал Шапошникова и рассматривал его уставшее немолодое лицо, слегка прищуренные, в морщинках, глаза, седеющие виски, темную шевелюру. Этот человек буквально за несколько дней приобрел в полку всеобщее уважение, высокий авторитет. Глядя на него, я невольно думал о его судьбе. Как нам было известно, полковник М. И. Шапошников был начальником штаба корпуса, но в связи с якобы допущенными какими-то ошибками в управлении войсками был снят с занимаемой должности и направлен командовать полком. Мне не было известно, когда, где и чем он командовал раньше, но то, что полковник прекрасно руководил 100-м гвардейским стрелковым полком, видели все. Мало того, трудно было даже представить, что такой человек мог допустить просчет, который потребовал бы снятия его с должности. Нет, скорее это проявленная каким-то крупным начальником горячность, решение, принятое опрометчиво. Возможно, полковник Шапошников в разговоре со старшим по званию допустил строптивость и несогласие с тем, что предлагал начальник. Ведь во все времена встречались такие личности, которые, занимая высокий пост и используя свое положение, не терпели малейших возражений, считая, что их личные высказывания – непоколебимая истина в последней инстанции. История с Шапошниковым, может быть, тоже из этой области. Наблюдая в последующем за его разговором по телефону или радио с командиром дивизии Кулагиным и даже с комкором Фирсовым, я убеждался, что у него твердый характер, заискивать перед кем-либо он не станет. Печально, конечно, что, покомандовав полком непродолжительное время, Шапошников погиб. Любого нашего солдата и офицера жалко, если он пострадал или тем более сложил свою голову, но вдвойне жаль тех, кто погиб, самоотверженно выполняя свой долг.

В начале сентября мы получили пополнение и, как и предвидел командир полка, развили наступление на Лозовую. Это крупный железнодорожный узел, который фактически обеспечивал связь между двумя промышленными центрами – Харьковским и Донбасским. Естественно, немецко-фашистское командование уделяло этому объекту большое внимание. Кроме того, в Лозовой, занимавшей выгодное стратегическое положение, и прилегающих районах размещалось большое количество штабов, узлов связи, арсеналов, различных складов – особенно с боеприпасами и продовольствием. На железнодорожном узле чуть ли не все пути занимал в огромном количестве подвижной состав, обеспечивающий все воинские перевозки на юге. Кстати, именно Лозовая, как и некоторые другие населенные пункты, была тем центром, где немцы вначале сосредотачивали все награбленное на оккупированной территории, а затем вывозили в Германию. Особенно много отсюда было вывезено продовольствия. Все это, естественно, обязывало командование гитлеровской армии удерживать Лозовую любой ценой.

В то же время командование нашего Юго-Западного фронта, выполняя требования ВГК и замысел Ставки в этой операции, тоже сосредотачивало внимание на этом оперативно-стратегическом направлении. С захватом Лозовой мы не только лишали Гитлера одного из источников продовольственного снабжения, а также возможности маневрировать силами и средствами вдоль фронта, но и обеспечивали перспективу стремительного выхода к Днепру в районе Днепропетровска и Дежнева.

Подавляя противника артиллерией и авиацией, не ввязываясь в затяжные бои там, где немцы подготовили узлы сопротивления, а обходя их, 35-я гвардейская стрелковая дивизия стремительно развивала наступление на Лозовую с темпом 20–25 километров в сутки. Для того времени такие темпы были, конечно, высокими. При этом был учтен печальный опыт недалекого прошлого, который мы приобрели на этом же направлении, и теперь соединения, т. е. их 1-й и 2-й эшелоны, резервы, а также пункты управления, тылы и все необходимое для обеспечения наступления, двигались компактно, не растягиваясь. Даже аэродромная сеть с полевым базированием обеспечивалась своевременно, и войска не только надежно прикрывались истребительной авиацией, но и по вызову немедленно проводили бомбоштурмовые удары там, где этого требовала обстановка. Кстати, наша авиация, как правило, наносила удары по объектам, которые находились вне населенных пунктов.

16 сентября дивизия ворвалась на западную и юго-западную окраину Лозовой. Стремясь окружить и уничтожить противника в городе, командир дивизии отдал приказ 100-му гвардейскому стрелковому полку стремительно выйти на западную окраину Лозовой и не допустить отхода врага на запад. Опрокидывая все на своем пути, полк устремился к намеченной цели. Однако немцы, приобретя к этому времени капитальный опыт попадания в окружение и испытывая на себе постоянно действующий сталинградский синдром, бросили все и начали спасаться бегством, не желая попасть в кольцо окружения.

Вообще сейчас сложно судить, что именно в то время доминировало: то ли страх попасть в окружение, то ли мощные удары частей дивизии с фронта, т. е. с востока. Но к утру 17 сентября в городе не было ни одного гитлеровца, кроме, разумеется, пленных. Противнику не удалось вывезти даже минимум, советскими частями были захвачены большие трофеи – огромное количество продовольствия и другого имущества, награбленного оккупантами на нашей территории.

16 сентября мы захватили Лозовую, а уже 19 сентября с боями форсировали реку Самару (есть такая речушка на Украине), перерезали магистраль Новомосковск – Павлоград и 22 сентября вырвались к левому берегу Днепра. Это была победа! Тем более войска вышли компактно, сохранив силы и потенциал для дальнейших действий, для броска через эту могучую преграду.

Оглядываясь назад, на бои на Левобережной Украине, автор обязан подчеркнуть, что они были, конечно, не триумфальным шествием, хотя немцы уже испытали на себе, что такое Сталинград. Нет, это были тяжелые, изнурительные бои и операции. Часто с переменным успехом: приходилось не только наступать, но и отступать, оставляя уже освобожденные территории. Однако в итоге мы все же опять наступали! И, начиная с Курской битвы, стратегическая инициатива в целом для всей Красной армии полностью и бесповоротно перешла в наши руки.