Книга Повседневная жизнь Аравии Счастливой времен царицы Савской. VIII век до н.э. - I век н.э. - Жан Франсуа Бретон

В 1997 году увидели свет еще три массивные конструкции. Эти три могилы выглядят как крепостные башни, чьи глухие стены украшены погребальными масками — либо рельефными, либо, напротив, врезанными в камень. В середине некоторых плит, закрывающих собой саркофаги, проделаны отверстия, в которых крепится алебастровая голова — украшение довольно обычное и для других южноаравийских надгробий. Всего в трех могилах-башнях погребено около 170 покойников — с их посудой, статуэтками и прочими предметами. Многочисленные надписи, назвав имя усопшего, извещают также о его происхождении и социальном положении.

Описанная выше надгробная архитектура имеет некоторые параллели на Ближнем Востоке — сначала эллинистическом, потом греко-римском. В Пальмире башни-усыпальницы снизу доверху заполнены подобного же типа погребальными комнатами. Эти семейные могилы служили последним приютом многим поколениям, причем сохранялась неприкосновенность каждого индивидуального «жилища». Самые роскошные из них, Йамбилика и Елахбеля, относятся к концу I века н. э., их предшественницы — к I веку до н. э., а насколько глубоко в прошлое уходят корни последних, остается неизвестным. Ряд ученых предположил: «дома мертвых» строились по образцу «домов живых». Однако им не хватало конкретного материала для подтверждения выдвинутой гипотезы, за исключением нескольких известных высоких и массивных зданий. Другие исследователи связывали пальмирские башни с некоторыми их предположительными прототипами в Западной Сирии. Открытие в Южной Аравии башен-домов и башен-усыпальниц (и те и другие относятся к VIII–VII векам до н. э.) могло бы предложить науке новые перспективы исследований; впрочем, не столь уж невозможно и то, что эстафету строительства такого рода надгробных сооружений Аравии передала Ассирия.

Сведения, проливающие хоть какой-то свет на стоимость строительства такого типа могил, очень редки. В Пальмире некто в надписи похваляется тем, что он один, без посторонней помощи, воздвиг башню-усыпальницу и передал ее своему потомству по наследству. В отношении же Ма'риба остается неизвестным, создавались ли там товарищества для финансирования строительства башен-могил или же эти башни строились отдельными лицами и потом распродавались по частям в розницу. Многие тексты свидетельствуют о приобретении четверти, трети или половины погребальной комнаты: некий Аби'амар приобрел и построил (?) четвертую часть ансамбля, состоящего из трех погребальных комнат; другое лицо купило один ярус из рядов саркофагов. Ввиду высокой стоимости башни-усыпальницы в Ма'рибе, более чем вероятно то, что строились они все же в складчину большим числом членов товарищества.

Образы усопших

Какие дары приносила семья своему покойнику, провожая его в последний путь? В принципе, это такие миниатюрные предметы, которые могли бы уместиться в узком пространстве саркофага: алтари для воскурения ладана высотой не более 12 сантиметров, очень маленькие ложки-черпаки, бронзовые тарелочки, бронзовые статуэтки, малюсенькие косметические коробочки, вазочки из стеатита или керамики и т. п. Усопший уходил в мир иной в окружении тех же предметов, среди которых он провел свою жизнь, но только в очень уменьшенных размерах, чтобы они смогли сопроводить его в жизнь потустороннюю, вечную. Среди набора предметов, кладущихся в саркофаг, значительную часть составляют… стелы. Либо целиком из асбеста, либо это асбестовая плиточка, вставленная в ложе из известняка.

Среди предметов потустороннего пользования безусловный приоритет отдается портретам. Долгое время шел спор, кого эти портреты представляют — богов или усопших. Ныне он, кажется, окончательно решен в пользу последних: именно они смотрят со стел, а рядом — их имена. Их разнообразие поразительно: головы на длинных шеях, вмонтированные в основания с надписями; поясные скульптурные портреты, установленные на цоколях; статуэтки людей в позе молящихся и стелы в форме пластин, которыми запечатывается место хранения саркофага (установление даты последних остается под вопросом). Что касается голов на длинных шеях, вставленных в кубическое основание, то они, безусловно, относятся к классическому — сабейскому и катабанитскому — периоду. В ту пору катабанитские области (не только они, но они в особенности) во множестве производят такого типа алебастровые скульптурные портреты с указанием имени усопшего на их цоколях: коренастые и не очень-то пропорционально сложенные тела, застывшие черты лица, «механические» жесты и костюмы, сводящиеся к простому платью, если портрет представляет не только голову, но и торс, хотя бы частично. Эти персонажи носят такие имена, как Лабу, Хайв, Абийада, 'Амми'али, Илишара… Другой тип, также весьма распространенный в Сабе и Катабане классического периода: портреты, стилизованные под погребальные маски, плоские и прямоугольные по форме. Алебастровая голова может быть либо замурована в нише из известняка, либо вмонтирована в ту пластину, что закрывает собой нишу для саркофага.

В более поздний период (I век до Р.Х. — I век после Р.Х.) на пластинах преобладают портреты. В отличие от моделей предыдущего периода их исполнение более искусно, одежда более легка, деталировка украшений и оружия более проработана. К этому типу принадлежит серия работ, которую археологи назвали «К богине» и которая представляет приносящих божеству дары. Моделирование груди под складками одежды очень напоминает некоторые бронзовые статуи, несущие на себе явный отпечаток греко-римского влияния. Пластина, ошибочно названная первоначально «пластиной с молодым богом», в действительности представляет некоего Гавс'иля сына 'Асма в профиль, одетого в струящуюся складками тунику, украшенного браслетом и вооруженного кинжалом и длинным мечом.

Из всех произведений этого жанра наиболее примечательны алебастровые головы с чрезмерно увеличенными глазами, с глазами, в которые на месте зрачков вставлены цветные камни или стекло. Техника изображения бровей довольно сложна: алебастр на их месте вытачивался, выемка заполнялась минеральной смолой, которая, застывая, окрашивалась в желательный цвет. Рот узок, а борода иногда указывается мазками черной краски. Отсутствие головного убора объясняется тем, что шевелюра сначала формовалась из известкового раствора, а затем по ней, еще влажной, проводили гребнем. Доказательство, если в нем есть нужда, легко добыть при рассмотрении неповрежденных алебастровых голов, которых хватает в частных коллекциях. А вот самый известный пример: «Марьям» (фотография на обложке), найденная в 1950 году в некрополе Хайд ибн'Акиль. Ее глаза — инкрустированная ляпис-лазурь, укрепленная в голубой пасте; ее локоны должны были ниспадать на ее уши; ее прическа из гипса, спускающаяся по обе стороны лица, показывает хорошо уложенные волосы.

Последнее жилище

Объем информации, собранной по некрополям, обнадеживает. В нашем распоряжении и многочисленные надписи, и множество изображений, рельефов, стел, бюстов, алтарей для воскуривания фимиама, посуды. Дело за малым: всему собранному остается дать интерпретацию.

Так, посуды, найденной в могилах, конечно, хватает. Но где же хотя бы только следы элементов менее долговечных, а именно — пищи, которая могла бы вместе с посудой сопроводить усопшего в его путешествии в загробную даль? Помещенные в саркофаг предметы воссоздают, причем, скорее всего, в уменьшенных размерах, ту вещную среду, в коей покойный пребывал до своей кончины. Однако самой распространенной «мебелью» саркофагов остаются… стелы с именем покойного и, предположительно, с его изображением. Вместе с тем никак нельзя считать доказанным, что изображения на аравийских стелах (как и на подобных им у западных семитов) в самом деле передают действительный или хотя бы только обобщенно-идеализированный облик покойного.