Книга Из смерти в жизнь.... Советские солдаты России - Сергей Галицкий

После Академии я оказался в Средней Азии, в Ташкенте. И почти сразу после ГКЧП мы почувствовали изменение отношения местных к себе, оно ухудшилось буквально в течение нескольких дней. Стало ясно, что к прежней дружбе народов по-советски возврата нет… Нужно было искать новую опору и черпать силу уже из другого источника.

В Ташкенте я встретил свою дальнюю родственницу — Марию Михайловну. Муж у неё был военный врач, она с ним осталась здесь после землетрясения 1966 года. Тётя восемнадцатилетней девчонкой в Великую Отечественную войну служила санинструктором в десантном батальоне, имеет пять боевых наград. Именно она мне рассказала, что в Ташкенте есть действующий храм Святителя Николая Чудотворца. Вместе с ней мы в этот храм несколько раз ходили.

Командование узбекских Вооружённых сил уговаривало нас остаться, обещали жильё в течение полугода. Но надо было возвращаться. Всё вокруг рушилось, и было понятно, что в таких условиях лучше быть на Родине. Прослужил я в Ташкенте всего восемь месяцев.

После Узбекистана я оказался на Урале, в Пермском командно-тыловом училище Внутренних войск. Сейчас это Военный институт Внутренних войск. Уже потом перевёлся в Военную академию тыла и транспорта в Санкт-Петербург. Никогда не думал, не гадал, что стану преподавателем. А уж тем более, что буду диссертацию защищать!

Но собирать материалы для диссертации мне пришлось в боевой обстановке. В октябре 1995 года меня назначили заместителем начальника штаба вооружения Группировки Внутренних войск в Чечне. Примерно за неделю до моего назначения в Грозном был подорван Главком Внутренних войск генерал Анатолий Романов. Командование принял генерал Анатолий Афанасьевич Шкирко.

В Группировке было около двух с половиной тысяч единиц техники: половина — автомобили, половина — бронетехника. Поэтому днём я выполнял свои служебные обязанности, а материал для диссертации собирал ночью. Очень часто по служебным делам мне приходилось выезжать на позиции. Каждый выезд я в своём календаре отмечал. Один кружок — со сложностями, два кружка — с большими сложностями. Подчёркнутый — с очень большими сложностями. Подчёркнутых выездов в моём календаре было три…

Однажды мы полетели в Червлёную. Обстановка там была достаточно спокойная. Командующий, генерал Шкирко, направил нашу группу для встречи с местными казаками. Они требовали, чтобы Группировка выдала им оружие, боеприпасы, средства связи. Говорили: «Мы тут сами будем всё охранять!». Но молодёжи у казаков в Чечне было очень мало, в основном старики. Поэтому нам поставили задачу казаков успокоить: сказать, что оружие мы им не дадим, но можем усилить этот район блок-постами и заставами.

Осень, туман… Подлетаем к Червлёной, садимся. Смотрю в иллюминатор — один солдат стоит, другой метрах в пятидесяти от него. Руками отчаянно машут, видно, что кричат что-то. Но за шумом винтов, конечно, ничего не слышно. Потом они ракету запустили. Мы ничего не понимаем…

Вертолёт сел на обочину дороги, высадил нас и ушёл на Моздок. Тут подбегает солдат и охрипшим голосом кричит: «Стойте!.. Не двигайтесь!». Нас было человек пятнадцать. С нами генерал — заместитель командующего по работе с личным составом. А тут солдат нами командует! Солдат снова: «Ни шагу в сторону, идите за мной след в след!».

Оказалось, что сели мы точнёхонько на минное поле… У наших палатки метрах в пятидесяти от дороги стоят. В последнюю неделю боевики часто подъезжали на машинах легковых, обстреливали палатки и гранаты бросали. Охранение, конечно, было. Но стреляли и бросали гранаты почти на ходу. Короткая остановка, отстрелялись, бросили гранаты — и умчались дальше по дороге! Вот командир и поставил на этих пятидесяти метрах до дороги растяжки, чтобы на бросок гранаты никто не мог подойти.

Дошли до палаток благополучно. Командир доложил и задал законный вопрос: «А почему я не знаю, про то что вы ко мне летите?». Оказалось, что командира о нашем прилёте не предупредили. А лётчики поменялись, и новые из них уже не знали про растяжки, которые командир по собственной инициативе поставил…

Круг казачий состоялся. Мы выделили казакам продукты питания, устроили день братания. Казаки ещё дня три водки попили, и на этом всё успокоилось.

Как-то произошло ЧП — у нас подбили танк. Я полетел разбираться. Высадились с вертолёта в Асиновской, потом до Бамута пробиралась на БТРах. С подбитым танком разобрались, я стал объезжать другие позиции. Что удивительно: очень часто встречались сержанты, которые командовали танковыми взводами. А взвод — это три танка! Причём это были сержанты-срочники, двадцатилетние мальчишки. Подбегает ко мне такой сержант в трусах, майке, сапогах и в шлемофоне (а это была глубокая осень!) и докладывает по полной форме. А со мной начальник разведки Группировки, старший офицер бронетанковой службы… Я сержанту: «А чего ты в такой форме? Вы что, постирались?». — «Извините, товарищ подполковник. Но мы форму уже на дембель подготовили». Со мной был офицер службы тыла. Он: «Так мы же выдали вам новую форму!». — «Её мы и подшили». Ведь тогда на дембель солдаты уезжали в том, в чём воевали… Вот они и берегли форму, чтобы уехать нормально. Но боевая техника и карточки огня у этих танкистов в трусах и майках были в полном порядке…

21 ноября в день Архистратига Михаила мы оказались в 1-й тактической группе. Линия обороны этой группы проходила через Бамут, Шалажи, Рошни-Чу, Комсомольское. Сплошные окопы, техника, люди… Переночевали в Асиновской. С нами был начальник разведки Группировки и начопер Группировки, подполковник Илья Ильич Королёв. Нам надо было попасть в район Шалажи и Орехово, там течёт река Нетхой. Утром было пасмурно, стоял туман. Поехали на БТРе. С нами — четверо спецназовцев, у них пулемёт.

Только мы отъехали от Орехово (это стык между батальонами) — с правой стороны по нам стали стрелять метров с двухсот! Сначала с шипением специфическим в нашу сторону летит граната от РПГ — мимо! Потом пулемёт заработал, автомат, даже трассы видно.

Начальник разведки, начопер — быстро в люк БТРа! Спецназовцы сначала вроде попытались ответить, а потом смотрю — тоже внутрь забираются. Пули по броне щёлкают…

Я сидел на броне сразу за механиком. Он ехал по-походному, высунувшись наполовину из люка. Я ему кричу: «Только не останавливайся! Видишь русло впереди — давай туда!». Механик-водитель молодец! Не растерялся, не остановился. Сделал все, как надо.

Справа меня до половины башня прикрывает. Но всё равно, как за неё ни прячься, половина туловища торчит! На левой руке у меня ремень от автомата намотан, так автомат удобней носить, чем на плече держать. И я на поручне БТРа повис на одной правой руке! Тем самым меня машина полностью от пуль прикрыла. А я так и провисел на одной руке, пока мы не влетели в русло реки, там пули нас уже не доставали.

Конечно, меня спасло то, что я всю свою жизнь дружу со спортом. И сейчас стараюсь ежедневно подтягиваться по семьдесят раз. Если бы правая рука была слабой, я бы точно оказался на земле.

Остановились. Водитель вышел, закурил, мне предлагает. А я так за всю службу курить и не научился. Тут видим — прямо на нас без охранения едут две наших тыловые машины с продуктами и обмундированием! Мы их вовремя остановили. Тут как раз соседние батальоны открыли огонь, «духи» стрелять перестали. Я так понял, что на эти две машины была засада. Ведь если бы бандиты знали, кто именно едет на БТРе, то засада была бы совсем другая…