Книга Все что нужно ей - Екатерина Риз

Я пальцы к губам прижала, когда те затряслись. Сказать мне было нечего, я смотрела за окно и мечтала поскорее оказаться дома. А Серёжка тем временем выдохнул, надув щёки, что было совершенно не к месту, и со стопроцентной уверенностью заявил:

— Дура.

Что я, спорить с ним буду? Как есть дура. Ни одного оправдания мне нет.

— На самом деле думала, что он тебя там ждёт? — не скрывая язвительности, поинтересовался Серёжа, когда мы дома оказались. Всю дорогу молчали, выяснять отношения при охране он, конечно же, не стал, но его распирало изнутри, и я его состояние прекрасно понимала. — Да он уже в другом месте, как крот окопался. Поищешь его теперь.

Я поднялась в спальню, туфли с ног скинула и села на постель. Серёжка не замедлил явиться следом за мной, пиджак снял и рванул воротник рубашки, словно задыхался. И продолжал негодовать:

— Всё рассчитал, падла. Хотя да, времени на это у него предостаточно было. И я ещё ему помог, — кинул на меня возмущённый взгляд, — женился на дуре. Может, ты объяснишь родному мужу, с какой стати ты польстилась на чужого мужика? Чего тебе не хватало? И ладно бы красавец был!..

Я отвечать не стала, не знала, что сказать. Сунула под спину подушку, устраиваясь поудобнее. Было странное чувство, что у меня болит всё. Боль охватила кольцом, и я только хмурилась, не зная, что с ней делать. Серёжка кричал, махал руками и брызгал слюной от бешенства, а я радовалась тому, что пока ему не требуется моего участия. Он раз двадцать назвал меня дурой, говорил о том, что все бабы, по сути своей, шлюхи, и рано он радовался, считая, что его жена невинный цветок.

— Что ты молчишь, Стася?! — заорал он в конце концов, а я вздрогнула. Несколько долгих секунд собиралась с мыслями.

— Мне нечего сказать.

— Тебе нечего сказать? — поразился он и ударил себя кулаком в грудь. — Ты мне изменила. Ты мне изменила! И тебе нечего сказать?

Я головой покачала. Слёзы потекли, я рукой их вытерла, рыдание проглотила. Серёжка подошёл, в сердцах замахнулся, а я сжалась, уверенная, что ударит. Но он с собой справился, выдохнул ругательство, а потом схватил мою сумку и вытряхнул её содержимое на постель. Забрал мобильный, выдернул из розетки шнур стационарного телефона, а на меня воззрился в бешенстве и обиде.

— Из дома не выйдешь. — Обвёл рукой спальню. — Это теперь и твой клуб, и магазины, и подружки, и квартира любовника. Ясно тебе?!

Я молчала, только губы кусала. А он, кажется, чего-то ждал. Наверное, когда я опомнюсь и кинусь к нему вымаливать прощение, и хоть так пролью бальзам на его раненное самолюбие. А я чувствовала странное отчуждение и отупение. Кивала и не спорила. Это ещё больше Серёжку разозлило, он пустую сумку в меня швырнул и вышел из спальни, шарахнув дверью о косяк.

Следующие два дня я действительно просидела в комнате, под замком, но совершенно не страдала из-за этого. Я была занята своими мыслями, старательно прислушивалась к себе, и то, что чувствовала, меня пугало и вдохновляло одновременно. Серёжка же даже ночевать ко мне не приходил, за что я его не винила. При нашем последнем разговоре у него в глазах столько презрения было, он едва не плевался, когда вспоминал о Гришке, и о том, во что тот превратил его семейную жизнь. Я, признаться, не выдержала психологического прессинга, рискнула попросить прощения, думая, что Серёжке это нужно, что ему легче станет, но муж не проникся, ушёл и не появлялся следующие сутки. А потом нас решила навестить его мама. Совершенно неожиданно появилась на пороге нашего дома, накануне вернувшись из очередного санатория, комфорт которых полюбила в последний год-полтора. Видимо, она и сыночка о своём приезде не предупредила, потому что тот переполошился не на шутку, вбежал в спальню и сообщил, что я могу выйти из комнаты. То есть, не могу, а должна, просто обязана. Маме ведь ни к чему знать, что я натворила. Я натворила! Вот так я узнала, кто остался виноватым во всей этой истории. Я.

Особого удивления, сделанный Серёжкой вывод, у меня не вызвал, то ли ещё будет, как говорится, поэтому я лишь усмехнулась и из комнаты вышла. Чувствовала себя спокойно, даже слишком. Остановилась перед зеркалом в холле, похлопала себя по щекам, чтобы вызвать лёгкий румянец, а затем отправилась на встречу с любимой свекровью. Серёжка всё это время был у меня за спиной и зорко наблюдал за тем, как и что я говорю. Тётя Валя всплеснула руками при виде меня.

— Стасенька, ты бледная. Тебе нездоровится?

— Немного, — призналась я. — Кажется, я подхватила простуду. — Я присела рядом с ней на диван и легкомысленно отмахнулась. — Не берите в голову, мне уже лучше.

— Ты у врача была?

— Конечно, она была у врача, мама, — улыбнулся Серёжка. Я на него посмотрела, отметив про себя, что играть на публику он умеет. Когда смотрел на мать ни во взгляде, ни на лице не было и намёка на недовольство и разочарование, которые он демонстрировал мне ещё совсем недавно. — Я слежу за своей женой, — с понятным только мне намёком, проговорил он. Взглянул в упор, а я улыбнулась.

За обедом тётя Валя рассказывала о том, как приятно она провела последние три недели в известном на всю область санатории, расхваливала тамошних врачей, обслуживание и природу. Мы с Серёжкой слушали, дружно кивали и говорили складно, по привычке заканчивая друг за другом предложения. Вот только муж пил больше обычного, я замечала, а вот тётя Валя нет. На ночь она у нас не осталась, засобиралась неожиданно, не к месту заявив, что мешать нам не хочет, да и звонка ждёт, «от тёти Агаты из Симферополя, помнишь её, Серёжа?», и поэтому остаться у нас никак не может, хотя очень скучает по своим детям. Серёжа отправился провожать её до машины, мать за плечи обнимал и слушал её наставления, а я наблюдала за ними в окно.

— Ты молодец, — похвалил меня Серёжка, вернувшись в дом. Прошёл к бару и налил себе еще коньяка. Даже мне предложил, вполне вежливо, но я отказалась. — Никогда не думал, что ты умеешь так мастерски притворяться.

— Снова в комнате меня запрёшь? — поинтересовалась я, не желая комментировать его выпад в мой адрес. Присела на диван и ногу на ногу закинула.

— А что, тебе не нравится комфортная жизнь? Быстро надоела?

— Я пытаюсь говорить с тобой серьёзно.

— Серьёзно? Хорошо, давай говорить серьёзно. Вчера Сулима мне звонил, интересовался, не надоело ли мне от него прятаться. Я от него прячусь, представляешь? Он как пёс уличный по городу от меня бегает, но считает меня трусом. Наглости через край.

Я скребла ногтем диванную обивку и хмурилась.

— Зачем мне об этом знать?

— А уже не интересно? Прикрывать его месяцами было интересно, а сейчас охота прошла? Кстати, что-то он не поинтересовался, куда ты пропала. Одной дурой больше, одной меньше.

Я кивнула.

— Ты прав.

Серёжка выдвинул подбородок, а на меня взглянул люто.

— Ничего, что я про твоего любовника сейчас говорю? Твою совесть ничего не беспокоит?