Книга Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка. XIV-XX вв. - Джон Патрик Бальфур

После падения Белграда пограничные стычки турок и венгров продолжались непрерывно с переменным успехом. 23 апреля 1526 года султан, предварительно отдав приказ построить два моста через Саву и Драву — два притока Дуная, выступил в поход на запад с армией, насчитывавшей около ста тысяч человек. Из них приблизительно половину составляло ядро из регулярных войск, включавших пехоту (янычар), кавалерию (сипахов) — из наемных солдат либо владельцев фьефов — и артиллерию. Вторая половина — нерегулярное войско, также включавшее пехоту (азапов) и кавалерию (акынджи). Эти солдаты не получали жалованья, но жили за счет военной добычи. По большей части их использовали либо как «расходный материал» и располагали в первых рядах в начале наступления, либо отпускали в набеги, чтобы опустошить земли, в которые вторгались, и терроризировать их жителей. Все — регулярные, феодальные или нерегулярные войска, в лагере, или на марше, или в бою — были объединены под надзором и властью лично султана, высшего военачальника и правителя, которого можно было видеть в гуще своих сражающихся подданных, всегда вместе с министрами правительства вокруг него.

Погода, сопровождавшая кампанию, была суровой, с проливными дождями, грозами и градом, продолжавшимися большую часть лета. Реки часто становились непреодолимыми препятствиями из-за наводнений, потоки воды смывали дороги, мосты и шатры в лагерях. Поэтому движение было медленным, и прошло почти три месяца, прежде чем войска Сулеймана вошли в прямой контакт с силами противника. Их поддерживала Дунайская флотилия из нескольких сотен небольших кораблей, которую сдерживало сильное течение, из-за чего ей было трудно продвигаться параллельно с наземными войсками. Дисциплина, как обычно, была жесткой. В дневнике султана об этом походе 1526 года говорится: «10 мая. Солдат обезглавлен за то, что вытоптал посевы около деревни Кемаль. …11 мая. Двум солдатам, обвиненным в краже лошадей, отрублены головы». И далее: «5 июня. Два силяхдара (оруженосца) обезглавлены за то, что пустили своих лошадей пастись на неубранных полях». На протяжении всего похода Сулейман с полным доверием относился к Ибрагиму, который, какие бы трудности ни встретились, отправлялся вперед, чтобы разведать и подготовить путь. Так, по прибытии армии в Белград обнаружилось, что мосты через Саву уже наведены. Противник отступил на северный берег Дуная, оставив гарнизон на южном берегу в крепости Петервардейн. Сулейман приказал Ибрагиму захватить город и его цитадель, заверив, что «это будет всего лишь легкая закуска, чтобы он смог продержаться до завтрака в Вене». Ибрагим добился успеха после нескольких атак с решившей дело помощью двух мин, проделавших брешь в стенах цитадели. «Великий визирь, — записал в дневнике султан, — обезглавил 500 солдат гарнизона; еще 300 уведены в рабство».

Затем Сулейман и его армия двинулись в западном направлении вдоль реки к сильной стратегической линии реке Драве, где они ожидали обнаружить первые позиции венгров. Но турки были удивлены, увидев северный берег реки незащищенным. Нерешительные и медлительные с организацией снабжения войск в условиях, когда пограничные крепости одна за другой попадали в руки турок, венгры не смогли побороть взаимные подозрения и договориться о согласованном едином плане кампании. Поэтому жители Эссека, забытые на южном берегу, добровольно сдались султану, который после этого распорядился навести через реку понтонный мост. Эксперты, так утверждает Кемаль-паша-заде, турецкий историк этой кампании, оценили, что такая работа должна занять по крайней мере три месяца. Но «благодаря умелым приготовлениям и разумному энтузиазму великого визиря» она была закончена за три дня. Затем, когда армия перешла на другой берег, мост по приказу султана был разрушен, так что «при всех других перекрытых путях к отступлению его солдаты стояли твердо и непоколебимо на поле битвы, не имея помыслов о бегстве, возможность отступления не проявится даже в зеркале воображения, объятого страхом».

К этому моменту венгры сосредоточили свои войска на равнине Мохача, примерно в 30 милях к северу. Молодой король Людовик прибыл с армией всего лишь в четыре тысячи человек. Но к нему стало прибывать весьма разнородное подкрепление, и в конце концов общая численность его войск, включая поляков, германцев и богемцев, достигла двадцати пяти тысяч человек. Император, когда дело дошло до выделения войск для войны с турками, оказался в зависимости от ряда протестантских сеймов. Они не спешили выделять войска, даже противились этому, поскольку среди них были пацифистские элементы, которые видели принципиального врага не в султане, а в папе. В то же самое время они отличались удивительной быстротой, в собственных религиозных целях, извечного светского конфликта между Габсбургами и османами. В результате в 1521 году Вормский сейм отказался выделить помощь на оборону Белграда, а теперь, в 1526 году, Шпейерский сейм, после долгих размышлений, слишком поздно проголосовал за подкрепления для армии у Мохача.

На поле битвы наиболее проницательные из венгерских военачальников подняли вопрос о стратегическом отступлении в направлении Буды, приглашая тем самым турок последовать за ними и растянуть свои коммуникации, а также выигрывая по ходу дела за счет пополнения от армии Запольяи, в тот момент находившейся всего в нескольких днях пути, и от контингента богемцев, уже появившихся на западной границе. Но большинство венгров, самоуверенных и нетерпеливых, грезило о немедленной боевой славе. Ведомые воинственной мадьярской знатью, которая одновременно не верила королю и завидовала Запольяи, они шумно потребовали немедленного сражения — заняв наступательные позиции на месте. Их оказалось большинство, и сражение произошло на болотистой равнине, растянувшейся на 6 миль, к западу от Дуная — на месте, выбранном так, чтобы могла развернуться венгерская кавалерия, но дающем такие же преимущества более профессиональной и многочисленной кавалерии турок. Узнав об этом безрассудном решении, дальновидный и умный прелат предсказал, что «венгерская нация в день сражения будет иметь двадцать тысяч мучеников и было бы хорошо, чтобы папа их канонизировал».

Нетерпеливые как в тактике, так и в стратегии венгры начали сражение ненужной фронтальной атакой тяжеловооруженной кавалерии, ведомой лично королем Людовиком и нацеленной прямо в центр турецкой линии. При первых признаках успеха за ней последовало общее наступление всех венгерских войск. Однако турки, рассчитывая ввести противника в заблуждение и разгромить, спланировали свою оборону в глубину, разместив главную линию дальше к тылу, у склона холма, прикрывавшего ее сзади. В результате венгерская кавалерия, мчавшаяся вперед, столкнулась с основным ядром турецкой армии — янычарами, собравшимися вокруг султана и его знамени. Последовали яростные рукопашные схватки, и в один из моментов даже султан оказался в опасности, когда стрелы и копья ударили в его доспехи. Исход дела решила турецкая артиллерия, превосходившая противника и, как обычно, умело размещенная. Она тысячами косила венгров и дала туркам возможность окружить и разбить врага в центре, уничтожая и рассеивая противника до тех пор, пока оставшиеся в живых не бросились бежать в полном беспорядке на север и на восток. Битва была выиграна за полтора часа.

Король Венгрии погиб на поле боя, пытаясь бежать, раненный в голову. Его тело, опознанное по драгоценным камням на шлеме, было обнаружено в болоте, где под тяжестью собственных доспехов он утонул вместе со своей упавшей лошадью. Его королевство умерло вместе с ним, поскольку у него не было наследника. Погибла и большая часть мадьярской знати, а также восемь епископов. Утверждают, что Сулейман по-рыцарски выразил сожаление из-за смерти короля: «Пусть Аллах будет снисходителен к нему и накажет тех, кто обманул его неопытность: в мои желания не входило, чтобы он так окончил свой путь, едва познав сладость жизни и власти».