Книга Жизнь и смерть на Восточном фронте. Взгляд со стороны противника - Армин Шейдербауер

В конце месяца войска начали сосредоточение в районе к юго-востоку от Насельска. В полосе обороны 2-й армии противник в нескольких местах форсировал Нарев, и перед дивизией была поставлена задача ликвидировать советский плацдарм на правом берегу реки, в районе между Сероком и Пултуском. Вместе с капитаном Шнейдером я узнал об этом на командном пункте полка. Стало ясно, что мы снова оказались в горячей точке.

Вечером, в качестве адъютанта батальона, я выехал в тыл с тем, чтобы к утру прибыть на станцию Видукле. Поскольку дивизия должна была закончить разгрузку в течение двух дней, то, несмотря на угрозу воздушных налетов, надо было также использовать и светлое время суток. Требовалось не только спешить, но и ознакомиться с местностью. Я прибыл в тыловую зону, и мне удалось даже поспать в отдельной комнате на хорошей армейской койке с соломенным матрасом.

Батальон выгрузился в Зихенау 26 сентября. Судя по карте, было видно, что мы находились перед южным плацдармом на Нареве. Всего их было два. Короткий переезд через территорию Восточной Пруссии наглядно продемонстрировал, насколько близко подошла война к границам Германии. Часть пути мы проехали в вагонах, которые прицеплялись к обычным пассажирским поездам. К нам заходили гражданские лица, даже один партийный функционер в своей коричневой форме. Говорил только он один. Незамысловатая идея его уверенного выступления заключалась в том, что «фюрер скоро все уладит».

На узловой станции Дойч-Эйлау, откуда шла железнодорожная линия в глубь бывшей польской территории, у нас была продолжительная стоянка. В упорядоченной обстановке этой чистой немецкой станции эшелоны с нашей «толпой» представляли собой странную картину. Роты были погружены повзводно в вагоны для перевозки скота. В других вагонах везли лошадей и старые повозки тыловых подразделений. Повсюду было много соломы, тылового имущества и даже живых коров и свиней. Были также и русские женщины в своих традиционных платках. Они работали прачками и выполняли другие хозяйственные работы. Были там и мы, в своей истрепанной форме. Я носил желто-коричневые литовские бриджи, которые вместе с сапогами раздобыл для меня Вальтер. Сапоги пришлись впору, так что резиновую обувь я приберег на будущее. Однако из брюк надо было сначала удалить вшей. Общая атмосфера отличалась дисциплиной, но стала более свободной. Отношения со штабными связными, телефонистами и радистами сложились у меня хорошие, и я обращался к ним на ты. Казалось, что в начале шестого года войны в наших фронтовых частях все человеческие взаимоотношения свелись к какой-то глубинной сущности.

После выгрузки капитан Шнейдер и лейтенант Дегеринг остались в Зихенау. Они захотели найти какое-нибудь кафе, чтобы, как выразился Шнейдер, «получить возможность вновь поговорить с немецкими женщинами». Тем временем батальон пошел маршем по направлению к деревне, которая была ему выделена для размещения. Когда мы шли через эту деревню, колонной по три в ряд, мы пели от всей души, так как нам давно уже не приходилось петь. Последней была веселая песня с простым содержанием, где говорилось о том, как солдат настойчиво преследует девушку, которая дает ему отпор, отвечая: «Я замужем, и то, что вы, молодой человек, умеете делать, то же самое умеет делать и мой муж».

Из деревни я выехал на мотоцикле с коляской. После того как мы съехали с шоссе, продолжать путь дальше стало почти невозможно. Это был край польских песков. Временами мы с водителем толкали мотоцикл, стоя в песке по колено. Этот песок и стоявшие вокруг сосны пробудили во мне воспоминания о полигоне под Деберицем, на котором еще двести лет тому назад «старый Фриц» (прусский король Фридрих II. — Прим. ред.) обучал своих гренадеров. Как раз за два года до этого я «отбывал там свой прусский срок», как тогда было принято говорить.

Затем последовало несколько дней полного спокойствия. Чтобы держать предстоявшую атаку в секрете, никаких учений не проводилось. Люди старались выспаться, наверстать время отдыха, которого им не хватало летом. Они лежали целыми днями, а с наступлением темноты шли во фронтовой кинотеатр, который был оборудован в соседней деревне. Шел фильм Вена 1910 г., и посмотреть его мне было бы интересно, потому что в нем снимался актер Отто Фишер, который мне очень нравился. Но я предпочел остаться в доме, чтобы побыть в тишине и покое. Кроме того, я опасался, что фильм пробудит во мне тоску по Вене. Однако в эти дни мне удалось по-настоящему насладиться верховой ездой. Это была единственная и последняя возможность, и именно здесь закончилась моя карьера кавалериста.

С другой стороны, я сам лишил себя удовольствия иного рода. Мой ординарец Вальтер, всегда заботившийся о моем самочувствии, сказал, что со мной хочет встретиться Мария, красивая полногрудая прачка из хозяйственного взвода, и предложил устроить свидание. Он не мог понять и почти оскорбился, когда я сказал ему, что это меня не интересовало. Сам факт, что предложение исходило от него, делало дальнейшее объяснение излишним.

В ночь на 3 октября батальон был выдвинут на участок в четырех километрах от передовой. Нас разместили в домах, которые все еще стояли там. По причине ведения противником воздушной разведки был отдан приказ, запрещавший любое передвижение в дневное время. Атака должна была стать совершенно неожиданной для противника. Выходить из домов, сараев и т. д. можно было только по естественной надобности.

Ближе к вечеру из полка пришел приказ на следующий день. Дивизия получила задачу во взаимодействии с 3-й и 25-й танковыми дивизиями ликвидировать вражеский плацдарм возле Серока. После получасовой артиллерийской полготовки наша дивизия должна была пойти в атаку между двумя танковыми соединениями. 461-й полк должен был наступать на левом фланге, а 7-й на правом. 472-му полку надо было следовать за ними. Самое главное, атака поддерживалась бригадой штурмовых орудий, двумя бригадами реактивных минометов, двумя минометными дивизионами, одним тяжелым танковым батальоном СС (танки Тигр), одним артиллерийским дивизионом армейского подчинения и одним полком зенитной артиллерии.

Ночь на 4 октября мы провели на соломе в какой-то хибаре, тесно прижавшись друг к другу. Кто-то спал, кто-то просто дремал. В соломе я нашел маленькое распятие и оставил его себе, так как оно не принадлежало никому из тех, кто там находился. Должно быть, его оставил кто-нибудь из тех, кто спал там раньше, или потерял обитатель этого дома. Правда, позднее я потерял его, когда находился в плену. Но тогда я расценил эту находку как ободряющий признак и был уверен, что операция завершится успехом.

В 5 часов утра началась артподготовка. Мы начали медленно продвигаться вперед среди ревущих минометов и грохочущих орудий. Никогда раньше нам не приходилось видеть такой концентрации нашего тяжелого вооружения. Значит, у нас еще были боеприпасы, мы еще могли стрелять ими, мы еще могли атаковать, и можно было надеяться, что мы еще сможем одержать победу. Уже к 10.30 7-й гренадерский полк выполнил поставленную перед ним на этот день задачу. Атака прошла гладко, и противник был обращен в бегство. Пленных было немного, но трофеи оказались значительными. Капитан Хусенет и его рота захватили вражескую минометную батарею.

Через полчаса после начала атаки мы пересекли траншеи противника. С изумлением мы рассматривали американское снаряжение и технику, начиная с мясных консервов до мотоциклов Харлей и грузовиков Студебеккер. В некоторых русских траншеях стоял запах парфюмерии. Судя по этому и по брошенным предметам одежды, было видно, что там находились женщины, возможно, женщины-солдаты.