Книга Училка - Павел Давыденко

– Тогда твоя мать тоже… шлюха? – выдавила Мария Владимировна.

– Сука! – заорал Шуля. – Что ты сказала?! ЧТО ТЫ СКАЗАЛА?! ВЫ ВСЕ СЛЫШАЛИ, ЧТО ОНА СКАЗАЛА!

– Успокойся! – кричал Турка. Шуля забыл про кровь, струящуюся из носу, не обращал внимания на удерживающие его руки. – Держите его, чо встали! Помогите!

Мария Владимировна побелела как мел, руки у нее дрожали. Крыщ и Тузов оттаскивали Шулю, а он все плевался слюной: глаза выпучены, губы искривлены.

Открылась дверь.

– Что тут происходит? Что за крики? – на пороге застыла Инесса Моисеевна, завуч. Кто-то поздоровался. Некоторые встали по привычке, загремели стульями.

– ОНА ОБОЗВАЛА МОЮ МАТЬ! УБЬЮ!

Поднялся невообразимый хаос. Шулю потащили в коридор, а он все вырывался, и даже четырех пар рук не хватало, чтоб его удержать.

Турка поглядел на костяшки пальцев. Кровь капала с них на замызганный паркет. Мария Владимировна вернулась за преподавательский стол и бессильно плюхнулась на стул. Уставилась перед собой пустым взглядом, взяла карандаш трясущимися пальцами, он тут же упал рядом с журналом. Инесса Моисеевна что-то спрашивала у нее, ученики кричали все громче и громче, слышались взрывы хохота, девичий визг. В кабинет заглядывали ученики из других классов, преподаватели. Вон и Олег Анатольевич, и Дина Алексеевна, русичка. Вот Анна Имильевна вплыла в класс как ледокол.

Стало душно. Турка вернулся на свое место. Он не чувствовал, как его трясет за плечо Вовка и не слышал, что именно говорит приятель.

– А?

– Он шизанулся? С ума что ли, сошел? Блин, как ты ему залепил! Так четко! У Шули аж глаза закатились! Елки-моталки, такой четкий удар! – Алик тоже что-то восклицал, даже Молчунов оживился и Русаков.

А люди, обступившие стол Марии Владимировны, размахивали руками, качали головами с глазами-пуговицами, и говорили, говорили, говорили.

* * *

После уроков собрались в спортзале. Заняли деревянные лавочки вдоль стены. Вол подхватил волейбольный мяч, загнал его пинками в сетку ворот. Анна Имильевна тут же подула в свисток.

– Вол! Быстро положил мяч на место!

– А чо-о?

– Да сядь ты! – заорали хором многие. Но Вола невозможно ничем смутить. Спустя пару минут он принялся щекотать Ирхину. Та тоже в школе появлялась редко. В основном пропадала по подворотням и подвалам с пацанами и распивала баночные коктейли с подружками.

– Сегодня ваш одноклассник отчебучил… Даже слов нет!

Послышался дробный топот маленьких ножек. Анку взяла за руку маленькая девочка с высоким лбом и темными глазками-черносливами. Раскосыми, теплыми и глубокими, как у лошадки-пони. Она тут же начала вертеться подле мамы, висеть у нее на руке.

– Ксюшенька! Я же тебе сказала, сиди, раскрашивай картинку.

– Ну, мам, мне ску-усно! – протянула девчушка. По плечам малышку била толстая темно-русая косичка.

– Тогда стой смирно. Только один человек пришел на помощь учительнице истории. Сейчас Марию Владимировну отпаивают валерьянкой. А этого отморозка отправили куда следует. Как твоя рука, Давыдов?

– Нормально, – ответил Турка. – Пройдет.

– Молодец! – раздались хлопки.

Дочка Анки начала прыгать и визжать, сжимая ладошки в кулачки. Турка возмутился:

– Не надо! Прекратите хлопать! Это каждый может сделать! Почему вы сидели там и молчали, а? Почему… А, не важно.

Отголоски эха затихли под сводом высокого беленого потолка. Анна Имильевна, в вечном своем спортивном костюме с зелеными буквами «Адидас» на необъятной груди, молча оглядывала ребят. Турке было противно смотреть на ее безвольный рот, бесцветное лицо и пепельные волосы. Да и дочка не лучше – мартышка какая-то, секунды на месте не может постоять. Турка пожалел, что не свалил домой.

– Артур правильно сказал. Чего вы хлопаете? Мальчиков в классе семнадцать…

– Шестнадцать! – поправил Мнушкин.

– … а мужчина только один. Как это понимать? Вы что же, все трусы? Это ж девушка, в конце концов, где ваша совесть? Тугодумы вы? Нет. И придурками я вас назвать не могу, разве что некоторых, – Анна Имильевна многозначительно посмотрела на Вола.

– А куда его отправили? – спросила Воскобойникова, потирая родинку у губы. – На Зоологическую, в психушку?

Раздались скупые смешки.

– Нет. Я вам тут что, отчет должна давать? Хихикают они. Мнушкин! Встал и вышел вон. Вернешься с родителями.

– Ну Аа-анна Ими-и-ильевн-аа!

– Что Анна Имильевна? – Она чуть повернулась, как бочка. – Вы меня уже достали, девятый «А»! Что с вами? Выпускной класс!

Дальше разговор шел примерно в таком же ключе. Турка мысленно отключился и, стиснув зубы, глядел перед собой. Ксюшенька улыбалась ему, заложив палец в рот. Состроила рожицу и спряталась за спину матери.

Разбор полетов продолжался еще минут двадцать, и в самом конце все уже начали улыбаться, хохотать, а после Анка собрала деньги на уборку, и на дни рождения, и на еще какую-то чепуху, и наконец всех отпустила.

* * *

Дома Турка покачал пресс, затем пошел на турники. Как раз настроение такое, только заниматься, даже к Ленке идти неохота было.

На стадионе пес кинулся на Турку с оскаленными зубами, на глазах у пузатого сторожа. Турка отбегал двенадцать кругов, отдышался, и тут его окликнул толстяк.

– Хлопец! Иди-ка сюда.

Турка поглядел в его сторону. Поморщился, памятуя о прошлой стычке.

– Здрасте, – переводя дыхание, сказал Турка, смахивая пот. Пес заворчал.

– Часто ты тут бегаешь. Молодец, спортсмен! Ты извини, тогда это самое, короче… ну за Дика. Он старый, дурной немного. Подкармливай, не подкармливай, а все одно он только меня и признает. Слушай, у тебя пары рублей не найдется? – пыхтел сигаретой жирдяй. – Трубы горят, опохмелиться бы мне!

– Не, нету, – буркнул Турка и собрался уходить.

– Спорт – это ты правильно, мля… А то сейчас одни алкаши да куряги. Бабы тут бегают симпатичные, присмотрись, мож найдешь себе какую. Такие ягодки встречаются, чесслово! А правительству одни зомби нужны, только дерьмо разводят кругом. Вот, стадион даже не могут отремонтировать. Трибуны рассыпаются, людям заниматься негде, сборная тоже в жопе… ЦСКА не смотрел? Чисто Вагнер Лав красавец, – толстяк колыхнулся, нелепо изобразив уход на встречном движении, – вот так всех обыгрывает. Хоть бы уже в сборную нашу какого-нибудь бразильца заманили!..

Толстяк еще что-то говорил, но Турка уже пошел прочь.

Спустя пару дней Лена ошеломила известием.

– Тетя заболела. Обследование показало, что у нее рак. Совершенно случайно нашли, на плановом медосмотре… – девушка залилась слезами. Турка медленно опустился на кухонную табуретку. Снова увидел жирные подтеки на дверце духовки. Лена тихонько плакала, сотрясаясь всем телом: – У меня же больше никого… Как же это так, тетя? Я не хочу, чтоб она умирала! Не хочу, чтоб как мама…