Книга Исповедь четырех - Елена Погребижская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вокруг нового года ко мне домой стали стекаться толпы гостей. Все без конца ели, приносили с собой французские сыры и алкоголь, который без конца сами же, подлецы, и пили. Некоторые даже приезжали из Америки, а потом, уезжая назад, оставляли мне свои сапоги, мол, ясно, что они не подошли, кому-нибудь отдай уже. В разные дни разные люди вели со мной длинные душевные разговоры, плавно уходящие в утро. И мне всем хотелось рассказать, что я пишу книгу и вот там у меня происходит то-то и то-то, а Умка и говорит… «А кто такая Умка?» — спросила девушка из Америки на отличном русском. Именно потому, что у нее такой русский, и могли поговорить. Ну, как… говорю, и вольно пересказываю ей факты биографии. «А почему ее песни все-таки не берут на радио?» — домогалась ответа непонятливая американская подруга. — «О, это вопрос непростой, как это по-английски…» Вспомнить, как это по-английски мне, ясное дело, не удалось.
Зато удалось бодро объяснить, что такое «играть из всех утюгов» и как лично я этого хочу. А что касается первого вопроса, то и на родном языке это не так-то просто объяснить. Но я попробую. Сначала Умка, как мы знаем, играла и пела на Арбате, потом, когда появилась группа, они стали давать концерты в маленьких рок-клубах. Как сказал про тот период добрый Саша Кушнир, «они играли в клубах или обоссанных или облеванных, было только два варианта». Умка, правда, этот факт отрицает, места, мол, были чистые и уютные, но это вопрос субъективный. Бывали еще квартирники, как можно догадаться, на квартирах.
И тут возникают в повествовании некоторые детали, которые вряд ли бы появились в опциях у любого другого музыканта. Всегда, когда речь шла о квартирниках, Аня настойчиво упоминала о носках как о важной части технического как бы райдера. Носки мы с ней обсудили, еще когда были на «Вы».
Я: Перечитав ваши все интервью, замечаю, что через них красной нитью проходит образ грязных носков.
Умка: У меня нос чуткий, я терпеть не могу некоторых запахов.
Я: У меня есть устойчивый стереотип, что хиппи не являются самыми чистоплотными членами общества.
Умка: Это тот самый стереотип. По этому стереотипу у нас с вами должны быть длинные локоны с кучеряшками, например… Просто меня часто про квартирники спрашивают: люблю ли я квартирники. А как их любить, когда все садятся, снимают обувь — и даже если у одного воняют носки, то это просто страшно (причем не обязательно это хиппи — бывают у совершенно цивильных людей вонючие носки). Но если от мужика, например, парфюмом несет, я этого тоже не люблю.
Вторая характерная деталь — плацкартные вагоны. Умка вполне серьезно доказывает, что это лучший транспорт для их группы на гастролях. То есть если бы из экономии, мне было бы понятнее. А тут подведена база. Аня даже написала специальное «Пособие для начинающих ездунов».
«Если вы полагаете, что летом в купе прохладнее, то глубоко ошибаетесь.
Что же касается плацкартного вагона, то там всегда гуляет легкий ветерок — если даже сильно топят, что тоже бывает. И если в купе запах носков соседа (а я что говорю) может превратиться в дантово-адскую пытку, то в плацкарте его как-то потихонечку сдувает, и вообще все запахи сливаются в один, не самый противный, в котором преобладает аромат жареной курицы с чесноком, иногда слегка протухшей, но чеснок как-то скрашивает дело».
«Есть замечательные новенькие вагоны со стеклопакетами, из которых ПОЧТИ не дует, с мягкими кожаными полками и толстыми новыми матрасами. А есть… разболтанные старые: отовсюду дует, на многих окнах отсутствуют шторки, трясет ужасно, прямо видно, как шатаются переборки. Шатаются и издают ритмичное быстрое поскрипывание, похожее на скулеж небольшого щенка, но гораздо противнее… Но при всем том я никогда не променяю разболтанный продувной плацкарт на душное клаустрофобное купе».
Из пособия мы узнаем, что лучшие попутчики — одинокие нестарые мужики. Одинокие — вместе не бухают, нестарые — шанс, что не храпят, мужики — они человечнее теток (визг, треск, «…девочки, а давайте не будем спать вообще?»), как считает Умка.
Кроме того, она советует соорудить из подручных материалов, например, платка, домик между верхней и нижней полками, в коем уютно спать.
«А если на окне нет шторки, можно одеялом завесить окно, одеяло прекрасно поддается подтыканию во все четыре стороны. Или зацепить его концами за крючки, имеющиеся над обеими верхними полками — если, конечно, эти крючки не оборваны. Вообще, на всякий случай советую возить с собой пару-тройку бельевых прищепок».
Может, мы и далеко ушли от вопроса о радиоротациях, но мне кажется, что причудливые лоскуты сложатся в общее одеяльце, а его можно подоткнуть… навеяло, извините. Третий лоскуток — это то, что Аня упорно отказывается поднимать цену входного билета.
Я: Почему у вас такой низкий уровень притязаний?
Умка: Мы начинали с того, что просто ездили автостопом в города, куда нас приглашали друзья, и там играли на чужих гитарах, на каких-то флэтах. Еще два года назад для меня гонорар в триста баксов казался чем-то запредельным, честное слово.
Я: Так вы не отказываетесь поднимать уровень притязаний?
Умка: Мы, конечно, поднимаем, нас же начинают узнавать в больших клубах, у нас же все постепенно идет. Недавно еще, бывало, придешь в какой-нибудь клуб: «здрасьте, я некая Умка, можно мы у вас поиграем?» — «Что? Кто? Броневичок? Цирковая труппа с медведем?» Мне все говорят: «Почему ты не выпендриваешься, ты же рок-звезда?» — «Я, — говорю, — как-то не приучена».
Я: А если вы вдруг освоите умение выпендриваться? И вдруг к вам придет директор лейбла крупнейшего?
Умка: Ко мне придет? Ну, если он похож на приличного человека, я с ним заключу контракт на один альбом. Только он не придет ко мне.
Я говорю, что обязательно все, наконец, повернут голову и не пройдут мимо, как не прошли мимо Егора Летова.
Умка: Ну, как раз через 20 лет, когда мне будет 65.
И добавляет:
«Мне, конечно, парочка эфиров не помешает, или чтобы парочка песен иногда крутились по радио».
Я не знаю ни одного артиста, который бы не хотел, чтобы к нему пришло признание. Кто-то, как я, одержим манией стадионов, кому-то достаточно небольшого круга верных последователей. Но есть одна неприятная подробность. Когда на тебя вешают ярлык «неформат», я себя сразу чувствую как в детском саду, когда всех детей строят по парам, всем пара нашлась, а я стою идиотом. Или идиоткой. Меня не взяли. Знаете, как обидно. А в это время песни, которые здорово хуже, карабкаются в рейтингах. Я свои эмоции приписывать Умке не хочу, но шанс, что она испытывает что-то подобное, есть. Аня всегда была отличницей и любила быть лучше всех. Опять же, амбициозная особа. И если оставаться в андеграунде в советское время было как бы даже почетно, там все приличные люди, а сейчас, когда номинально никто ни с кем идеологически не борется, сейчас почему бы не стать ей популярной певицей, собственно?
