Книга "Черта оседлости" и русская революция - Владимир Бояринцев

К еврейскому вопросу в России Горький вообще относился с особенной, почти физической страстью. Ещё в 1915 году он называл евреев “друзьями своей души”, неоднократно подписывал воззвания к русскому народу с призывом защитить евреев во всём и повсюду… За год до революции он писал: “Меня изумляет духовная стойкость еврейского народа, его мужественный идеализм, необратимая вера в победу добра над злом, в возможность счастья на земле. Старые крепкие дрожжи человечества, евреи всегда возвышали дух его, внося в мир беспокойные, благородные мысли, возбуждая в людях стремление к лучшему”».

Интересный момент, когда друга Горького, издателя-еврея Гржебина «травили» другие евреи, Горький обвинил их в антисемитизме.

Но, несмотря на заслуги в деле борьбы с антисемитизмом, явными врагами Горького в Петрограде после революции были евреи: Зиновьев (Радомысльский-Апфельбаум Евсей-Гершен Аронович), его жена Злата Лилина (Бернштейн), родной брат Лилиной Илья Ионов (Бернштейн), муж сестры Зиновьева Самуил Закс (Гладнев), сестра Троцкого Ольга Давыдовна Каменева (Бронштейн). Видимо, так проявлялась ответная любовь евреев к Горькому в соответствии с принципом «бьёт — значит, любит», а они его били.

Как известно, «хорошие дела никогда не остаются безнаказанными», а степень еврейской благодарности чётко просматривается ещё по библейским текстам: и царь-освободитель, и автор «столыпинских реформ» были убиты в результате еврейских заговоров.

Большую статью под названием «Европа и евреи» написал Василий Розанов («Русские писатели о евреях»).

На основе дела Дрейфуса В. Розанов делает вывод: «Мы исследуем силу еврейства и указываем на его цепкость. Евреев немного — 7 млн человек. Персов было гораздо больше, чем македонян: но македоняне шли “фалангой”, т. е. “свиньёй” (форма военного построения), и, разрезая кучи, тьмы тем персов, их побеждали. Секрет еврейства состоит в том, что они по связности подобны конденсатору, заряжённому электричеством. Троньте тонкою иглою его — и вся сила, и всё количество электричества, собранное в хранителе-конденсаторе, разряжается под точкою булавочного укола…

“Первое предостережение”, полученное в деле Дрейфуса Европою, показывает, что если Европа не перестроится в своих рядах, если она будет идти так же вразброд, — “по-персидски”, “тьмы тьмами”, — то она, несомненно, будет разрознена иудейскою “свиньёю” и потеряет всё, как персы перед македонянами. Дело — в социальном построении; у нас “каждый за себя”, “Бог за всех”; у евреев — “все за каждого”, и потому-то, может быть, у них “Бог” в точности “за всех”. Мы — разобщены; они не только соединены, но слиты. У нас соединение — фразёрство; у них — факт».

Точнее не скажешь!

Отмена черты оседлости: «за» или «против»?

(Продолжение)

На нескольких примерах, на высказываниях некоторых писателей и политических деятелей, попытаемся проследить за развитием дискуссии по еврейскому вопросу, обратив внимание на аргументы и действия «конфликтующих» сторон.

В книге, составленной В. Н. Афанасьевым, приведена статья И. С. Аксакова «“Либералы” по поводу разгрома евреев» (1881 год), где он пишет: «Не об эмансипации евреев следует ставить теперь вопрос, а об эмансипации русского населения от еврейского ига, не о равноправности евреев с христианами, а о равноправности христиан с евреями, об устранении бесправности русского населения перед евреями: вот единственно правильная постановка вопроса, без которой и правильное решение невозможно. Мы знаем заранее, что поднимутся с разных сторон клики: “не русские, а евреи стеснены в правах”, “русские пользуются преимуществами по закону”, “против эксплуатации еврейской они могут искать ограждения легальным порядком, в суде, в свободной конкуренции” и т. д., и т. п…

Но почему же все эти господа “либералы”, как они себя сами честят, со всей этой якобы либеральной прессой не обретают в себе никакого либерального гнева и негодования, как скоро дело касается эксплуатации русских евреями? А ведь здесь эксплуатация — не чета эксплуатации какого-нибудь фабриканта или землевладельца! Здесь она, как удав, душит население, высасывает всю кровь, держит в кабале, в такой ужасной кабале, о которой рабочий и крестьянин в свободной от евреев России и понятия не имеют. Этот гнёт давний, нахальный, крупный по результатам, несносный по мелочности, ещё более оскорбительный по разноплеменности и разноверию; но у наших “либералов” не отыскивается ни словечка укора таким эксплуататорам: либерализм мигом испарился, как бы его вовсе и не бывало!

Выйдет, пожалуй, что “либералы” стоят за национальное и вероисповедное у нас начало, а это с либеральным кодексом несогласно. По этому кодексу, русский должен быть безличен в смысле народности и в вере индифферентен или допускать её лишь как “субъективное чувство”, но правонациональной личности чуждых, пришлых насельников, с их вероисповедною исключительностью, он признавать непременно обязан, хотя бы и прямо себе во вред!»

Ф. М. Достоевский писал: «Да смягчатся взаимные обвинения, да исчезнет всегдашняя экзальтация этих обвинений, мешающая ясному пониманию вещей. А за русский народ поручиться можно: о, он примет еврея в самое полное братство с собою, несмотря на различие в вере и с совершенным уважением к историческому факту этого различия, но всё-таки для братства, до полного братства нужно братство с обеих сторон. Пусть еврей покажет ему и сам хоть сколько-нибудь братского чувства, чтоб ободрить его. Я знаю, что в еврейском народе и теперь можно отделить довольно лиц, ищущих и жаждущих устранения недоумении, людей притом человеколюбивых, и не я буду молчать об этом, скрывая истину. Вот для того-то, чтоб эти полезные и человеколюбивые люди не унывали и не падали духом, и чтоб сколько-нибудь ослабить предубеждения их и тем облегчить им начало дела, я и желал бы полного расширения прав еврейского племени, по крайней мере, по возможности, именно насколько сам еврейский народ докажет способность свою принять и воспользоваться правами этими без ущерба коренному населению…» (курсив мой. — В.Б.).

«Само собою, всё, что требует гуманность и справедливость, всё, что требует человечность и христианский закон — всё это должно быть сделано для евреев. Но если они, во всеоружии своего строя и своей особенности, своего племенного и религиозного отъединения, во всеоружии своих правил и принципов, совершенно противоположных той идее, следуя которой, доселе, по крайней мере, развивался весь европейский мир, потребуют совершенного уравнения всевозможных прав с коренным населением, то — не получат ли они уже тогда нечто большее, нечто лишнее, нечто верховное против самого коренного даже населения?» (курсив мой. — В.Б.).

К счастью, не дожил великий русский писатель до светлого дня внезапного и полного предоставления евреям исключительных прав в решении судьбы русского народа, чего писатель и опасался.

Хорошо, что не дожил он до момента, когда стоять бы ему у кирпичной стенки в ожидания выстрела еврея-большевика, но многие годы не издавался роман Ф. М. Достоевского «Бесы».