Книга Муравьи - Бернард Вербер

Боли утихают, как только № 4000 проглатывает ликер. Но он просит еще. № 103683 пытается его урезонить, но № 4000 настаивает, он готов драться, чтобы извлечь из внутренностей своего приятеля бесценный наркотик. Но когда № 4000 уже хочет броситься на № 103683 и ударить его, он вдруг соскальзывает в какой-то песчаный кратер. Ловушка муравья-льва!

Муравей-лев, а вернее, его личинка, обладает головой в форме лопаты, позволяющей ему выкапывать такие кратеры. Затем он зарывается в них и спокойно ждет гостей.

№ 4000 с некоторым запозданием понимает, что с ним произошло. В принципе, любой муравей весит не так уж много и способен выкарабкаться из такой ямы. Но еще до того, как он смог начать подъем, две длинные острые мандибулы появляются со дна ямы и обсыпают его песком.

На помощь!

№ 4000 забывает о страданиях, причиняемых ему незваными гостями в его теле, и ломку, возникшую после дозы ликера лошемузы. Ему страшно, он не хочет так умирать. Он борется изо всех сил. Но ловушка муравья-льва, как паучья сеть, как раз и рассчитана на панику жертвы. Чем активнее № 4000 старается вылезти из кратера, тем больше склон обсыпается и увлекает его вниз… где муравей-лев продолжает посыпать его песком.

№ 103683 быстро понял, что, нагнувшись и протянув спасительную лапку, он рискует упасть сам. Он бежит на поиски достаточно длинной и прочной травинки.

Старый муравей считает, что № 103683 отсутствует слишком долго, он испускает обонятельный крик и изо всех сил месит практически жидкий песок. От этого он опускается еще быстрее. Он всего в пяти головах от щупалец. Вблизи они и вправду ужасны. Каждая мандибула усеяна сотней мелких острых зубов, перемежающихся с длинными кривыми шипами. Оканчиваются мандибулы шилом, способным без особого труда пропороть любой мермесеянский панцирь.

Наконец, № 103683 появляется на краю ямы и протягивает своему приятелю маргаритку. Быстро! Тот поднимает лапки, чтобы ухватиться за стебель. Но муравей-лев не собирается отказываться от своей добычи. Он лихорадочно обсыпает песком обоих муравьев. Те больше ничего не видят и не слышат. Теперь муравей-лев бросает камешки, со зловещим стуком отскакивающие от хитина. № 4000, наполовину засыпанный песком, продолжает скользить.

№ 103683 выгибается, стебель мандибулами. Он тщетно ждет толчка. Когда он уже готов все бросить, из песка появляется лапка… Спасен! № 4000 выпрыгивает из ямы смерти.

Внизу жадные клешни щелкают от бешенства и разочарования. Муравью-льву необходим белок, чтобы превратиться во взрослую особь. Сколько еще времени придется ему ждать, пока другая добыча соскользнет к нему в ловушку?

№ 4000 и № 103683 моются и обмениваются обильной трофаллаксией. На этот раз молочка ломешузы в меню нет.

– Добрый день, Билшейм!

Она протягивает ему безвольную руку.

– Да, я знаю, вы удивлены тому, что я здесь. Но, поскольку дело растет как на дрожжах, поскольку в его благополучном завершении уже заинтересован лично префект, а скоро к нему присоединится и министр, то я тоже решила внести свою лепту… Ладно, Билшейм, не делайте такое лицо, я шучу. Куда подевалось ваше чувство юмора?

Старый сыщик не знал, что ответить. И так продолжалось уже пятнадцать лет. Его «естественно» никогда на нее не действовало. Он хотел посмотреть ей в глаза, но они скрывались под длинной прядью волос. Крашеная рыжая. Это было модно. В конторе говорили, что она пытается сойти за рыжую, чтобы оправдать свой сильный запах…

Соланж Думен. Она стала сущей язвой со времени наступления менопаузы. В принципе, ей бы надо было принимать для компенсации женские гормоны, но она боялась растолстеть, а гормоны задерживают воду в организме, это всем известно, и она, стиснув зубы, заставляла свое окружение переносить все трудности, переживаемые ею во время процесса ее превращения в старуху.

– Почему вы пришли? Вы хотите туда спуститься? – спросил полицейский.

– Вы смеетесь, старина! Нет, спускаться будете вы. Я останусь здесь, я все предусмотрела, и термос с чаем, и рацию.

– А если со мной случится несчастье?

– Вы трус, что ли, зачем сразу думать о самом плохом? Я же говорю вам, мы будем держать связь по радио. Как только вы заметите малейшую опасность, вы мне об этом сообщите и я приму меры. Более того, вы великолепно экипированы, старина, вы будете спускаться с самым современным оборудованием, предназначенным для спецзаданий. Посмотрите: у вас альпинистский трос, ружья. Не говоря уже о шести молодцах.

Она показала на жандармов, стоявших по стойке «смирно». Билшейм проворчал:

– У Галена было восемь спасателей, но это ему не очень-то помогло…

– У них не было ни оружия, ни радиосвязи! Слушайте, Билшейм, ну не корчите вы такую мину.

Он не хотел спорить. Игры во власть и запугивание приводили его в бешенство. Бороться с Соланж – значило становиться Думеном. Она была как сорняк в саду. Надо пытаться расти, не заразившись ею.

Билшейм, разочарованный комиссар, натянул костюм спелеолога, завязал на поясе альпинистский узел и повесил рацию через плечо.

– Если я не вернусь, все мое состояние завещаю детям погибших полицейских.

– Бросьте, мой милый Билшейм. Вы вернетесь, и мы все вместе пойдем в ресторан и отметим это дело.

– На тот случай, если я не вернусь, я хотел бы вам кое-что сказать…

Соланж нахмурила брови.

– Так, хватит, ребячиться, Билшейм!

– Я хотел бы вам сказать… Бог ведь все видит. За все дурные поступки когда-нибудь приходится расплачиваться.

– Ну, теперь он в святоши записался! Нет, Билшейм, вы ошибаетесь, мы не расплачиваемся за дурные поступки. Может быть, боженька и вправду все видит, как вы говорите, но тогда ему на нас совершенно наплевать! И если вы не воспользуетесь тем, что вам дано, пока вы живы, то после смерти вы не воспользуетесь этим и подавно!

Соланж издала короткий смешок, потом подошла к своему подчиненному почти вплотную. Билшейм затаил дыхание. Он в подвале еще нанюхается всякой вони…

– Но вы так быстро не умрете. Вы должны раскрыть это дело. Ваша смерть ничего не даст.

Чувство противоречия превратило комиссара в ребенка, он стал мальчиком, у которого отняли лопатку и который, понимая, что обратно он ее не получит, пытается неуверенно дерзить.

– Господи, моя смерть станет провалом вашего «личного» расследования. Посмотрим, какие результаты будут от того, что вы внесли в это дело свою лепту, как вы выражаетесь.

Соланж придвинулась еще ближе, как будто хотела поцеловать его в губы. Но вместо этого она неторопливо сказала, брызнув слюной:

– Вы не любите меня, а, Билшейм? Никто меня не любит, но мне на это наплевать. Кстати, я вас тоже не люблю. И я совершенно не нуждаюсь ни в чьей любви. Я хочу вызывать страх. И я хочу, чтобы вы поняли одну вещь: если вы там сдохнете, это меня даже не расстроит, я пошлю третью команду. Если вы действительно хотите задеть меня, возвращайтесь живым и с победой, тогда я буду вашей должницей.