Книга Два шага до рассвета - Екатерина Неволина

Что происходит? У меня никогда не болело сердце, и то, что творилось сейчас, не пугало меня, а скорее вызывало недоумение. Не знаю, сколько это длилось, но вот боль схлынула, как отступает при отливе океан. Однако странное ощущение не проходило. В груди была пустота, как будто из меня только что извлекли сердце, а вместо него закачали какой?то газ. Чего?то не хватало. Какой?то части меня. Чего?то существенного, привычного и нужного, как воздух.

Он вошел в комнату. Темно?вишневые глаза словно подернуты пленочкой льда, тонкие губы накрепко сжаты. В этот миг я вдруг все поняла, но еще никак не могла поверить в это — слишком нереально, слишком чудовищно все было.

— Я все обдумал, — сказал Артур, глядя куда?то поверх моей головы. — Я слишком опасен для тебя, и нам нужно расстаться.

Я не чувствовала его. Совсем. Никак. Он стоял от меня в двух шагах и находился далеко?далеко, за тридевять земель. Его слова доносились до меня сквозь толстый слой ваты. Странные слова, я все никак не могла понять их смысл.

— Я ухожу, так будет лучше, — сухо повторил Артур.

Мне совсем не было больно. Возможно, потому, что его слова просто не укладывались у меня в голове. Я тонула в той пустоте, которая была теперь между нами. Захлебывалась в ней, бессмысленно хватая ртом воздух.

— Почему лучше? — по?глупому переспросила я. — Что?то не так? Может быть, я…

— Дело не в тебе, а во мне, — оборвал Артур. Он отвернулся, рассматривая что?то на полке. — Тебе опасно находиться рядом со мной. Мы должны расстаться, чтобы у тебя осталось больше шансов выжить.

— Я не понимаю!

Я действительно ничего не понимала.

— Нам надо расстаться, так будет лучше, — он вышел из комнаты, оставив меня одну.

Книга упала на пол.

Ну конечно, разве можно было ожидать другого? Кто бы подумал, что я и Артур будем вместе навсегда. То есть, скажем, до моей старости, и, когда придет мой черед умирать, он будет стоять на коленях у моей постели, сжимая мою высохшую морщинистую руку и повторяя клятвы в великой любви.

Он отвернулся от меня. Он разорвал ту связь, что протянулась между нами, тем самым лишив меня всего, что у меня оставалось. Я теперь одна.

Кто я такая, чтобы за меня бороться?! Наоборот, стоило удивляться, что Артур пробыл рядом со мной так долго, защищал меня и укладывал спать…

Глаза были абсолютно сухими, а в голове назойливыми мухами роились мысли. Совершенно глупые мысли. Вот, например, об Ахматовой. У нее есть стихотворение, как раз подходящее к моей ситуации:

Брошена! Придуманное слово —

Разве я цветок или письмо?

А глаза глядят уже сурово

В потемневшее трюмо.[6]

Эти строчки крутились в голове, мешая сосредоточиться. Я встала, подошла к каминной полке и взяла в руки семейную фотографию владельцев этого дома. Мать, отец, ребенок и собака — все выглядели счастливыми и довольными. Кому?то все дается легко, жизнь, не скупясь, преподносит ему радости на огромном блюде, а кому?то приходится платить за все и за каждую минуту счастья расплачиваться днями бедствий. Потерять семью, друзей, любимого… Что там у меня осталось? Ах да, кажется, душа. Никто не хочет приобрести? Отдам по сходной цене. Только сегодня всем желающим скидка! Разве я цветок или письмо? Нет, они обладают, видимо, большей ценностью. И цветок, и письмо могут быть для кого?то значимы. Их могут ждать. А я? Поставьте на моем лбу клеймо: «одинокая изгнанница» — и попадете в самую точку.

Рамочка с фотографией выпала из моей руки. Я подняла ее. От удара о каминную полку по стеклу пролегла трещина, разделяя мужчину и женщину и проходя ровно по улыбающемуся ребенку и собаке. Ну что, справедливость восстановлена, и пусть никто не уйдет не обиженным.

Почувствовав на себе чей?то взгляд, я обернулась.

Артур каменным изваянием застыл в дверном проеме.

Между нами — звенящая пустота. Мы чужие друг другу. Как это несправедливо, как нелепо!

— Не ищи меня. Я оставил тебе кое?что. Отсидись пока здесь…

Я не слышала его слов. Я просто не хотела их слышать.

— Ты здорово все придумал, — перебила я. — Я сама думала, что нам стоит разбежаться в разные стороны, только вот никак не знала, как об этом сказать, — я усмехнулась. Губы двигались, словно чужие. — Может, ты думаешь, что я не смогу без тебя обойтись? Ошибаешься — смогу самым распрекраснейшим образом. Убирайся. И не появляйся больше никогда. Слышишь! Я тебе не корреспонденция «до востребования» чтобы забирать меня, когда понадобится. Я тебе не письмо. Уходи! Сейчас же уходи! Понял?!

Артур молча повернулся и вышел. Вскоре я услышала, как захлопнулась входная дверь.

Да пошел он подальше! У меня все будет хорошо. Назло всем! И не надейтесь увидеть меня сломанной и сдавшейся. Хотели видеть меня принцессой? Ха?ха?ха! А на самом деле я — ведьма!

Я подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение. Едва различимое в полутьме бледное пятно лица, сливающиеся с сумраком черные волосы, фиолетовые глаза… мне показалось или в них появился какой?то холодный металлический блеск? Прекрасная иллюстрация для любой Книги ведьм. Привет Торквемаде.[7]В былые века меня сожгли бы за одну только внешность.

Под ноги попалась книга Готье, и я пинком зашвырнула ее в угол. Нечего читать сказочки о вечной любви. Никакой любви, никаких Помпей. Романтика бывает только в книгах.

Я вышла на крыльцо. Вокруг было темно, и только в отдаленном доме горели теплые огни, а в холодном небе застыли немигающие звезды. Ледяной воздух обжег мои легкие, снег забился в уютные тапочки, но я стояла — одна, на краю огромной снежной пустыни. Мне казалось, что я простою здесь целую вечность, глядя как сменяют друг друга времена года. Промчится зима, заплачет весна, оденется цветами лето, зашелестит разноцветными листьями осень, а я буду по?прежнему неподвижно смотреть на это, безучастная ко всему происходящему.

Над безлюдным поселком висела тишина — плотная, как ватное одеяло. Я не думала об Артуре. Мне было спокойно и уютно. Вернувшись в дом, я села в кресло и тут же провалилась в глубокий, как снежный сугроб, сон. Белый?белый, без звуков и сновидений. Не знаю, сколько я проспала. Когда проснулась, было темно. До меня не доносилось ни звука, но каким?то невероятным образом я вдруг поняла, что в темноте кто?то есть.

Кто?то притаился неподалеку от меня в пустом доме. Забавно, но я не испугалась. Мне даже захотелось, чтобы это был враг, и я бы могла броситься на него, кусаться и царапаться, словно дикая кошка. Это, определенно, пошло бы мне на пользу.

— Ну, голуба моя, ты и горазда спать, — послышался скрипучий голос.