Книга Медаль за убийство - Фрэнсис Броуди

– Родни, могу я войти?

Родни с первого взгляда производил впечатление светского человека. Он был облачен в темный шерстяной костюм, о складки отутюженных брюк, казалось, можно было порезать палец.

Родни поднялся из кресла. Как будто забыв на какое-то мгновение о ситуации, он «включил» полупрофессиональную краткую улыбку. Улыбка эта излучала уверенность в том, что у посетителя салона есть все наилучшее в жизни. А уверенная манера поведения хозяина салона словно говорила посетителю: «Я в этом салоне просто потому, что мне приятно здесь с вами встретиться, а не по необходимости торчать тут».

Но эта выработанная практикой улыбка никак не соответствовала выражению его глаз, и он стер ее с лица, когда протянул мне руку.

– В полиции сообщили мне, что это вы обнаружили отца.

– Я хотела сказать, Родни, что мне очень жаль.

– Спасибо. Для вас, должно быть, стало шоком увидеть его тогда в том дверном проеме.

– Я должна была бы сказать это вам, что для вас стало шоком узнать о его смерти.

– Может, вы присядете? Довольно необычно для меня находиться здесь, когда на двери висит этот знак. Обычно по субботам здесь много посетителей. Сегодня же это… Я хотел сказать, как на кладбище… Мне как-то не по себе.

– Извините меня, мистер Родни. – В приоткрытую дверь просунулась голова уборщика в комбинезоне.

– Да, Оуэн?

– Не угодно ли вам по чашке чаю?

Родни вопросительно взглянул на меня. Я кивнула:

– Да, благодарю вас, Оуэн.

– О, сэр, я буду вам нужен на следующей неделе?

– Ну, конечно, – ответил Родни немного удивленно. – Разумеется, не в понедельник. Мы будем закрыты в знак уважения памяти моего отца, а затем в день похорон, но я еще не знаю, когда его назначат. Однако я хотел бы, чтобы вы пришли первым в понедельник, чтобы гарантировать наличие знака на двери. Я уже говорил со старшим техником, но желал бы, чтобы вы были здесь на случай, если кто-то из механиков не получит сообщения и придет на работу.

– Благодарю вас, сэр, – скорбно произнес Оуэн, но мне показалось, что в его голосе прозвучало нечто вроде удовлетворения или облегчения.

Рискуя показаться излишне любопытной, я бросила на Родни вопросительный взгляд.

– Мой отец уволил его. Сказал, что он слишком медлителен. Сегодняшний день должен был стать для него последним на этой работе, Оуэн был предупрежден неделю назад. Но я оставлю его на работе. Какое имеет значение, будет ли он мести демонстрационный зал или чистить автомобиль от пыли двадцать минут или тридцать пять?

Мне пришло в голову, что со смертью старшего Милнера их семейный бизнес может улучшиться. Родни не похож на одного из тех современных молодых людей, которые дают полученному наследству утечь сквозь пальцы.

Несколько недель тому назад, когда я делала рекламные фотографии Родни для программы спектакля, он всем существом излучал уверенность, но как-то слишком живо, словно делал это нарочито – как бы надевая ее на себя подобно тому, как он каждое утро закалывал галстук. Обстановка показалась мне слишком домашней: Родни сидел в кожаном кресле, с фотографиями автомобилей, развешанными на стене за его спиной.

– Это твой собственный офис? – спросила я.

– Теперь да. Раньше мы делили его с отцом. Когда мы были здесь одновременно, я обычно сидел там, где вы сейчас, или выходил в демонстрационный зал или в мастерскую, чтобы найти там себе какое-нибудь занятие.

– Тебе это нравится?

– Да, и очень. Но я не убивал отца, чтобы завладеть всем этим.

– Родни!

– Похоже, именно так думает инспектор Чарльз.

– Я уверена, что нет.

Родни взмахнул рукой, указывая на пустые полки на стене.

– Он прислал человека, и тот забрал все наши бухгалтерские книги и банковские выписки, чтобы проверить, имел ли отец долги перед кем-то, из-за которых его и могли убить.

– У него были враги?

– Чтобы я знал о ком-то – нет. Понимаете, есть различие между недоброжелателями и врагами. Отца и в самом деле не любили. Но с какой стати кому-то убивать его?

Родни на мгновение замолчал. Я снова вернулась мыслями во вчерашнее представление, вспоминая, как сидела в первых рядах, когда занавес начал подниматься. Опоздавший мистер Милнер стал пробираться на свое место, шумно прося прощения, размахивая сигарой, стряхивая с брюк сигарный пепел, и наконец уселся, не преминув откашляться. На сцене Родни в этот момент на секунду сбился с текста своей роли. «Мой сын, – громким шепотом произнес тогда Милнер, выпуская клуб дыма. – Он скажет, что я опоздал нарочно».

Словно прочитав мои мысли, Родни добавил:

– Отец задвигал людей, считая их ниже себя. Такая уж у него была манера. Но это не значит, что у него имелись враги.

Я попыталась сказать что-нибудь доброе про него:

– Мистер Милнер создал великолепное дело. Возможно, некоторые люди ему завидовали.

– На много миль вокруг никто из дилеров автомашин даже не приблизился к нашим результатам, но, насколько я знаю, они не испытывают к нему такой неприязни, чтобы пойти на убийство. Не могу представить, кто бы хотел его убить. Полиция сообщила, что он не был ограблен, его бумажник остался в его кармане. Если бы его ограбили, это могло бы стать объяснением.

– У тебя есть родственники или друзья, которые могли бы пока побыть с тобой? В ближайшие недели и месяцы тебе будет тяжело одному.

Родни взял со стола карандаш и начал нервно вертеть его в руках.

– Миссис Гульд, наша экономка… Она… когда моя мать умерла, отец оставил ей много ее вещей.

– А когда умерла твоя мать, Родни?

Он нервно сглотнул.

– Два года тому назад.

В этот момент Оуэн внес поднос, на котором стояли заварной чайник, молочник, сахарница и две чашки. Он поставил поднос на стол.

– Может быть, мне выйти и купить вам что-нибудь к чаю? Печенья, булочек? Или чего-нибудь покрепче для вас, мистер Милнер?

Родни взглянул на меня. Я отрицательно покачала головой:

– Не для меня.

– Нет, благодарю вас, Оуэн.

Теперь я была рада, что решила зайти в автосалон. Бедный Родни казался таким одиноким.

Я перемешала чай в заварном чайнике, а затем разлила молоко по чашкам.

– Твоя мать умерла так недавно. Это все тяжело для тебя.

Родни, не отрываясь, смотрел на струйку чая, лившуюся из чайника. Когда обе чашки наполнились, он заметил:

– Вы разливаете чай совсем как моя мать. Как будто не доверяете носику чайника.

– Что ж, такое порой бывает, – сказала я, – в особенности, если это незнакомый чайник.