Книга Любовь и мороженое - Дженна Эванс Уэлч

Мы выбежали на стоянку такси и запрыгнули в первую попавшуюся свободную машину. У водителя были густые усы и проблемы с одеколоном.

Рен зачитал ему адрес.

– Died minuti, – сказал водитель.

– Десять минут, – перевел мне Рен.

Дыши. Дыши. Дыши. Он все еще держал меня за руку.

Мудрый совет: если у вас есть выбор, и за вами не гонится стая голодных динозавров, и вы не приехали в незнакомый город в поисках своего загадочного отца, ни за что и никогда не садитесь в такси в Риме. Никогда.

– Рен, мне кажется, он пытается нас убить, – прошептала я.

– Почему? Потому, что мы дважды чуть не врезались в бампер другой машины? Или потому, что он на всех наезжает?

– Dove hai imparato a guidare[87]? – крикнул наш таксист другому водителю, высунулся в окно и показал жест, который я увидела впервые, но сразу уловила смысл.

– Жизнь проносится у меня перед глазами, – вздохнула я.

– И как она?

– Увлекательная.

– Моя тоже. Хотя признаюсь, последние дней пять с тех пор, как ты подбежала ко мне на холме, она стала заметно веселее.

– Я к тебе не подбегала. Вообще-то я пыталась избежать разговора.

– Да? Почему?

– Мне казалось, что он будет странным. Так и вышло.

– Но смотри, к чему это привело? – улыбнулся Рен. – Мы проводим вместе последние минуты жизни!

Водитель подъехал к тротуару, рванул на парковочное место и резко остановился. Нас с Реном тряхнуло, и мы врезались в передние сиденья.

– Ай! – Я потерла лицо рукой. – У меня нос остался?

– Плоский, – ответил Рен. Он скорчился на полу и напоминал комок бумаги.

– Siamo arrivati[88], — приятным голосом оповестил нас водитель, а затем взглянул на нас в зеркало заднего вида и указал на счетчик: – Diciassette euro[89].

Я наскребла мелочь из кошелька и передала водителю, а потом выбралась на тротуар. Стоило мне закрыть за собой дверь, как такси тут же ринулось обратно на дорогу, и четырем другим машинам пришлось нажать на тормоза и сыграть целый оркестр, сигналя водителю.

– У него стоило бы отобрать права, – покачала головой я.

– Обычный водитель. Мне попадались и хуже. Смотри, вот галерея.

Я обернулась. Мы стояли напротив серого каменного здания с позолоченной надписью на двери:

ROSSI GALLERIA E SCUOLA DI FOTOGRAFIA

ГАЛЕРЕЯ И ШКОЛА ФОТОГРАФИИ РОССИ

Россы. Лина Росси. Это мое настоящее имя? Черт. С итальянской «р». Я даже произнести его не смогу.

– Пойдем. – Я поспешила к двери и нажала на звонок, опасаясь, что у меня сдадут нервы.

– Prego[90], — раздался мужской голос. Маттео? Дверь открылась с громким щелчком.

Я посмотрела на Рена:

– Ты готов?

– А что я? Ты-то готова?

– Нет.

Не дав себе времени на размышления, я толкнула дверь и вошла в огромный холл круглой формы. Пол был выложен блестящими плитками, а под потолком висела громадная люстра с десятью лампочками, которые свешивались с нее, словно щупальца медузы.

За изогнутым серебристым столом сидел блондин в белой рубашке и галстуке. Молодой, на вид американец. Точно не Маттео.

– Виоп giorno[91]. Англоязычные? – со скукой в голосе спросил он.

– Да. – Мой ответ эхом разнесся по холлу.

– Боюсь, вы опоздали на урок. Он идет уже полчаса. Рен сделал шаг вперед:

– Мы не за этим пришли. Я звонил вам пару часов назад, чтобы договориться о встрече с Маттео, помните? Меня зовут Лоренцо.

– Лоренцо Феррара? – Блондин внимательно оглядел нас. – Что ж, я не ожидал, что вы такой юный. К сожалению, мистер Росси сейчас наверху, ведет урок. Расписание у него всегда разное, и я не могу обещать, что он найдет время встретиться с вами после урока.

– Все же мы подождем, – быстро сказала я. Мистер Россы. Возможно, он стоит прямо надо мной.

– А вас как зовут?

– Лина… – Я замялась. Узнает ли Маттео мою фамилию? – Лина Эмерсон.

Рен нахмурился, а я пожала плечами. За этим ведь и пришли, рассказать ему, кто я есть.

– Ладно. Не буду ничего обещать, но я передам, что вы его ждете.

Раздался громкий телефонный звонок, и блондин поднял трубку:

– Виоп giorno. Rossi Galleria е Scuola di Fotografia. Добрый день. Галерея и школа фотографии Росси.

– Давай осмотримся, – предложила я. Руки тряслись от волнения. Может, прогулка по галерее поможет отвлечься от грядущего разговора с Маттео.

– Хорошо.

Мы прошли под аркой в первую комнату. Все четыре кирпичные стены были увешаны фотографиями в рамках. Я заприметила одну из них, большую, и подошла к ней. Это был снимок старого здания, покрытого граффити. Похоже, оно находилось в крупном городе вроде Нью-Йорка. На нем было написано: «Времени нет, часы есть». В правом нижнем углу фотографии стояла подпись, сделанная от руки: «М. Росси».

– Выглядит круто, – заметил Рен.

– Да, маме бы понравился его стиль. – Поправочка. Ей нравился его стиль. Мои потовые железы тут же начали активно работать.

Мы разошлись в разные стороны, разглядывая фотографии.

Большинство работ принадлежало Маттео, и все они были удачными. Очень даже удачными.

– Лина, подойди на минутку, – позвал Рен нарочито спокойным голосом, которым обычно окликают человека с огромным пауком на спине, чтобы тот не запаниковал.

– Что? – Я поспешила к нему. – Что там?

– Смотри.

Я не сразу поняла, на что смотрю, а потом у меня душа чуть не вышла из тела. На снимке была я. По крайней мере, моя спина. Я даже помню, когда это было снято. Мне было пять лет, и я положила стопку книг у окна, чтобы выглянуть из него на соседского пса размером с пони, с которым нас связывали сложные отношения – любовь и страх. На мне было надето мое любимое платье. Я посмотрела на ярлык. «Каролина», Хедли Эмерсон.

– Откуда она у него? – У меня помутнело перед глазами. – Он все знает. Я его не удивлю.