Книга Лапочччка, или Занятная история с неожиданным концом - Анна Нихаус

Тосечка говорила, что деньги должны служить человеку для осуществления его целей. Вот она – Галькина цель. Вот она – лежит в специальной уютной корзиночке для младенцев и удивленными глазками наблюдает за плюшевыми бабочками, прикрепленными к ручке этой корзинки. Машенька должна быть самой счастливой и самой здоровой девочкой на этой планете. И это – самая замечательная цель в жизни матери. Машеньку должны окружать только красивые вещи. Как хорошо, что они не полетят домой самолетом, а поедут на пароме! Ведь нужно еще купить детское питание и хорошие памперсы. Нужно купить качественные средства по уходу за детской кожей. На самолете столько вещей не увезешь… Галька думала обо всем этом и пребывала в настоящей эйфории. И этим чувством хотелось поделиться со всеми. И всех поблагодарить за этот счастливый финал. Да, да, она хочет сказать спасибо абсолютно всем. Спасибо, Зильке. Спасибо, доктор Боровски. Спасибо, детские сестрички и врачи «интенсивки», – Галька узнала от них столько любви, столько готовности помочь, столько доброго. Благодаря им все закончилось так хорошо.

Однако понять и осознать, что такое «хорошо», можно только узнав и прочувствовав, что такое «плохо». А посему спасибо, «тюремщица Брунгильда», спасибо и тебе, «Вий». Да простятся вам всем все ваши ошибки, и да воздастся вам за все ваши благодетели… Будьте вы все счастливы. Галька желала счастья всем, потому что была счастлива сама, ибо счастье такое многогранное. Оно может быть философско-глобальным и может быть таким конкретным и простым. Счастье – это приобретение детских распашонок для маленькой Машеньки. Счастье – это поход за покупками всей семьей!

*****

В зале Шереметьевского дворца царил полумрак. Тосечка взяла Валентину за руку, посмотрела на нее тревожными глазами и робко, словно боясь собственных слов, произнесла:

– Валь, ты знаешь, я могу с людьми или честно или совсем никак… Валечка, я должна сказать тебе одну вещь… Ну, в общем… Ну, в общем, я видела Кирилла … с женщиной… Валечка, они целовались, понимаешь? И у них был номер гостиничный на двоих… Я проверила. Я никогда не слежу ни за кем, но я проверила… Понимаешь, моя приятельница одна, тоже пианистка, попала в больницу с аппендицитом. Понимаешь, я играла уже похожую программу, и она попросила подменить ее… Я жила в той же гостинице, что и Кирилл… Он меня не видел…

– Этого не может быть, – произнесла Валечка, побледнев.

– Валечка, дорогая, поверь мне, измена любимого человека еще не конец света. Береги себя, пожалуйста. Я не знаю, что со мной происходит, но я почему-то очень боюсь за тебя. Мне снятся какие-то жуткие сны. Я не могу их описать. Как будто ты здесь и в то же время нет тебя. Береги себя, умоляю…

Тосечка говорила очень взволнованно, почти истерично. Тревожные сны уже которую неделю не давали ей покоя. Дней десять назад ей приснился игрушечный заводной Айболит, который забавно передвигался по столу на пластмассовых ножках. Треск механизма, приводящего игрушку в движение, напоминал человеческий голос. Тосечка прислушалась и разобрала слова: «помогли тебе – помоги другим, помогли тебе – помоги другим». «Кому я должна помочь?» – спросила Тосечка. Айболит направился к раскрытому фотоальбому, лежащему на столе, споткнулся об него и упал на старую школьную фотографию, на которой Тосечка сидела за одной партой с Валентиной. Вдруг Тося увидела Валентину в собственной комнате. Она была изолирована каким-то странным стеклянным колпаком, наполненным то ли дымом, то ли туманом. Тосечка бросилась к подруге, пыталась сдвинуть стеклянный колпак, но он оказался слишком тяжелым. Она стала бить по толстым стенкам ладонями, она звала Валентину, срываясь на крик, но та не слышала ее. «Как же я помогу тебе?» – захлебываясь слезами, прокричала Тосечка. Айболит поднялся и снова пошел. Теперь ритм его шажков был уже другим: «убеди-утешь, убеди-утешь». Тосечка вгляделась в фигурку игрушки и увидела, что она превратилась в настоящего человека. Она узнала его. Это был профессор Кафедры хирургии. Два года назад он спас Тосю от профессиональной катастрофы – потери ощущений в пальцах правой кисти. Говоря точнее, катастрофа эта была для Тосечки не только профессиональной, но и личной, ибо музыка была смыслом ее жизни. Какой-то шарлатан хотел «лечить» ее лазерной терапией за большие деньги, «специалисты» поставили ей сразу три разных диагноза, один из которых предусматривал даже хирургическое вмешательство. И только профессор Крошин оказался единственным человеком, верно и грамотно определившим причину жалоб и назначившим правильный курс лечения. Он даже организовал ей бесплатную физиотерапию и лечебную гимнастику. Тосечка была несказанно благодарна этому человеку – каждый раз, когда предоставлялась такая возможность, она оставляла на вахте его клиники цветы или контрамарки. Но вскоре он уволился и уехал. Говорили, что он эмигрировал. Теперь образ этого человека предстал перед ней во сне в такой странной ипостаси и с вполне конкретной директивой. Снов было множество, и в каждом из них присутствовал или профессор Крошин, или Валечка, или еще какие-то люди, которых она не знала, но которых, видимо, должна была знать Валентина. В одном из снов профессор о чем-то оживленно разговаривал с каким-то темноволосым человеком. В другом сне этот человек пытался вытащить Валентину из какой-то пропасти. Все, что Тосечка регулярно видела по ночам, было наполнено одним – тревогой. И мыслью о том, что Валентине необходимо помочь. Как она может помочь Валечке? Можно ли убедить кого-либо в том, во что он не согласен верить?

– Валечка, в жизни нельзя ставить на человека, как на карту. На одного конкретного человека, понимаешь? Твоя жизнь не должна зависеть от того, бросит тебя кто-то или нет, согласен ли этот кто-то провести с тобой свою жизнь или нет. Хочешь, мы поедем куда-нибудь вместе? Хочешь, я познакомлю тебя с кем-нибудь? Боже, что я говорю! Твое лицо выражает такое отчаяние. Я боюсь, от этого отчаяния ты наломаешь дров. Я искренне боюсь, что произойдет что-то ужасное и непоправимое. Будь разумной и осторожной. Хочешь, мы заночуем сегодня у меня? Хочешь?

– Спасибо, Тося. Я поеду домой. Я разберусь во всем сама.

До этого разговора с Валентиной Тося очень долго думала о том, рассказывать ли ей правду об увиденном в Москве. И пришла к выводу, что рассказать правду необходимо. Ложь способна многое усугубить. Тосечка очень боялась внезапных потерь. Боялась той ситуации, когда думаешь, что с кем-то близким все в порядке, в то время когда на самом деле с ним случается что-то непоправимое. Отец Тоси умер, когда ей было шесть с половиной лет. Он уехал в командировку и не вернулся – умер от инфаркта прямо в гостиничном номере. Тосина мать не знала, как сообщить об этом дочери, и решила сначала просто подготовить ребенка к отсутствию отца. Когда девочка привыкнет к жизни без него, сказать правду. Мать рассказала Тосе, что отец надолго уехал по делам. Тосе не показалось это подозрительным – папа был железнодорожником и часто уходил в рейсы. Без отца встретили Тосечкин день рождения и Новый год. Без отца отпраздновали Восьмое марта и собрали Тосечку в пионерлагерь. Однажды, делая уборку в комнате, она наткнулась на старые папины рисунки. Тосечка обожала рисовать вместе с ним, но не сочла нужным хранить старые картинки. «Папа приедет, и мы нарисуем новые», – подумала она и выбросила целую охапку пестрых листов в мусоропровод. Отец умер в ноябре, Тося узнала об этом только в конце лета следующего года. Несколько ночей она выла в подушку, как звериный детеныш. Днем она судорожно искала в своей комнате хоть какие-нибудь предметы, представляющие память о папе, и не нашла почти ничего – она уничтожила память об отце собственными руками. Тося не могла простить себе этого. И чувствовала, что упущено что-то важное – она не смогла как следует проститься с ним. У нее отобрали это право – право на скорбь. Может быть, он смотрел на нее сверху ТОГДА и был ужасно разочарован, что она не тоскует о нем? Может быть, он теперь думает, что она бездушная предательница? Она пролила море слез, но слезы эти были пролиты почти год спустя после того, как умер один из ее самых близких людей. С тех пор Тося патологически боялась что-то пропустить или случайно разрушить. Боялась, что она не успеет предупредить кого-то об опасности, не сможет убедить в необходимости чего-то, не сумеет объяснить что-то важное. Боялась, что ее собственные действия или же, наоборот, бездействие могут вызвать что-то непоправимое. Она хотела предупредить Валечку, но не знала толком, о чем ее надо предупреждать, от чего защищать…