Книга Джихад одинокого туриста - Алексей Туренко

Это плохо.

Я с тоской вспомнил отечественные подъезды изобилующие укромными местечками. Тут все было наоборот — подъезды и лифтовые просматривались насквозь.

Что делать?

Обозрев видимую отсюда часть улицы, задерживая взгляд на возможных укрытиях я притормозил. Высокие узкие дома белых и кремовых оттенков на один-два подъезда. Выложенные светло-серой плиткой тротуары начинались прямо от стен, заканчиваясь у края проезжей части. Первые этажи всех, без исключения домов были заняты магазинами. Естественно — запертыми. Ставни опущены, закрывая витрины от любопытных глаз и загребущих рук. Я задумчиво смерил глазами ближайшую.

Похоже, рольставни. Из металла.

На тротуарах и обочинах хватало припаркованных машин. Вскрыть? Представив прокаленные внутренности железного коня, простоявшего день на солнцепеке я содрогнулся. Куренок в духовке. Не айс.

Ломать двери квартиры на глазах всего квартала не хотелось. Но похоже, другого выбора не оставалось. Подойдя к ближайшему подъезду я задрал голову изучая видимые с улицы двери квартир. Добротно и прочно. Придется потрудиться. Возможно — пошуметь. Сняв лестницу с плеча я не успел прислонить ее к стене. Шум за спиной. Я обернулся — на плитке лежали обломки цветочного горшка. Новый удар — меня осыпало черепками посуды. Я задрал голову — из окон торчало полтора десятка голов, неприветливо размахивающих руками, а одна собиралась швырнуть вниз, что-то типа пивной кружки. Пантомима была совершенно беззвучной. Похоже, шуметь они опасались. Долбанный, хитрожопый мидл-класс, готовый на все ради собственного спокойствия.

Помахать стволом?

Явно не тот случай.

Я скрестил руки над головой и показал кулак мужику, швырявшемся посудой. Тот сделал энергичное движение рукой — «уходи». Плюнув на тротуар, под настороженными взглядами жильцов я отошел от дома и вытащил пачку. Твою мать!

Сигарета внутри оказалась последней. Я выматерился. Пивная кружка грохнулась на асфальт, послужив последней каплей. Башню сорвало…

Четверг. День, 16.25.

…в себя я пришел в каком-то закоулке. Пистолет в руке вонял свежим порохом — отвел душу, постреляв по бандерлогам. Увы, сверху никто не упал.

Бросив лестницу, я попетлял по прилегающим дворам в конце-концов устроившись в закутке у бетонной стены. Раскидистый платан прикрыл от солнца, белый фургон и голубой «Гетц» — от посторонних взглядов. Усевшись на асфальт, я оперся спиной о теплую стенку и вытянув гудевшие ноги закурил последнюю сигарету.

И задумался — как меня постигла сия херня?

Началом стал отпуск. А причиной?

Наверно — мой христовый срок. Тридцать три, мать их. Недаром говорят про переломный возраст. Я тоже не избежал всеобщего поветрия, решив подумать за жизнь.

Хотя, чего там думать. Про себя я знал и так — баловень. По жизни все валилось на меня само, хотя я с нее ничего такого не требовал — не дотянул трех семэ до метр девяносто, не урод, здоров как бык. Пил и бегал, как лошадь (сейчас только пью). Папа с мамой подарили жизнь, здоровье, а напоследок — поднапрягшись, институт и пять лет веселого студенческого разгуляя.

Девки и пьянки были веселы и беззаботны, преподаватели — нетребовательны. Родина деликатно напомнила о задолженности и вздохнув, я отдался в суровые армейские лапы. Возможно кто-то воспринял службу как кару божью. Я — как продолжение чудесного и беззаботного загула, перемежаемого веселым дурдомом и периодическими вылазками на природу в компании численностью до дивизии. Народ матерился, топил танки, рыл окопы и еще миллион других глупостей. Мне было весело. Но всему хорошему приходит конец — через положенный срок меня выставили за дверь, заверив, что теперь я готов к жизни.

К удивлению, седой полкан оказался прав — восстановившись и закончив учебу, из института я вышел с умением быстро соображать когда припрет и способностью найти общий язык с деканом или дворником. И перепить обоих, если потребуется. Прочие науки пролетели мимо.

Сходив на первое собеседование в агентство я, скорее по-привычке охмурил лапочку-менеджера. Собеседование закончилось в кроватке, а в благодарность за ночь девчонка «сосватала» меня в хорошую контору.

На тот момент я полагал, что заключил отличную сделку, обменяв кусок жизни на хорошую зарплату. И взялся за тщательное повышение той субстанции, которую столичный глянец именует качеством жизни: жилье, отдых, шмотки, прокачка тела, сдержанный гедонизм (говоря проще — бабы плюс алкоголь). Отдав этому захватывающему занятию несколько лет и большинство заработанного я уяснил — вершина лестницы тщеславия восходит выше крыши мира. А приобретаемые удовольствия, не смотря на рост их стоимости с каждым годом приносят меньше удовлетворения. Даже больше того — платя тысячу зеленых за то, что он раньше покупал за сотню, я все чаще задавался вопросом — не лох ли я? Оргазм, как и смесь запахов пота с перегаром были абсолютно идентичны.

Причина по которой я накануне своего увольнения зашел в кабак и предался нерадостным размышлениям была банальна — назавтра мне должно было стукнуть тридцать три.

Зайдя в ресторанчик накануне радостной даты я слегка «принял на грудь» и принялся «подбивать баланс». Вспомнив юношеские годы и проскочив промежуточные, я закончил там, где многие начинают — задумался о собственной сделке с «желтым дьяволом» — об ежедневном обмене жизни на нехилое бабло. Ежедневная потеря 11 часов собственной жизни, расходуемой на корпоративные надобности, насколько я помнил напрягала меня все заметнее.

Возможностей тогда я видел две.

Одна предполагала смену вектора растрынькивания денег — завести семью.

Вторая — просто скирдовать презренные бумажки. В надежде — сгодятся в преклонные года.

Мысль «променять всех женщин мира на одну» меня тогда не вдохновила. Что до радостей отцовства — они непонятны всем, не вступившим в сей «клуб». Убивать молодость для того что бы достойно встретить старость выглядело еще глупее. Инфляция, вкупе с сопоставлением средней продолжительности жизни и пенсионного возраста не внушали оптимизма.

Отметя оба варианта я, помнится, задумался над альтернативой. Мозг запросил допинг. И получил — халдей «метнул» на стол новую порцию пойла. С помощью алкоголя я наконец сформулировал искомый постулат в формате привычной бизнес-лексики — «бессмысленный расход невосполнимого ресурса». Поискав ошибку в логических построениях и не найдя таковой я обратил взгляд на «юное дитя» за соседнем столом, лет девятнадцати от роду. «Дитя» обладало прекрасной, неиспорченной фаст-фудом, фигурой и красивым лицом. В глазах юной богини явственно читался недостаток жизненного опыта, как впрочем — и желание обрести таковой.

Решив подкрепить вывод экспериментом, я подсел за столик «богини» и молча выложил на стол около половины содержимого бумажника, вопросительно посмотрев в светлые глаза. Говоря честно, в таком состоянии было бы уместнее вызвать шлюху. Но суть эксперимента и заключалась в том — способны ли деньги вершить чудеса, превращая богинь в потаскух?