Книга Эти синие глаза - Мэг Кэбот

В общем, можно было сказать, что он думал и помнил о Бренне Доннегал постоянно.

Но и это, говорил он себе, совершенно естественно, учитывая некоторые обстоятельства. Не случилось ли так, что он наконец пришел к выводу, что Кристина была для него совсем неподходящей парой? И теперь, когда в душе его образовалась пустота, ее требовалось чем-то заполнить. Ведь природа не терпит пустоты. Он знал, что мог бы заполнить эту пустоту достаточно легко, если бы оставался в Лондоне. Большой город в отличие от его чертовой скалы посреди моря был полон привлекательных и свободных молодых женщин.

А теперь, когда ему было не важно, что подумает о нем Кристина, для него не было бы позором вернуться домой. Так почему же он не строил планов возвращения? Ответ был ему известен, хотя это не значило, что этот ответ ему нравился. Нет, он знал, почему не спешит покинуть остров Скай, и это не имело никакого отношения к Кристине. Это не было даже связано с Бренной Доннегал. По крайней мере напрямую. Дело было в этом месте. Это место каким-то образом привязало его к себе.

Щебетание детей, проходивших мимо его амбулатории по дороге в школу, невероятная ширина и глубина неба, которое, казалось, бесконечно далеко простиралось над его головой, ничем не скрытое от него — ни каминными трубами, ни крышами домов, чистый и острый аромат соленой воды, пронизывавший воздух в отличие от забивавшего горло и легкие лондонского смога… Мысль о возвращении в Лондон после того, как он привык ко всему этому, наполняла его ужасом.

И все же когда-нибудь ему предстояло вернуться в Лондон. Он не мог провести остаток жизни на острове Скай. Он был милостью Божией маркизом Стиллуортом. И были люди, имевшие больше прав на его внимание и преданность, чем жители острова Скай, хотя арендаторы и фермеры в Стиллуорт-Парк едва ли нуждались в нем так же, как жители Лайминга.

Но у обитателей деревни, говорил он себе, была Бренна. До его появления на острове Скай они прекрасно обходились ее помощью и заботами и так же прекрасно обойдутся без него, когда он уедет. Он внушал себе это постоянно. И все же ему стоило большого труда поверить в это.

Ему следовало быть благодарным Бренне Доннегал за то, что она не дала ему пощечины, хотя была вправе так поступить. Следовало признать, что в ту ночь в замке Гленденинг он вел себя крайне нескромно. Он и до сих пор не вполне понимал, что это на него нашло. Никогда прежде он не терял контроля над собой подобным образом.

Конечно, трудно было отрицать, что Бренна Доннегал привлекала его, но это, разумеется, никоим образом не извиняло его необъяснимого поведения в тот вечер в замке лорда Гленденинга.

Он вел себя на редкость прямолинейно и грубо. Такая манера вести себя была достойна разве что… Пирсона. Или, что еще хуже, Шелли. Эти двое ни на секунду бы не поколебались, если бы им пришла в голову блажь овладеть женщиной на клавиатуре фортепьяно.

Рейли же никогда в жизни не делал ничего подобного. Мисс Доннегал при всей своей самоуверенности была невинной молодой девушкой, и он позволил себе наглость повести себя с ней недостойно. Ее никто не мог защитить от таких грязных типов, как он сам, позволивших себе напасть на нее в момент, когда она оказалась совершенно беззащитной.

Право же, это было чудовищно! Живя здесь, вдали от цивилизации, он стал превращаться в такого же дикаря, как Йен Маклауд. Что будет с ним дальше? Неужели он скоро, подобно графу, напялит на себя килт и станет брюхатить девок из бара?

— Это вон там, за тем поворотом, — сообщил ему ребенок, оглядываясь через плечо.

Он так и не осознал, была ли то девочка или мальчик.

Кем бы ни было это существо, оно было до такой степени покрыто грязью, что разглядеть, какого оно пола, не представляло ни малейшей возможности.

Рейли никогда не видел этого маленького оборвыша. Это существо не посещало местную школу. Школьный учитель, суровый, но не злой человек, конечно, тотчас же послал бы оборванца к Рейли, дабы тот избавил его от вшей.

— Верно, — сказал Рейли, чтобы уверить ребенка в том, что он его слушает, чтобы поддержать игру, если только это было игрой. Парнишка (или девица — кто это был на самом деле?) не смог толково объяснить, зачем понадобились в этом случае таланты Рейли. Несколько раз он обронил слово мама, и Рейли от души надеялся, что на этот раз ему не придется принимать осложненные роды. В этих случаях он предпочитал рассчитывать на Бренну Доннегал и ее сноровку.

Но с другой стороны, он понимал, что не в его интересах проявлять излишнюю разборчивость. Он не мог себе этого позволить. Было просто чудом, что она все-таки направляла к нему кое-каких пациентов после того, что он позволил себе с ней. Более того, после того как он признался, что побывал в ее бесценном кабинете, а это, похоже, оскорбило ее гораздо больше, чем то, что его рука воровским манером проникла за ее корсаж.

Он был так болезненно, так чертовски уязвлен, когда она посмотрела на него своими огромными синими глазами и спросила его, что хорошего может выйти из их отношений.

Даже теперь в нем разгорался гнев, когда он думал об этом. Что хорошего может выйти из этого? О чем она при этом думала?

Хотя каковы, собственно, были его намерения? Конечно, Бренна Доннегал была не из тех женщин, кого мужчина мог бы сделать своей любовницей, даже если он и был врачом в деревеньке размером с Лайминг. Он не мог бы и в этом случае уйти от ответственности. А брак ни в коем случае не входил в его планы. Ведь он только что избежал одних оков, и не стоило обольщаться, что он еженощно не благодарил свою счастливую звезду за то, что она спасла его от этого несчастья.

И все же после тех обжигающих поцелуев представления Рейли о браке претерпели значительные изменения. Брак с женщиной, столь страстно отдававшейся поцелуям, как Бренна Доннегал, и потом не жаловавшейся на то, что ей испортили прическу, был совсем иным делом по сравнению с союзом с такой женщиной, как Кристина Кинг…

Но, должно быть, перспектива замужества вовсе не прельщала Бренну Доннегал. Она была настолько увлечена своими чертовыми исследованиями природы холеры, что ни на что другое у нее не оставалось времени и думать о другом ей было некогда. Вне всякого сомнения, она думала вовсе не о том, о чем обычно думают девушки ее возраста и о чем следовало бы думать и ей самой, — о платьях, званых вечерах и поклонниках.

О чем он, однако, думал? О том, что он, восьмой маркиз Стиллуорт, собирается жениться на полоумной девице с Гебридских островов? Он даже представить себе не мог, что сказала бы его мать, если бы он привез Бренну в Лондон и представил ее родным в качестве новой леди Стиллуорт. Хотя синие глаза мисс Бренны Доннегал были способны посрамить знаменитые фамильные сапфиры Стиллуортов.

С этими камнями на шее она была бы похожа на королеву Боадицию… И все же его сестры, несомненно, впали бы в истерику при виде гривы рыжих волос Бренны, свободно падавших на плечи и спину, не говоря уже о ее склонности в случае необходимости глотать виски прямо из горлышка бутылки… А уж что касалось Пирсона и Шелли, тут и представить себе невозможно, сколько красноречия они бы потратили, изощряясь в остроумии по поводу подобного брака маркиза Стиллуорта.