Книга Рубикон. Дважды в одну реку - Константин Калбазов

Подняться к урезу. Аккуратно выглянуть. Осмотреться. Продолжить движение, внимательно наблюдая за своим сектором, не расслабляясь даже на, казалось бы, совершенно открытом участке. Дмитрий прекрасно помнил, как умел маскироваться барха. Про гуров говорили, что их окрас способствует еще большей маскировке в траве. Так что внимательность, внимательность и еще раз внимательность. Только так и никак иначе.

Вообще-то предполагалось, что они достаточно близко подошли к пастбищам зобов, но вот позади уже примерно пять километров, а животных все еще не видно. Впрочем, справедливости ради нужно заметить, что следы, как и лепешки навоза, присутствовали. Как видно, сейчас животные откочевали в сторону. Большое стадо просто не может находиться все время на одном и том же месте, элементарно не хватит корма.

Кстати, мысли Дмитрия о том, что только в случае дождливой погоды нужно опасаться скользкой травы, были неверными. Даже в сухую погоду многие тысячи копыт выворачивали землю, и той требовалось время, чтобы восстановиться. Получается, зобы не все время кружат на одном и том же месте, а постоянно передвигаются по какому-то заведенному маршруту, давая возможность земле прийти в себя после их нашествия.

Мило. Это значит, что стадо могло уже откочевать далеко в сторону и затея по поимке животных усложнится. Дело даже не в том, что их придется гнать на куда большее расстояние, чем рассчитывал Дмитрий, а в многократно увеличивающейся вероятности встречи с враждебными племенами. Вот уж не было печали.

Соловьев задержался у очередной лепешки зоба и поковырял ее носком мокасина. Конечно, можно поинтересоваться и у охотников. Но он был уверен, что вопрос как бы элементарен (разумеется, для них) и невежество вождя сыграет против него. Вроде бы и капля. Однако в сложившейся ситуации каждая капля, роняющая его авторитет, крайне нежелательна.

Лепешка как лепешка, очень похожа на коровью. Сами зобы представляли собой нечто среднее между коровами, буйволами, яками и бизонами, несколько превосходя размерами первых. Ага. Сверху засохшая корка, а дальше вполне влажная. Выходит, ей не больше суток. Остается только узнать, какое расстояние способно покрыть стадо за такое время. Но, пожалуй, с этим все же придется обождать, не надо задавать лишних вопросов.

Его мысли были прерваны криками, полными боли и ужаса, послышавшимися из‑за уреза ската. Как ему это знакомо. Точно такой же отчаянный крик он услышал, когда впервые повстречался с сауни из рода Волка. Там, за этой кромкой, какой-то хищник рвал человека на части.

– Хар-р‑ра!!! – Несколько яростных криков вторят отчаянному, полному боли.

– Хакота! – тут же определил Тынка принадлежность людей.

Вслед раздается утробное, очень похожее на львиное, рычание, но звучит оно более громко, глухо и вместе с тем звонко. Ну это насколько помнил Дмитрий из своего детства, когда их водили в цирк, а также из того, что он видел по телевизору. Он даже отчетливо представил себе льва, атакующего людей. Ну уж не барху, это точно. Его рык он узнает из тысячи. Такое не забывается. Но что это? Рычит явно не одно животное. Йошки-матрешки! Да что там происходит?!

– Гуры! – Это уже дружок Тынки, Грот.

Ага. Вроде как проясняется. Гуры – это такие большие кошачьи. Судя по описаниям, очень похожи на саблезубых тигров, только окрас совсем не тигриный. Черт! Они ведь живут семьями!

– Надо уходить! – Вот и Харка прорезался.

Да куда там. Слышатся сразу несколько голосов с одним и тем же требованием. Кстати, очень разумным требованием. Если ты не самоубийца, то это лучшее из того, что ты можешь предпринять. Гуры без причины никогда не нападают на людей, если же напали, только держись.

Но что-то заставляет Дмитрия вместо того, чтобы бежать прочь от этого опасного места, двигаться вперед. Туда, откуда раздаются звуки неравной схватки. Вот еще один крик, полный боли и ужаса. Сомнений никаких, люди явно проигрывают схватку. Так какого же?!.. Гуры не станут гоняться за ними, если не будут видеть. Возможно, они способны их почувствовать, но точно не погонятся. Их поведение достаточно хорошо изучено местными.

Но Соловьев чувствовал, что поступает правильно. Нет, не так. Он вдруг почувствовал, что просто не может поступить иначе. И потом, у него есть неплохие шансы помочь людям. Он прекрасно помнил, как барха, этот бесстрашный охотник на людей, в их первую встречу испугался куда более слабого выстрела карабина. Двенадцатый калибр звучит гораздо солиднее и весомее.

Глянуть, бегут ли следом парни? Нет. Он не станет оборачиваться, как не станет и отдавать приказы. Он не может приказать вот так, за понюшку табаку, рисковать своими жизнями. Что им хакота? Враги, перебившие и обрекшие на смерть их соплеменников.

Признаться, он и сам себе удивлялся, не в состоянии объяснить своих действий. Возможно, случись это пару лет назад – и он непременно убежал бы. Но время, проведенное в этих опасных местах, несколько закалили его характер, хотя бесхарактерным он и так никогда не был. Ответственность за жизнь других в прямом смысле этого слова приучила принимать быстрые решения. Действовать. Порой это было куда важнее, чем думать, потому что здесь зачастую на мысли времени не оставалось. Не было его и сейчас. Промедли он – и спасать будет уже некого.

Взор застилает красная пелена. Адреналин огромными порциями поступает в кровь, и он бежит, не чувствуя стеснения и тяжести доспеха. Немного мешает щит, болтающийся за спиной, то и дело тыкающийся закраиной в шлем на затылке. Руки, сжимающие ружье, стали влажными. Воздуха в легких не хватает. В ушах шум, так что он уже не слышит схватку, как и шагов за своей спиной, а потому не может определить, последовали ли за ним его товарищи.

Одновременно бешено колотящееся сердце обдает холодной волной страха. Перед взором предстает картина растерзанных гурами тел женщин. Горло сдавливает спазм, но не тот, когда подкатывает ком, это другое… Словно кто-то сильный наложил на шею руки и старается лишить дыхания. Идиот!!!

Он наверху. Йошки-матрешки!!! Мама, роди меня обратно!!! Господи, спаси и сохрани!!! Весь этот калейдоскоп мыслей пролетает единым махом. Он все еще мысленно бранит себя, а ноги сами собой выбирают устойчивую позицию. В тот же момент руки вскидывают ружье и упирают приклад в плечо. Взгляд как-то проясняется, а картина словно приближается и становится более яркой и четкой.

Да, это гуры. Звери вчетвером атаковали нескольких охотников. Дмитрий видит три или четыре изломанных окровавленных тела, валяющихся в измятой траве. Оставшиеся на ногах охотники стараются защититься, сбившись в тесную группу и размахивая копьями. Три хищника движутся в некотором отдалении, не давая людям возможности использовать оружие. Четвертый зверь, исторгнув очередной гневный рык, отрывается от тела поверженного человека и обращает взор на пытающихся оказать сопротивление людей.

Медлить никак нельзя. До места схватки около шестидесяти метров. Как это уже бывало не раз, Дмитрий вдруг ощутил, что страх куда-то пропал, руки не трясутся и у него легко получается выдержать линию прицеливания. Интересно, одной пули будет достаточно? На барху приходилось тратить куда больше. Ну да, подумать же больше не о чем. Момент истины. Или стрелять, или убегать.