Книга Есть, любить, наслаждаться. Еда. Путеводитель-травелог для женщин по ресторанам, кухням и рынкам мира - Лайла Демэй

Если бы не Розали, мне бы никогда не пришла в голову мысль перешагнуть порог «Таф и Маффе», столовой в общежитии рабочих-мигрантов в Обервилье. Ассистент по юридическим вопросам в Сен-Сан-Дени, она уже несколько раз заходила сюда пообедать – во-первых, потому что столовая находится поблизости от ее работы, а во-вторых, потому что ей здесь нравится. «Когда я была помоложе, я регулярно заходила в столовые рабочих-мигрантов. Здесь всегда все вкусно и недорого. Обычно мы заходили с моим сыном, когда возвращались из бассейна. Но в то время он был маленьким и вообще ничего не ел. И именно здесь у него начал формироваться вкус. Вся пища такая пряная, разноцветная, и, кроме того, он мог есть руками, ему это так нравилось!» Общежитие находится на окраине Парижа, недалеко от стадиона Стад де Франс и канала Сен-Дени в квартале, у которого начинается вторая жизнь. Заброшенные пустыри с валяющимися на них пластиковыми бутылками и пакетами, старые дома с обветшалым жильем, вплотную примыкающие к складам текстильных магнатов и стройплощадкам, на которых возводятся резиденции. По дороге Розали мне объяснила, что практически все общежития африканских рабочих имеют свои неформальные столовые.

И они играют огромную роль в их общественной жизни, прививая им чувство солидарности, в основе которой их навыки, знания и умения, местные культурные традиции. Но с точки зрения гигиены условия жизни и работы часто бывают плачевными. Ассоциации Таф и Маффе удалось легализовать кухни в двух общежитиях, в Сен-Дени и в Обервилье, поставив их на профессиональные рельсы и предоставив рабочие места для женщин, чаще всего уроженок Западной Африки, которые до этого едва сводили концы с концами. И вот я уже стою перед прилавком ресторана с дымящимися блюдами не в силах преодолеть колебания и решить, какое блюдо выбрать, чувствуя себя цыпочкой, на которую направлен нож. Несмотря на то что очередь угрожающе росла, девушка, работающая на раздаче, взяла на себя труд объяснить мне, из чего состоят соусы: сака (из шпината), жабажи (из помидоров), мафе (на основе арахисовой пасты), ясса (с доминирующими репчатым луком и лимоном). В конце концов я остановила свой выбор на цыпленке под соусом мафе и стакане биссапа, традиционного напитка из цветков гибискуса. Розали также выбрала цыпленка, но под соусом ясса. На двоих наш обед обошелся нам в 7,20 евро, включая напитки и деге (из муки сорго, сваренной в молоке, который подают на десерт; узнав это, я тут же включила счетчик калорий). В тот момент, когда я искала глазами свободный столик, я вдруг осознала, что мы являемся единственными женщинами в зале, и, помимо всего прочего, белыми. И мне показалось, что моя узкая прямая юбка еще сильнее облегает мои бедра. Но за исключением любопытных и немного удивленных взглядов нескольких мужчин, мы не привлекли ничьего внимания. Мы сели напротив двух мужчин, приветливо кивнувших нам. Они поставляют товар в одно из предприятий квартала и часто заходят сюда пообедать, и, по их словам, «это лучшая столовая Парижа». И все действительно было вкусно. Несмотря на огромную порцию, я без труда ее одолела. И это полноценное и почти сбалансированное питание стоит всего 2, 60 евро (не считая напитков и деге). Непревзойденно низкие цены. «Каждое блюдо мы продаем дешевле его себестоимости. И это стало возможным, благодаря дотациям государства и взносам местных сообществ. Сбалансировать наш бюджет без дотаций невозможно», – объясняет мне Мари, директриса столовой, с которой я встретилась через несколько дней, когда обеденный перерыв уже закончился, и она повела меня осматривать кухню. «Здесь ежедневно готовят нон-стоп до 600 порций, начиная от полудня и до 19 часов, и так шесть дней в неделю. Нашими клиентами являются проживающие в общежитиях сенегальцы и малийцы (официально их насчитывается около 350 человек, но, как правило, в их 9-метровые комнаты набивается много народа: приехавший погостить брат или двоюродный брат, а иногда и оба сразу!). Целый день они ходят в столовую и обратно со своими калебасами,[160] относя домой еду. К нам заходят и обычные горожане, работающие поблизости, или те из них, кто не может себе позволить купить горячее блюдо за бо льшую стоимость. Мужчины неопределенного возраста в джеллабах и кожаных сандалиях, молодежь в джинсах и кожаных куртках, денди в современном понимании не обходят нас своим вниманием, бывают даже разодетые по последнему слову моды молодые люди и, разумеется, женщины». Оказывается, цыпочки здесь тоже бывают! (И моя обтягивающая юбка выглядела мешком по сравнению с джинсами и платьями, выставляющими напоказ их выдающиеся формы.) Есть мужчины, которые хотя и не проживают в общежитиях, днями просиживают в ресторане: здесь течет их жизнь, здесь они завязывают знакомства.

На кухне из радиокассетника раздавался голос Бабани Коне, богини малийской песни и борца за права женщин. На огне стояли два огромных котла, в одном из которых варился белый рис, а в другом – сенегальский. Сюда ежедневно поставляют шесть мешков риса, 25 кг очищенного батата для фритюра по-домашнему, 25 кг лука, 10 кг моркови и 10 кочанов капусты (к счастью, они недавно приобрели автоматическую чистку для овощей). Не без гордости Мари показала мне холодные комнаты, где рыба, цыплята и мясо дожидаются своей очереди на погружение в кипящий жир фритюра (все работающие в столовой находятся в радостном предвкушении покупки новых печей). Чтобы доставить удовольствие резидентам, по вечерам готовят африканский кускус на основе зеленой крупы (цвет которой придают добавленные в нее травы и специи) и млухии, пряности с неподражаемым вкусом.

Мари представила мне Кадьяту и Уму, своих сотрудниц. Уму здесь уже со дня основания. Шеф-поваром она была еще в те времена, когда столовая работала на неофициальной основе, и осталась ею после того, как столовую легализовали. «Раньше мы работали в плохих условиях. И мы не всегда пользовались уважением. И если ты не прошел регистрацию, тебя могли не сегодня, так завтра выгнать из общежития… Сорок один человек трудится у нас на двух кухнях, возглавляемых Таф и Маффе. Большинство женщин работают у нас по так называемому контракту CUI, согласно которому им предоставляется помощь в овладении профессией (ведь они не умеют ни читать, ни писать) и трудоустройстве. Мы помогаем им вставить ногу в стремя, а дальше это уж их дело», – рассказывает Мари.

К концу дня официальная столовая закрывает свои двери, ее руководство и служащие расходятся по домам. Наступает время вступающей в свои права неофициальной кухни. «Сюда нужно заглянуть как-нибудь на уик-энд, – со смехом в голосе говорит Мари. – Приезжают парикмахеры, торговцы мясом, овощами, яйцами, продают поштучно сигареты, торговля, разумеется, идет нелегально, хотя относятся к этому терпимо».

На первом этаже в маленькой кухне, отведенной под общие нужды, Садио жарит телапию, которую он собирается продать своим соседям. Садио – мойщик посуды, и у него есть мечта: он хочет работать в большом отеле. Вчера он проходил собеседование в одном из парижских паласов. И все было бы хорошо, но дама, принимавшая его, объяснила, что нужно уметь читать и писать, чтобы получить у них работу. Неужели для того, чтобы толкать тележки с чемоданами, требуется быть специалистом в области коммуникации?!