Книга Стертые времена - Владимир Гой

От этой новой работы мне было смертельно скучно. Я купил в Одессе небольшое судно-рефрижератор, на котором перевозил мороженую рыбу из Норвегии в Россию. Вроде бы всё шло хорошо и успешно, но не было адреналина и авантюризма, всё расписано и понятно. То, что я пришел в офис, ничего не меняло, корабль плывёт себе и плывёт. Остаётся только его дождаться, быстро продать груз, посчитать прибыль и опять ждать, когда придёт корабль.

Моим заместителем работает Ивар, с которым мы пережили многое и которому я полностью доверяю. Вызываю его к себе в кабинет и опускаю жалюзи на окнах. Ивар заходит с отчётом по последней продаже, я его прерываю:

– Это потом! – и достаю оставшуюся после поездки какую-то незаканчивающуюся бутылку виски. – Давай по пятьдесят!

Он не отказывается.

– Как съездил? Как всегда, надрались? Драки были? – интересуется Ивар, отлично зная, чем обычно кончаются такие слёты рокеров.

Я его разочаровываю:

– Было всё отлично, я там побыл часа три и уехал!

– Так быстро? Там что, девчонок никаких не было? – не отставал он от меня.

– Я был не один, и нужды там задерживаться не было!

– И стоило тащиться в такую даль на три часа?! Ты просто ненормальный!

– Знаешь, когда мои куда-то уезжают, я не могу находиться дома в этих пустых стенах. Мне там уютно и одновременно тоскливо, не бегают по квартире дети, нет рядом жены, собака стала скучной и лежит у себя в углу возле миски с кормом, даже попугай совсем затих и не кричит своим визгливым голосом, пытаясь привлечь внимание. На эти две недели мой мир разрушен, и поэтому я его заполняю как могу! – я это говорил и сам понимал, что начинаю искать себе оправдание.

– Вот поэтому моя жена никогда не оставляет меня одного! Да и я её стараюсь надолго не покидать, так, на всякий случай, кто знает, что там у них на уме… – как-то не очень радостно сказал Ивар и отправился к себе в кабинет, где у него было кое-что припасено.

Вскоре он вернулся с бутылкой тминного ликёра. Я терпеть не мог этот местный напиток советского времени и даже не мог себе представить, где он его раскопал. Но в этот раз он мне почему-то понравился – то ли это была ностальгия по прошедшим временам, то ли просто хотелось выпить. Тут раздался телефонный звонок, это была Валерия:

– Привет, Генрих! Как ты там? Мы без тебя уже соскучились! Вчера звонили целый вечер, ты не отвечал! Я очень волновалась!

Когда я услышал её голос, сразу ощутил себя полным дерьмом и меня захлестнуло чувство вины – я же её бесконечно люблю, и мне, кроме неё, никто не нужен.

– Милая моя, не волнуйся! Я тут немного загулял, был на слёте рокеров!

– Ну слава богу! Я уж подумала, что с тобой что-то случилось! Я очень тебя люблю и скучаю!..

Тут связь внезапно оборвалась. Мы допили бутылку ликёра молча, после чего попрощались и я стал собираться домой.

За руль садиться было нельзя. Да и домой, в общем-то, не очень хотелось – меня там никто не ждал, кроме собаки и попугая. Я позвонил своему приятелю-художнику Нормунду, и в ответ на мой вопрос, чем он занят, он сразу меня пригласил:

– Приезжай! Только прихвати с собой что-нибудь!

Таксист попался толковый, по пути завез в супермаркет, где я нашёл любимый виски профессора и купил две упаковки льда. И уже через пятнадцать минут поднимался по скрипучей деревянной лестнице в его мастерскую.

Нормунд встретил меня в длинном шелковом халате и с неизменной сигарой во рту.

– Ты один? – спросил он удивлённо. – Почему без Ланы?

– Хорошего понемножку! Мы с ней только сегодня утром расстались!

– Жаль, что без неё, она мне очень симпатична! – посетовал этот эстет и любитель женщин. – Я тут немного поработаю, а ты посиди, подожди. Я скоро.

И лишь сейчас я заметил, что в кресле напротив мольберта сидела стройная обнажённая дама в широкополой шляпе с котом на руках. Нормунд наклонился к моему уху:

– Глаза не пяль, это не натурщица, я пишу на заказ!

Мне пришлось сесть спиной к обнажённой женщине, на лице которой не отразилось даже тени смущения. Взгляд мой упал через открытую дверь на кухню на покатый потолок и несколько картин, на которые раньше я не обращал внимания. И сейчас принялся их с усердием рассматривать, пытаясь понять, что там изображено. Это были какие-то квадраты, кубы, человеческие глаза, звёзды.

Мне уже порядком надоело сидеть к ним спиной, голова сама начинала поворачиваться назад, любопытство искушало. Я уже сел в пол-оборота и скашивал глаза в их сторону. Нормунд словно видел затылком и сказал мне по-латышски:

– Главное, шею не сверни!

Я понял – его заказчица не местная. От этого мне стало ещё любопытнее, но тут я услышал:

– На сегодня достаточно, можете одеваться!

Профессор сел напротив меня, по-хозяйски открыл бутылку, разлил по стаканам и поинтересовался у дамы, которая тем временем одевалась за расписной китайской ширмой:

– Вероника, не желаете глоточек виски?

– Не откажусь, я порядком замёрзла! Без льда и, если можно, с водой! – раздался приятный голос из-за ширмы.

– Я вас предупреждал, что можно было отлично написать и по фотографии, но вы сами захотели позировать!

Она закончила приводить себя в порядок, подошла к нам и протянула мне руку:

– Вероника!

Привстав с кресла, я её пожал:

– Генрих!

На вид ей было чуть за тридцать, она была хороша собой, правильные черты лица, чёрные вьющиеся волосы и умные голубые глаза. На ней был дорогой деловой костюм с белоснежной блузкой, она была похожа на владелицу крупной фирмы или на жену банкира. Она подняла бокал:

– Если писать с фотографии, картина будет мёртвой, а если с натуры, то она живая! Современные технологии зачастую упрощают и даже убивают искусство, то же я думаю и о современной музыке. Поэтому сейчас и ценится непонятно кто и что! – и она кивнула на картины с кругами и квадратами, которые я разглядывал, пока она позировала. – Такие, как эта американская звезда с его консервными банками и упрощенными изображениями знаменитостей, – для меня это не живопись от слова «живая», а модный бред! Поэтому я вам и позирую, дорогой профессор! Выпьем за настоящее искусство!

Мы сделали по глотку.

– К сожалению, вы правы! Я, конечно, мог бы начать заступаться за этих художников и разглагольствовать о современном искусстве, но сейчас не буду. То, что они делают, мне не по душе!

Я не встревал в их интеллектуальный разговор, но с интересом слушал. Вскоре она допила свой виски и стала собираться. Пожав мне на прощание руку, она пристально посмотрела мне в глаза:

– Мне кажется, что мы с вами уже встречались!

Я улыбнулся: