Книга По закону плохих парней - Эйс Аткинс

– Ничего себе!

– Таттл сказал, что это работа пацанов.

– Я видел коров. Пацанов не было.

– Теперь веришь Шэкелфорду?

– Я никогда не отрицал, что среди нас живет несколько негодяев, – сказал Уэсли, возвращая бейсболку на голову. – Просто я не вижу загадки в том, что произошло. Взгляни на Говри, взгляни на то, что он здесь сделал. Это дерьмо видно за версту.

– Ты Хондо видел? Его нет среди мертвого скота.

– Я поеду по дороге в холмы, – пояснил Уэсли, кивая. – Хочешь поехать со мной?

– Нет.

– Квин, я понимаю, что у тебя на душе.

– Переживу.

– Поедем со мной. Поищем собаку. Здесь ты ничего не сделаешь.

– Я хочу остаться.

Уэсли кивнул и снова похлопал Квина по плечу. Он влез в пикап шерифа и медленно поехал по гравиевой дорожке в холмы искать потерявшегося пса.

Квин вернулся к своему грузовику, захлопнул дверцу и поехал по гравию и грязи в противоположном направлении, в сторону главной дороги, ведущей к городу. Запах горелого дерева и дыма перенес его мысли к жаркому бою в заснеженных горах несколько лет назад. Перестрелка среди скал и пещер длилась семнадцать часов. Погибло пять американских солдат.

Армия потеряла счет убитым врагам после трех сотен.

Чарли на этом настаивал. Решительно настаивал на этом.

По его словам, младенец, все еще без имени, должен поехать тоже. Он не признает ребенка, если тот не будет воспитываться в правильной церкви. Лена же возразила, утверждая, что любая церковь, обосновавшаяся в бывшем кинотеатре, не является истинной церковью. Чарли при этих словах принял серьезный вид, погрузившись в размышления, как будто этот болван мог думать.

С тех пор как они покинули больницу, выбравшись через черный ход, ибо Чарли говорил, что должен скрываться от властей, у нее ничего не осталось, кроме гамбургера и холодной кока-колы, купленной на автозаправке «Шелл».

Лена проспала полчаса в задней части какого-то разбитого фургона.

В настоящее время она находилась в церкви, но не прислушивалась к проповеди, может, потому, что проповедником был брат Дэвис, а также потому, что ранее использовала ненормативную лексику в общении с ним и другими. Но затем брат Дэвис стал повторять снова и снова, что он никудышный человечек, ничтожество и глупец, и это привлекло ее внимание – Лена подумала, что он чему-то научился, пока не поняла, что он цитирует Моисея.

Брат Дэвис носил костюм, будто снятый с покойника. Такого рода костюмы покупают перед похоронами. Он был темно-коричневого цвета, под него был подобран чопорный коричневый галстук с изображением головы оленя.

– Моисей спросил Господа: «Знаешь мое имя?» – «Я – ничто», – говорил брат Дэвис и, огорченный сказанным, покачивал головой, давая понять, что он тоже часто чувствовал себя ничтожеством. – Видите, дорогие друзья, Моисей не считал себя особым. А ведь он был не рядовым человеком среди израильтян. Его даже преследовали в стране фараона.

Лена повернулась, чтобы рассмотреть профиль Чарли. Тот кивал в знак понимания, в то время как проповедник продолжал:

– Его портреты с пометкой «Разыскивается» распространили по всему Египту. Разыскивается живым или мертвым! И Моисей сказал Господу: «Я знаю, что ты не говоришь обо мне». И тогда Господь сказал Моисею… повторяйте это за мной: «Я есть то, что я есть!»

Около сорока человек, собравшихся в кинотеатре, повторяли эти слова, отражающиеся эхом от стен. Лена повернула к себе малышку, наблюдая, как взгляд ее бледно-голубых глаз подслеповато блуждает по лицу мамы. Лена подумала, что ей, должно быть, следует помолиться о том, чтобы каким-нибудь чудом выбраться отсюда и вернуться домой. Она произнесла короткую молитву.

– Господь сказал: «Я посылаю тебя, – продолжал брат Дэвис. – Ты думал, когда предстал перед старым фараоном вместе с израильтянами, что вы одиноки. Но я прошу тебя произнести имя, которое выше всего. Ты знаешь, что я имею в виду».

Брат Дэвис ходил взад и вперед по залу.

– Как мне противостоять жажде денег, страстям, демонам в своем теле? Ваша сила в Его имени. В Его имени. Потому что все от Его имени. С его именем побеждают рак. Побеждают в схватке. Побеждают бедность, скорбь. С его именем побеждают все. Его имя! ХВАЛА ЕМУ!

Два ряда поддержали человека, принявшегося кричать:

– Шана-меана. Хони-анаме. Шана-меана. Хома-анаме.

– Боже. – Лена наклонилась к Чарли и прошептала: – Мы не выберемся отсюда до полуночи.

– Ш-ш-ш. Разве ты не слышала, как говорит свободная душа?

Лена снова склонилась к Чарли. На этот раз сказала, что хочет в туалет. Парень выглядел очень мрачным, когда встал, позволив ей пройти. В этот момент внимание присутствующих было сосредоточено на брате Дэвисе. Он был чертовски горд беспроводным микрофоном, с которым мог спрыгнуть со сцены и пожать людям руки, словно какой-то Кении Чесни. Говри с отцом сидели в последнем ряду, не удосужившись даже соответственно одеться для вечернего богослужения. На нем была армейская шинель, щетина на его лице была такой же длины, как и на голове. Его отец был одет в рваную футболку с надписью «БЫСТРЕЙ» и изображением девицы на мотоцикле, опоясанной ремнем.

Говри подмигнул Лене и тронул малышку – в знак некоего прощения. Лена повернулась, открыла плечом дверь и вышла.

Карточный стол в коридоре был завален бесплатными Библиями в пластмассовых обложках и многочисленными памфлетами о конце света.

Лена села в жесткое пластмассовое кресло и пролистала несколько брошюр, одновременно кормя малышку грудью. Та быстро нашла сосок.

– Сколько ей? – спросила женщина, стоявшая позади столика. Она поняла по розовому одеяльцу, что младенец – девочка.

– Один день.

– Конечно, она голодна.

Лена заерзала в жестком кресле.

– Вам нужно уединиться, – сказала женщина.

Лена слышала, как кто-то бренчал на электрогитаре, фальшивый голос выводил христианский рок.

– Хотелось бы.

Женщина повела Лену по длинному коридору в помещение, расположенное за экраном бывшего кинотеатра. Здесь было тихо и безлюдно, и никто не пялился на ее обнаженную грудь. Лена закрыла глаза и тут же погрузилась в сон. Сновидений не было. Время от времени она просыпалась и снова чувствовала, как малышка сосет ее грудь. Ее тело становилось полым, истекало кровью и истощалось. Руки дрожали от голода. Ей хотелось, чтобы этот сукин сын на сцене выполнил то, что обещал, и они получили еду. Слова брата Дэвиса звучали так, словно поднимались со дна моря или исходили от старой изношенной видеопленки.

– Они увидят окровавленную тропу, которая вела к моей смерти и воскрешению. Когда вы говорите, то не можете или не должны знать, что я явился вам. Я приготовил путь. И знаю, что действую посредством вас. Аллилуйя!