Книга Наша союзница - ночь - Анна Старинова

Кольман беседовал с комбатом, я переводила. Комбат жаловался на усталость людей, которым уже осточертела эта крепость. Затем Кольман вручил комбату таблицу сигналов связи с республиканской авиацией и схему дислокации батальона.

Капитан не сразу все понял, и мне пришлось долго переводить объяснения полковника Кольмана. Вильгельм Иванович с помощью комбата изучал расположение подразделений батальона, окружавших монастырь, уточнял данные о составе и поведении мятежного гарнизона. Он говорил о резервах, о маскировке, дисциплине, о систематическом огневом и другом воздействии на вражеский гарнизон, постоянной боевой готовности, об окопах и заграждениях. Для меня было много непонятных слов и выражений из военной терминологии, вроде «эшелонирование подразделений батальона». Переводить беседу Кольмана с комбатом было трудно и несравнимо сложнее, чем все переговоры и беседы Рудольфо.

Ждали Переса Саласа, но позвонили, что он не приедет. Кольман вместе с комбатом, одним офицером и двумя солдатами решили на месте уточнить расположение некоторых подразделений. Кольман сменил гражданские брюки, мне принесли военную форму, и я переоделась.

– Посмотритесь в зеркало, – посоветовал Вильгельм Иванович. – Чем не солдат республиканской армии?

Действительно, форма мне шла, только брюки были коротковаты.

Пробирались по тропе пригнувшись, а метров двадцать пришлось ползти по-пластунски.

– Невыгодно здесь держать взвод, лучше его выдвинуть вперед метров на 50 и метров на 100 севернее, – посоветовал Кольман, и комбат согласился.

– Оставленные позиции можно использовать для введения противника в заблуждение, – сказал Вильгельм Иванович.

– Да почему вам для этой цели не использовать макеты? – спросил он.

– Хорошо! – согласился комбат. – Попробуем.

Возвращались по той же тропинке, но, видимо, менее осторожно. Вблизи о камень цокнула пуля, и мы залегли. Немного обождав, поползли дальше.

Выехали в обеденный перерыв. Какой-то снайпер обстрелял нас уже в конце пути, но Эмилио ловко и на этот раз спокойно лавировал. Об опасности я почему-то не думала. Может быть и потому, что все время была в работе: переводила все, что говорили Кольману, а может быть и потому, что была уверена в то, что все кончится благополучно и наш водитель вовремя сманеврирует. А когда выехали на безопасный участок, я посмотрела на горы, и мне показалось, что мы заблудились. Я привыкла видеть горы бурыми, причудливо изрезанными темными ущельями. Но после дождя цвет гор изменился, и они стали неузнаваемо желто-красными. Но шофер безошибочно вывел машину на нужную дорогу.

Как позже я узнала от Доминго, Рудольфо и минеры придумали, как выкурить мятежников из монастыря.

– Долго мы следили за ним, – рассказывал он, – решая, как уничтожить его гарнизон, не подходя самим к монастырским стенам. Наконец, придумали. Мятежники в монастыре остро нуждаются в продовольствии и боеприпасах, поэтому они так слабо обстреливают легковые машины, проезжающие днем по опасному участку, – Доминго сделал паузу, довольный тем, что я жду его повествования.

– Использовали мулов. Одного нагрузили двумя ящиками с патронами, и когда он попал под обстрел, всадник соскочил и скрылся. Мятежники не стреляли в животное, оно спокойно сошло с дороги и стало щипать траву. Дело было к вечеру. Утром, к нашему большому удовольствию, мула уже не было. Видимо, его увели в монастырь. Через два дня другой мул под вечер тоже вез два ящика. Только на этот раз груз был особенным. Животное выросло в монастыре, и его захватил батальон при преследовании группы мятежников, совершавшей вылазку из осиного гнезда.

– И подарили им еще одного мула? – не удержалась я.

– Подарили не только мула, но и два ящика, в одном была мина с зарядом в двадцать килограммов. Мула вел тот же погонщик. Их обстреляли, солдат скрылся за камнями. Предоставленное самому себе животное, видимо, узнало свое пастбище и спокойно направилось к монастырским стенам. Погонщик даже несколько раз вдогонку выстрелил, чтобы не убить мула, а подогнать его к монастырю.

Стемнело. Мы ждали и уже было потеряли надежду. Но вот часов в десять вечера из монастыря раздался мощный взрыв.

Через час над крепостью появилась вражеская авиация.

Приспособленные для обстрела самолетов артиллерия и зенитные пулеметы республиканского батальона открыли огонь. Это заставило летчиков сбрасывать парашюты с большой высоты, и большинство грузов ветер отнес в сторону от монастыря, в расположение республиканского батальона или на поле перед крепостью, куда не могли выйти мятежники.

Потом крепость бомбили наши самолеты. Утром над стенами ранее неприступной цитадели мятежников взвились долгожданные белые полотнища. Осиного гнезда не стало.

Так андалузский мул сработал не хуже троянского коня, но только вместо людей была мина, снабженная «мышебойкой». Она взорвалась при попытке открыть ящик.

– Это такие же «мышебойки», какие Рудольфо учил нас делать еще в Валенсии и которые мы уже применяли в других сюрпризах? – спросила я.

– Именно такие, но только ящик был попрочнее, металлический. Это привело к тому, что собралось много любопытных. Пленные потом показали: «Думали, что-то важное, ценное, и главари унесли к себе в убежище». При попытке вскрыть ящик «мина взорвалась». Все главари погибли, а без них, да еще с ранеными, оставшиеся решили сдаться. И сдались. Так смекалка минеров сослужила добрую службу. Цитадель мятежников была ликвидирована.

На новой базе

Когда отряд Доминго превратился в батальон специального назначения и его зачислили на все виды довольствия, командиру пришлось писать заявки и отчеты по форме, а также представлять донесения. Нужен был штаб батальона, а у Доминго был только один штабной работник – Эсперанса, небольшого роста круглолицая девушка в очках. Она составляла списки, раздаточные ведомости на обмундирование и денежное довольствие, учитывала продукты, но отчеты и донесения представлять было некому, увеличился и размах диверсионной работы. Нужны были штабные работники. Ни один из наших воинов для этой работы не годился. Рудольфо поехал в Альбасате и привез с собой небольшую группу интербригадовцев и среди них капитана Любо Илича. Он прекрасно знал французский, понимал испанский, мог составлять отчеты, донесения, и Доминго согласился возложить на него обязанности начальника штаба батальона, но Рудольфо уже планировал создание бригады и готовил Илича в качестве командира второго батальона. Для этого он часто привлекал капитана к непосредственному участию в операциях.

Илич не терял времени, работал и учился, не пренебрегая и опытом других. Он был точен, решителен и спокоен в самых сложных условиях.

Он быстро освоил коды, диверсионную технику и тактику и скоро просто врос в батальон «Эспесиаль». Через некоторое время Рудольфо и Доминго, уезжая, стали оставлять капитана Илича за старшего. Начали формировать и второй батальон. Теперь один батальон предназначался только для действий в тылу врага перед полосой Южного фронта, второй – для действий на других фронтах, где потребует обстановка. Пайков хватало, да и трофеи были.