Книга Разведчик Кент - Сергей Полторак

Гиринг начал нервничать. Он чаще обычного стал прикладываться во время допросов к бутылке коньяка, начал повышать голос и даже угрожать расправой. Тогда еще Кент не знал, что берлинское руководство строго-настрого запретило применение пыток по отношению к наиболее ценным из числа арестованных советских разведчиков, надеясь в дальнейшем их перевербовать.

Спустя неделю после ареста приведенный на очередной допрос Кент с беспокойством заметил, что Гиринг находится в прекрасном расположении духа и даже как-то заговорщически поглядывает в сторону капитана абвера Пипе.

Улыбаясь, Гиринг любезно протянул Кенту несколько машинописных страниц, отпечатанных на немецком языке. Их содержание на какие-то секунды ввергло Кента в настоящую панику: это были копии расшифрованных гестаповцами задания Центра на его поездку в Прагу и Берлин и подробный отчет резидента о его выполнении.

Стало ясно, что выданный М. Макаровым код был использован для расшифровки документов огромной важности, и что Харро Шульце-Бойзсн, Либертас, Курт Шульце и, наверняка, другие члены их антифашистских организаций арестованы.

Казалось, состояние Кента было близким к обморочному: он прикрыл глаза и не мог произнести ни единого слова.

Увидев это, Гиринг приостановил допрос и буквально заставил разведчика выпить крепкого кофе и рюмку коньяка. Он невольно дал Кенту на несколько минут паузу, свершив тем самым непростительную ошибку: у Кента появилась возможность продумать, просчитать свои будущие действия.

Он решил не отвергать все то, что уже было известно спецслужбам. Факт разгрома бельгийской резидентуры, антифашистских организаций в Чехословакии и Германии был очевиден. Но он не сомневался, что Жильбер отослал в Центр информацию о его аресте. Стало быть, Москва сумеет хоть частично этот провал локализовать.

Допрос продолжался. Кент был морально измотан – не понимал или делал вид, что не понимает, чего от него хотят. Помощник Гиринга – Берг был вынужден вывести Кента во двор тюрьмы подышать свежим воздухом.

Во дворе Берг, угостив арестованного сигаретой, вдруг стал с ним откровенен. Он подтвердил, что код гестаповцам сообщил Макаров; советовал Кенту не огорчаться в связи со сложившейся ситуацией и надеяться на благоприятный исход ареста. Слышать это было по меньшей мере подозрительно.

Итак, многое о Кенте было известно. Однако он не потерял самообладания и был изобретателен до крайности, до предела человеческих возможностей.

Под тяжестью улик он «признал», что действительно занимался выполнением разведывательных заданий, что был завербован в Москве неизвестными людьми, говорившими по-русски с явным акцентом, из чего следовало, что они – иностранцы. Кент «не имел представления» на кого он работал и был лишь «мелкой сошкой» в чьих-то неведомых планах.

Гестаповцы ему не очень-то верили, но уличить в обмане пока не могли. В их жестких руках он был изворотлив, как уж. Он составлял по их требованию совершенно немыслимые схемы брюссельской резидентуры, а когда его уличали, запутывал эти схемы еще больше.

Кент почти не сомневался, что изобличить его как советского офицера – профессионального разведчика германским спецслужбам не удастся: доказательств у них не было. Его подлинного имени за пределами СССР не знал никто, как не знал и того, что Кент проходил индивидуальную подготовку в разведшколе ГРУ на одной из подмосковных дач. Правда, принимая присягу в Главразведупре, он однажды сталкивался с Михаилом Макаровым, но встреча была мимолетной. Аламо мог его не запомнить, а даже если бы и запомнил, то сообщать об этом гестаповцам было явно не в его интересах.

Кент категорически отрицал факт ведения разведывательной работы во время своего нахождения в Марселе. Он клялся, что решил сбежать от разведчиков, навсегда поселившись в Европе и занимаясь совершенно безобидным делом – бизнесом.

Прошла неделя пребывания Кента и Блондинки в бельгийской тюрьме – в бывшем форте Бреендонк. Маргарет больше не вызывали на допросы: ее непричастность к разведке стала очевидной.

Неожиданно им сообщили, что через несколько дней их повезут в Берлин: Кенту предстояло дать показания по делу группы Шульце-Бойзена – Харнака, а Блондинке... Ее роль в этой поездке была не ясна. Быть может, в столице начальство хотело лично убедиться в ее непричастности к делу.

В Берлин ехали на легковых машинах под усиленной охраной. На территории Германии на широких автострадах в разных местах были разбросаны еловые и сосновые ветки: немцы так маскировали автобан от бомбежек авиации противника.

В Берлин приехали поздно ночью. Машины остановились возле большого серого здания – дом № 8 по Принц-Альбрехтштрассе. Когда-то в нем располагалась Академия художеств. Позже, во время гитлеровского правления, здание было передано PCXА, и в частности, гестапо. Кента сопроводили в подземную тюрьму. Ее коридоры были устланы красными ковровыми дорожками, из-за чего тюрьма в обиходе называлась «красной».

Маргарет увезли в женскую тюрьму на Александр-плац, не дав ей даже попрощаться с Винсенте.

Кента разместили в одиночной камере: койка, стол, табуретка, параша. Все, как в обычной тюрьме. Только «кормушка» в дверях открыта постоянно. В нее днем и ночью непрерывно глядит дежурный гестаповец. А ковровые дорожки в коридоре не для уюта. Они для того, чтобы шаги охраны были неслышными, а следовательно неожиданными для арестованного.

Свет в камере горел круглосуточно. Узники постоянно находились в наручниках: днем их защелкивали сзади, ночью – спереди.

Ранним утром вооруженный гестаповец в наручниках доставил Кента на первый допрос в кабинет криминального комиссара унтерштурмфюрера Иогана Штрюбинга. В кабинете, несмотря на ранний час, было много народа. Среди высоких гестаповских чинов были Фридрих Панцингер, Хорст Копков, следователь Рейнхольд Ортман. Секретарь-стенографистка Грудель Брайтер готовилась вести запись допроса.

Среди собравшихся выделялся подтянутый, энергичный генерал с небольшими глазами-буравчиками на строгом лице. Это был шеф гестапо Мюллер. Посмотрев на Кента, как на манекен в витрине магазина, он резким голосом спросил хозяина кабинета: «И из-за этого мальчишки мы потеряли тысячи солдат фюрера?!». Услышав утвердительный ответ, он, не говоря больше ни слова, стремительно вышел из помещения. После этого он еще раза три бывал на допросах Кента, но никогда не вникал в детали следствия, вопросов Кенту не задавал и до конца допросов никогда не досиживал.

Первый допрос вели И. Штрюбинг и X. Копков, Унтерштурмфюрер проявил себя искусным следователем, обладавшим несомненным умом и опытом. Он психологически точно строил допрос, пытаясь обнаружить в Кенте не столько врага, сколько союзника.

Он дискредитировал Харро и Либертас, представляя их чуть ли не сексуально больными людьми, надеясь тем самым «разговорить» Кента. Попытка не удалась.

Кенту устроили очную ставку с Ильзой Штебе. Ее вид был ужасен. Она была истерзана, но не подавлена. Взглянув на резидента, она резко заявила, что видит этого человека впервые. То было правдой, и Кенту не составило труда это подтвердить.