Книга Палач. Костер правосудия - Андреа Жапп

На это Ардуину уже открыл глаза Арно де Тизан, но мэтр Правосудие предпочел об этом умолчать.

– Мадам де Госбер блистает такими качествами, как набожность, храбрость и честь. К тому же она женщина очень большого ума. Матушка аббатиса много сделала для блага нашего края, и здесь ее очень любят. Как вам это известно, у нее есть исключительное право сеньора. Она очень могущественна и отвечает только перед папой римским, которому приходится родственницей по женской линии. Поэтому ее не интересуют ни де Тре, ни их высочества Карл Валуа или Жан Бретонский.

– Ни даже король.

– В самом деле. Более того, она непреклонна. Забавно, что при этом внешне матушка аббатиса похожа на хрупкого воробышка. Однако решимость читается в каждой черточке ее лица.

– Вы, кажется, хорошо ее знаете, – заметил Ардуин.

– Так и есть. Я забочусь о здоровье монахинь аббатства Клэре и бываю там раз в месяц, а когда кто-то из них заболевает, то и чаще. Поэтому я все это и знаю. Мне также известно, что она приглашала к себе бальи Ножан-ле-Ротру и что после этой встречи он вышел оттуда белый как бумага. Полагаю, матушка аббатиса потребовала, чтобы тот нашел убийцу, иначе она начнет действовать против него. Причем настоящего убийцу, а не какого-то попрошайку, поспешно арестованного и повешенного. Такое вполне в духе нашей матушки аббатисы. Очаровательная, справедливая, с нежным голоском, но в то же время острая, будто отточенное лезвие.

– Такая женщина определенно пришлась бы мне по сердцу! – пошутил мэтр Высокое Правосудие.

* * *

Разговор прервал осторожный стук в дверь. Матушка Крольчиха сообщила:

– Завтрак уже на столе. Я приготовила и на вас, мессир доктор. О, мне так жаль, так жаль, что я была настолько неделикатна…

– Ну что вы, что вы… Эта ужасная новость потрясла нас всех, – громко ответил доктор, чтобы женщина смогла его расслышать. – Спасибо, голубушка, мы сейчас спустимся.

Повернувшись к Ардуину, он тихо добавил:

– А потом мы отправимся освидетельствовать тело бедного малыша, он сейчас лежит в оружейном зале замка Сен-Жан. А затем я буду вынужден вас оставить; нужно посетить одного маленького пациента. Милого ангела Гийома. Я сильно сомневаюсь, что он выкарабкается. Какая жалость! Мне случалось видеть много детских смертей, но все-таки… К этому невозможно привыкнуть. Мне это кажется таким… неправильным… Хотя это слово здесь вряд ли будет уместным.

23

Ножан-ле-Ротру, октябрь 1305 года.

Еще позже

Матушка Крольчиха охотно согласилась подержать у себя пса Энея и пообещала его кормить во время отсутствия его нового хозяина.

Они поднялись к замку Сен-Жан по узкой и длинной дороге, круто забиравшей вверх, – идеальная защита для замка[158]. Доктор очень устал; он тяжело дышал, держась за бок. Привыкший к виду этого большого каменного здания, которое угнездилось на вершине огромного холма, Антуан Мешо не обращал на него внимания. В противоположность ему, Ардуин был очарован архитектурным совершенством замка – внушительным зданием с башнями по бокам, его простотой и сдержанной элегантностью. Встретивший их вооруженный охранник узнал доктора. Они пересекли террасу, протянувшуюся перед главной башней. Следуя за немногословной охраной, вошли в просторный оружейный зал, стены и пол которого были выложены серо-белым камнем. Затем охранник концом протазана[159]указал им на деревянный стол перед большим камином и так же безмолвно удалился. Они подошли к чему-то небольшому, вытянувшемуся на столе под саваном из темной шерсти. Мешо снял шляпу и перекрестился, шепотом добавив:

– Я полагаю, что становлюсь слишком старым, чтобы созерцать всю гнусность мира.

Венель-младший медленным и аккуратным движением открыл маленькое изуродованное тело.

* * *

Ему, скорее всего, не было и восьми лет. Темные прямые волосы слиплись от грязи и пыли, тощее тело с выпуклыми боками было исполосовано кнутом, низ живота и рот в крови. Как и другие, он был лишен мужских гениталий, даже еще не став настоящим мужчиной.

Ардуин Венель-младший приподнял верхнюю губу. Все резцы и клыки мальчика были вырваны. Невероятное, ледяное спокойствие охватило мэтра Правосудие. Однажды, днем или ночью, он окажется наедине с виновным в этих неслыханных злодеяниях. «Око за око, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, ожог за ожог, синяк за синяк, рана за рану». Никогда еще общеизвестные законы, изложеные в Книге[160], не знали более сурового применения.

Ардуин проклинал неведомого преступника перед лицом Господа.

Зуб за зуб.

– Ах… Агнец божий, у остальных тоже… все зубы… – стонал доктор. – Неужели это чудовище может быть еще более жестоким? Ох… может быть, этот ребенок был уже мертв, когда… когда… – пытался он найти себе хоть крохотное утешение.

– Нет. Крови слишком много. Он был очень даже жив. Остается лишь надеяться, что он был уже без сознания, – заявил мэтр Высокое Правосудие странно спокойным голосом. – Давайте перевернем его… чтобы увидеть… Ну вот, теперь я испытываю нужду в вашем искусстве.

Сжав губы, Антуан Мешо осмотрел спину мальчика. Ягодицы были тоже испачканы кровью.

– Его… жестоко изнасиловали.

– Хорошо.

Потрясенный этой странной реакцией, доктор уставился на невозмутимое лицо Ардуина. Серые глаза вглядывались в тощие лопатки, покрытые красноватыми полосами, оставленными широким ремнем. В мозгу Антуана Мешо вспыхнула неуместная ужасающая мысль: сейчас этот серый цвет глаз представлялся ему цветом ада. Никаких других: ни красного, ни огня, ни черного. Он как будто только что мельком заглянул в преисподнюю.

Мэтр Правосудие Мортаня раздвинул пальцами волосы мертвого ребенка, чтобы ощупать череп. Он срезал несколько прядей на макушке и нагнулся над мертвым телом. На черепе обнаружилась кровавая рана в форме звезды, осколки костей впились в мозг.

– Пробита черепная коробка.

– Этого было достаточно, чтобы его убить? Я молю Бога лишь о том, чтобы этот удар был нанесен в самом начале… до остального.

– Я… мы уже можем накрыть останки?

Ардуин снова закрыл мальчика шерстяной тканью.

– Я не хочу сказать ничего оскорбительного, – снова заговорил доктор, – но мне все это представляется таким… ясным…

– Почему же тогда мне это непонятно?

– Хорошо… Ребенок убит страшным и отвратительным способом, как и другие, убитые до него, и…

– В самом деле. Я буду следить, не появятся ли новые, и уверяю вас, что не забуду об этих несчастных замученных детях.